Неточные совпадения
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо
глядя на двух
офицеров, которые выходили в это время из комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я
глядел и
на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и
на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект,
глядел и
на шедшего в стороне пехотного
офицера, занесенного бог знает из какой губернии
на уездную скуку, и
на купца, мелькнувшего в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.]
на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
Глядя на его стройную фигуру, Самгин подумал, что, вероятно, Крэйтон и до войны был
офицером.
Этот маленький, Тришатов, — ты видел, Альфонсина гнушается даже
глядеть на него и запрещает ему подходить близко, — и вдруг он в ресторане, при
офицерах: «Хочу бекасов».
Но я уже никак не мог выдержать. Напротив меня, через стол, сидел один пожилой
офицер.
Глядя на мой куш, он пробормотал своему соседу...
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование
на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и
офицеров. Он равнодушно
глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или сидя
на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Несколько арестантов, сняв шапки, подошли к конвойному
офицеру, о чем-то прося его. Как потом узнал Нехлюдов, они просились
на подводы. Нехлюдов видел, как конвойный
офицер молча, не
глядя на просителя, затягивался папиросой, и как потом вдруг замахнулся своей короткой рукой
на арестанта, и как тот, втянув бритую голову в плечи, ожидая удара, отскочил от него.
Спешившиеся уланы сидели кучками около лошадей, другие садились
на коней;
офицеры расхаживали, с пренебрежением
глядя на полицейских; плац-адъютанты приезжали с озабоченным видом, с желтым воротником и, ничего не сделавши, — уезжали.
Ему весело даже было подумать о том, как у начальника губернии вытянется физиономия, когда он будет ему рассказывать, как он произвел следствие; но — увы! — надежда его в этом случае не сбылась: в приемной губернатора он, как водится, застал скучающего адъютанта; сей молодой
офицер пробовал было и газету читать и в окно
глядеть, но ничего не помогало, все было скучно! Он начал, наконец, истерически зевать. При появлении Вихрова он посмотрел
на него сонными глазами.
Она молчала, проводя по губам сухим языком.
Офицер говорил много, поучительно, она чувствовала, что ему приятно говорить. Но его слова не доходили до нее, не мешали ей. Только когда он сказал: «Ты сама виновата, матушка, если не умела внушить сыну уважения к богу и царю…», она, стоя у двери и не
глядя на него, глухо ответила...
Офицеры в эту минуту свернули с тропинки
на шоссе. До города оставалось еще шагов триста, и так как говорить было больше не о чем, то оба шли рядом, молча и не
глядя друг
на друга. Ни один не решался — ни остановиться, ни повернуть назад. Положение становилось с каждой минутой все более фальшивым и натянутым.
Ромашов
глядел на него с молчаливым состраданием. Все лицо Назанского странно изменилось за то время, как оба
офицера не виделись. Глаза глубоко ввалились и почернели вокруг, виски пожелтели, а щеки с неровной грязной кожей опустились и оплыли книзу и некрасиво обросли жидкими курчавыми волосами.
Хлебников растерянными глазами
глядит на унтер-офицера. Из его раскрытого рта вырывается, точно у осипшей вороны, одинокий шипящий звук.
Офицеры вышли из строя и сплошным кольцом окружили корпусного командира. Он сидел
на лошади, сгорбившись, опустившись, по-видимому сильно утомленный, но его умные, прищуренные, опухшие глаза живо и насмешливо
глядели сквозь золотые очки.
Ромашов и
на них
глядел теми же преданными глазами, но никто из свиты не обернулся
на подпоручика: все эти парады, встречи с музыкой, эти волнения маленьких пехотных
офицеров были для них привычным, давно наскучившим делом.
В течение нескольких секунд оба
офицера, не моргая, пристально
глядели друг
на друга,
на расстоянии пяти или шести вершков.
С первого взгляда надо
глядеть умно
на голову и потом всю лошадь окидывать до хвоста, а не латошить, как
офицеры делают.
Михайлов остановился
на минуту в нерешительности и, кажется, последовал бы совету Игнатьева, ежели бы не вспомнилась ему сцена, которую он на-днях видел
на перевязочном пункте:
офицер с маленькой царапиной
на руке пришел перевязываться, и доктора улыбались,
глядя на него и даже один — с бакенбардами — сказал ему, что он никак не умрет от этой раны, и что вилкой можно больней уколоться.
Бутылка портера уже была выпита, и разговор продолжался уже довольно долго в том же роде, когда полы палатки распахнулись, и из нее выступил невысокий свежий мужчина в синем атласном халате с кисточками, в фуражке с красным околышем и кокардой. Он вышел, поправляя свои черные усики, и,
глядя куда-то
на ковер, едва заметным движением плеча ответил
на поклоны
офицеров.
Вообще батарейный командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного хозяина и старшего товарища. Но несмотря
на то все
офицеры, от старого капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они говорили, учтиво
глядя в глаза командиру, и как робко подходили друг за другом пить водку, придерживаясь стенки, показывали к нему большое уважение.
