Неточные совпадения
Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано
в газетах при описании иллюминации, что «город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу
в знойный день», и что при этом «было очень умилительно
глядеть, как сердца граждан трепетали
в избытке благодарности и струили потоки слез
в знак признательности к господину градоначальнику».
Лидия сидела
в столовой на диване, держа
в руках
газету, но
глядя через нее
в пол.
— Гм. — Он подмигнул и сделал рукой какой-то жест, вероятно долженствовавший обозначать что-то очень торжествующее и победоносное; затем весьма солидно и спокойно вынул из кармана
газету, очевидно только что купленную, развернул и стал читать
в последней странице, по-видимому оставив меня
в совершенном покое. Минут пять он не
глядел на меня.
Ему весело даже было подумать о том, как у начальника губернии вытянется физиономия, когда он будет ему рассказывать, как он произвел следствие; но — увы! — надежда его
в этом случае не сбылась:
в приемной губернатора он, как водится, застал скучающего адъютанта; сей молодой офицер пробовал было и
газету читать и
в окно
глядеть, но ничего не помогало, все было скучно! Он начал, наконец, истерически зевать. При появлении Вихрова он посмотрел на него сонными глазами.
— Грамоте-то, чай, изволите знать, — начал он гораздо более добрым и только несколько насмешливым голосом, — подите по улицам и
глядите, где записка есть, а то ино ступайте
в трактир, спросите там
газету и читайте ее: сколько хошь —
в ней всяких объявлений есть. Мне ведь не жаль помещения, но никак невозможно этого: ну, я пьяный домой приду, разве хорошо господину это видеть?
По щеке у Лиды поползла крупная слеза и капнула на книжку. Саша тоже опустила глаза и покраснела, готовая заплакать. Лаптев от жалости не мог уже говорить, слезы подступили у него к горлу; он встал из-за стола и закурил папироску.
В это время сошел сверху Кочевой с
газетой в руках. Девочки поднялись и, не
глядя на него, сделали реверанс.
Утром он читал
газету, а днём сидел
в магазине,
глядя, как осенний ветер гоняет по улице жёлтые листья, сорванные с деревьев.
— А мне нравится наш старый, славный город! — говорил Смолин, с ласковой улыбкой
глядя на девушку. — Такой он красивый, бойкий… есть
в нем что-то бодрое, располагающее к труду… сама его картинность возбуждает как-то…
В нем хочется жить широкой жизнью… хочется работать много и серьезно… И притом — интеллигентный город… Смотрите — какая дельная
газета издается здесь… Кстати — мы хотим ее купить…
— Нешто с ветру по нонешнему времени взять можно? Вон,
гляди,
в газетах-то пропечатывают, что с фальшивыми паспортами беглые каторжники нарочно нанимаются, чтобы обокрасть! — сказали ему
в одном из богатых купеческих домов.
В одно утро Тюменев сидел на широкой террасе своей дачи и пил кофе, который наливала ему Мерова. Тюменев решительно являл из себя молодого человека: на нем была соломенная шляпа, летний пиджак и узенькие брючки. Что касается до m-me Меровой, то она была одета небрежно и нельзя сказать, чтобы похорошела: напротив — похудела и постарела. Напившись кофе, Тюменев стал просматривать
газету, a m-me Мерова начала
глядеть задумчиво вдаль. Вдруг она увидела подъехавшую к их даче пролетку,
в которой сидел Бегушев.
Вдруг стало стыдно читать
газеты,
в которых говорилось о казнях, расстрелах, и из каждой строки
глядела безумно-печальными глазами окровавленная, дымящаяся, горящая, истерзанная Россия.
Ошеломленный Персиков развернул
газету и прижался к фонарному столбу. На второй странице
в левом углу
в смазанной рамке
глянул на него лысый, с безумными и незрячими глазами и с повисшею нижнею челюстью человек, плод художественного творчества Альфреда Бронского. «
В. И. Персиков, открывший загадочный красный луч», — гласила подпись под рисунком. Ниже, под заголовком «Мировая загадка», начиналась статья словами...
— Пишет
в газеты… Всё — ваши постояльцы… Вот люди! Уберите вы их, гоните, Христа ради! Разбойники! Всех здесь
в улице мутят, настраивают. Житья нет от них, — отчаянные люди — того
гляди, ограбят или подожгут…
— Учиться? Не
в этом дело-с, сударь вы мой! Свободы нет, вот что! Ведь у меня какая жизнь?
В трепете живу… с постоянной оглядкой… вполне лишен свободы желательных мне движений! А почему? Боюсь… Этот кикимора учитель
в газетах пишет на меня… санитарный надзор навлекает, штрафы плачу… Постояльцы ваши, того
гляди, сожгут, убьют, ограбят… Что я против них могу? Полиции они не боятся… Посадят их — они даже рады — хлеб им даровой.
— Извините, что делаю вас, так сказать, свидетелем… Но с этим народом и ангел потеряет терпение… Не угодно ли вот!.. Я ничего не знаю, а циркуляр уже попал
в газеты. Пойдут теперь трепать… Того
гляди, из самого Петербурга запрос:
в чьем участке этот Талейран объявился?.. Сепаратизм еще приплетут… Ну-с, так вот, господин Кондратий Замятин, владетельный князь Шушминской волости… есть там у вас…
в ваших «подведомых владениях» каталажка?..
Тот, не
глядя на него, взял рецепт, дочитал
в газете до точки и, сделавши легкий полуоборот головы направо, пробормотал...
Иван Дмитрич не верил
в лотерейное счастие и
в другое время ни за что не стал бы
глядеть в таблицу тиражей, но теперь от нечего делать и — благо,
газета была перед глазами — он провел пальцем сверху вниз по номерам серий.
Доктор долго щупал пульс Андрея Ивановича и
в колебании
глядел в окно. Пульс был очень малый и частый. Такие больные с водянкою опасны: откажешь, а он, не доехав до дому, умрет на извозчике;
газеты поднимут шум, и могут выйти неприятности. Больница была переполнена, кровати стояли даже
в коридорах, но волей-неволей приходилось принять Андрея Ивановича. Доктор написал листок, и Андрея Ивановича вывели.
В один из зимних вечеров Владимир Семеныч сидел у себя за столом и писал для
газеты критический фельетон, возле сидела Вера Семеновна и по обыкновению
глядела на его пишущую руку. Критик писал быстро, без помарок и остановок. Перо поскрипывало и взвизгивало. На столе около пишущей руки лежала раскрытая, только что обрезанная книжка толстого журнала.
Будущих произведений своих он представить себе не может, но ему ясно видно, как про него говорят
газеты, как
в магазинах продают его карточки, с какою завистью
глядят ему вслед приятели.