Высокий, немного сутуловатый пехотный
офицер, натягивая
на руку не совсем белую, но опрятную перчатку, вышел из калитки одного из маленьких матросских домиков, нагороженных
на левой стороне Морской улицы, и, задумчиво
глядя себе под ноги, направился в гору к бульвару.
Он стоит у широкого окна, равнодушно прислушиваясь к гулу этого большого улья, рассеянно, без интереса, со скукою
глядя на пестрое суетливое движение. К нему подходит невысокий
офицер с капитанскими погонами — он худощав и смугло румян, черные волосы разделены тщательным пробором. Чуть-чуть заикаясь, спрашивает он Александрова...
Люди помоложе и посмирнее только радовались,
на них
глядя, и просовывали головы послушать; толпа собралась
на кухне большая; разумеется, унтер-офицеров тут не было.
— Il у a quelqu'un, [Здесь кто-то есть (франц.).] — сказала маска, останавливаясь. Ложа действительно была занята.
На бархатном диванчике, близко друг к другу, сидели уланский
офицер и молоденькая, хорошенькая белокуро-кудрявая женщина в домино, с снятой маской. Увидав выпрямившуюся во весь рост и гневную фигуру Николая, белокурая женщина поспешно закрылась маской, уланский же
офицер, остолбенев от ужаса, не вставая с дивана,
глядел на Николая остановившимися глазами.
— Скажи ему, — сказал Воронцов переводчику (он говорил «ты» молодым
офицерам), — что наш государь так же милостив, как и могуществен, и, вероятно, по моей просьбе простит его и примет в свою службу. Передал? — спросил он,
глядя на Хаджи-Мурата. — До тех же пор, пока получу милостивое решение моего повелителя, скажи ему, что я беру
на себя принять его и сделать ему пребывание у нас приятным.
Двое конвойных с ружьями ввели в середину каре Орлова. Он шел, потупившись. Его широкое, сухое, загорелое лицо, слегка тронутое оспой, было бледно. Несколько минут чтения приговора нам казались бесконечными. И майор, и
офицеры старались не
глядеть ни
на Орлова, ни
на нас. Только ротный капитан Ярилов, дослужившийся из кантонистов и помнивший еще «сквозь строй» и шпицрутены
на своей спине, хладнокровно, без суеты, распоряжался приготовлениями.
— Это уж не твоя забота. Прошу только со мной не разговаривать,
глядеть на меня со страхом и трепетом и не забывать, что я французской
офицер, а ты московской мещанин.
— Что это все значит? — вскричал полковник,
глядя с удивлением
на обоих
офицеров. — Вы в Москве… отыскивали жандармского капитана… вызываете его
на дуель… Черт возьми, если я тут что-нибудь понимаю!
Купец вынул из кармана клочок бумаги, карандаш и принялся писать. Рославлев
глядел на него с удивлением. Он не мог сомневаться, что видит перед собою старинного своего знакомца, того молчаливого
офицера, который дышал ненавистию к французам; но в то же самое время не постигал причины, побуждающей его изъясняться таким странным образом.
Лизавета Ивановна осталась одна: она оставила работу и стала
глядеть в окно. Вскоре
на одной стороне улицы из-за угольного дома показался молодой
офицер. Румянец покрыл ее щеки: она принялась опять за работу и наклонила голову над самой канвою. В это время вошла графиня, совсем одетая.
Не имея привычки кокетничать с прохожими
офицерами, она перестала
глядеть на улицу и шила около двух часов, не приподнимая головы.
И
глядя на Якова глазами соучастника, голый, золотистый
на солнце, блестя кожей, как сазан чешуёй,
офицер снова спросил...
«Какое милое существо, а в каком дурацком семействе родилось!» — подумал про себя Сергей Петрович,
глядя на хорошенькую Мари, танцующую с третьим
офицером. Осмотрев внимательно ее роскошный стан, ее пухленькие ручки и, наконец, заметив довольно таинственные и много говорящие взгляды, он не выдержал, подошел к ней и позвал ее
на кадриль.
Потом, живя в Ялте, я видел, как эта красивая дама мчалась
на иноходце, и за ней едва поспевали какие-то два
офицера, и как она однажды утром, во фригийской шапочке и в фартучке, писала красками этюд, сидя
на набережной, и большая толпа стояла поодаль и любовалась ею. Познакомился и я с ней. Она крепко-крепко пожала мне руку и,
глядя на меня с восхищением, поблагодарила сладко-певучим голосом за то удовольствие, какое я доставляю ей своими сочинениями.
Встречные солдаты козыряли
офицерам, гимназисты кланялись Никитину; и, видимо, всем гуляющим, спешившим в сад
на музыку, было очень приятно
глядеть на кавалькаду.
На правах хозяйки она ходила при гостях в блузе,
офицеров величала по фамилии,
на Манюсю
глядела как
на девочку и говорила с нею тоном классной дамы.
Но мало-помалу и громадного
офицера прорвало; он оживился, заволновался и, уже поддавшись очарованию, вошел в азарт и двигался легко, молодо, а она только поводила плечами и
глядела лукаво, точно она уже была королева, а он раб, и в это время ей казалось, что
на них смотрит вся зала, что все эти люди млеют и завидуют им.
Ну, хорошо. Утром, чуть свет еще, — от начальника вышли, —
гляжу: Иванов мой уж выпить где-то успел. А человек был, надо прямо говорить, неподходящий — разжалован теперь…
На глазах у начальства — как следует быть унтер-офицеру, и даже так, что
на других кляузы наводил, выслуживался. А чуть с глаз долой, сейчас и завертится, и первым делом — выпить!
— 26 целковых! — сказал Кузьма и пожал плечами. — У нас в Качаброве, спроси кого хочешь, строили церкву, так за одни планты было дадено три тыщи — во! Твоих денег и
на гвозди не хватит! По нынешнему времю 26 целковых — раз плюнуть!.. Нынче, брат, купишь чай полтора целковых за фунт и пить не станешь… Сейчас вот,
гляди, я курю табак… Мне он годится, потому я мужик, простой человек, а ежели какому
офицеру или студенту…
Он был
на кубрике, в помещении команды, приказал там открыть несколько матросских чемоданчиков, спускался в трюм и нюхал там трюмную воду, заглянул в подшкиперскую, в крюйт-камеру, в лазарет, где не было ни одного больного, в кочегарную и машинное отделение, и там, не роняя слова, ни к кому не обращаясь с вопросом, водил пальцем в белоснежной перчатке по частям машины и
глядел потом
на перчатку, возбуждая трепет и в старшем
офицере и старшем механике.
Ефремов тогда обратился к судье и,
глядя на него, словно бы
на старшего
офицера или
на капитана, начал...
Адмирал не отрывал глаз от бинокля, направленного
на катер, и нервно вздергивал и быстро двигал плечами. Положение катера беспокоило его. Ветер крепчал; того и
гляди, при малейшей оплошности при повороте катер может перевернуться. Такие же мысли пробежали в голове капитана, и он приказал старшему
офицеру посадить вельботных
на вельбот и немедленно идти к катеру, если что-нибудь случится.
Глядя на «Коршун», можно было подумать, что он давно стоит
на рейде, — так скоро
на нем убрались. И все
на нем — и
офицеры, и матросы — чувствуя, что «Коршун» не осрамился и стал
на якорь превосходно, как-то весело и удовлетворенно
глядели. Даже доктор проговорил, обращаясь к Андрею Николаевичу, когда тот, четверть часа спустя, вбежал в кают-компанию, чтобы наскоро выкурить папироску...
Дурно ей было,
на простор хотелось, а восточный человек не отходит, как вкопанный сбоку прилавка стоит и не сводит жадных глаз с Дуни, а тут еще какой-то
офицер с наглым видом уставился
глядеть на нее.
— «Кровь»… Вы — армия трудящихся.
Глядя на вас, все мы должны уважать труд, а все только говорят: «Вот бездельники! еще больше, чем прежние
офицеры!» У них тоже такие вот ручки белые были, как у вас. И они тоже говорили: «Мы кровь проливаем, потому бездельничаем».
Акцизный
глядел на нее и морщился от злости… Ревности он не чувствовал, но ему неприятно было, во-первых, что, благодаря танцам, негде было играть в карты; во-вторых, он терпеть не мог духовой музыки; в-третьих, ему казалось, что гг.
офицеры слишком небрежно и свысока обращаются со штатскими, а самое главное, в-четвертых, его возмущало и приводило в негодование выражение блаженства
на женином лице…
Садимся обедать. Раненый
офицер, у которого от раны в висок образовалось сведение челюстей, ест с таким видом, как будто бы он зануздан и имеет во рту удила. Я катаю шарики из хлеба, думаю о собачьем налоге и, зная свой вспыльчивый характер, стараюсь молчать. Наденька
глядит на меня с состраданием. Окрошка, язык с горошком, жареная курица и компот. Аппетита нет, но я из деликатности ем. После обеда, когда я один стою
на террасе и курю, ко мне подходит Машенькина maman, сжимает мои руки и говорит, задыхаясь...
Командиры рвали и метали,
глядя на бегство своих
офицеров. Приехал к нам в госпиталь один штабс-капитан с хроническим желудочно-кишечным катаром. К его санитарному листку была приложена четвертушка бумаги с следующими строками командира полка...
В конце пути тропинка шла вверх и около церковной ограды впадала в дорогу. Здесь
офицеры, утомленные ходьбой
на гору, посидели, покурили.
На другом берегу показался красный тусклый огонек, и они от нечего делать долго решали, костер ли это, огонь ли в окне, или что-нибудь другое… Рябович тоже
глядел на огонь, и ему казалось, что этот огонь улыбался и подмигивал ему с таким видом, как будто знал о поцелуе.
Генерал, по-видимому, от времени до времени что-то говорил,
глядя в упор
на сухопарого, жиденького
офицера с острым ястребиным носом и вообще какою-то птичьей физиономией.