Неточные совпадения
Самгин смотрел на нее с удовольствием и аппетитом, улыбаясь так добродушно, как только мог. Она — в бархатном платье цвета пепла, кругленькая, мягкая. Ее рыжие, гладко причесанные волосы блестели, точно красноватое, червонное золото; нарумяненные морозом щеки, маленькие розовые уши, яркие, подкрашенные
глаза и ловкие, легкие движения — все это делало ее задорной
девчонкой, которая очень нравится сама себе, искренно рада встрече с мужчиной.
— Эх,
девчонка! и
глаза покраснели! — сказал Мосолов.
А Варька-то ходит,
девчонка, павой, мужем хвастается, вроде бы новой куклой, и всё
глаза заводит и всё таково важно про хозяйство сказывает, будто всамделишняя баба — уморушка глядеть!
Сурка с товарищами встретил нас на дворе веселым, приветным лаем; две
девчонки выскочили посмотреть, на кого лают собаки, и опрометью бросились назад в девичью; тетушка выбежала на крыльцо и очень нам обрадовалась, а бабушка — еще больше: из мутных, бесцветных и как будто потухших
глаз ее катились крупные слезы.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще держал себя совсем своим человеком, так что от такого счастья у Раисы Павловны закружилась голова. Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с
глазу на
глаз с набобом и могла только удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта
девчонка положительно забрала в руки набоба.
В полузакрытых
глазах набоба вспыхнул чувственный огонек, и он посмотрел долгим и пристальным взглядом на свою собеседницу, точно стараясь припомнить что-то. Эта
девчонка положительно раздражала его своим самоуверенным тоном, который делал ее такой пикантной, как те редкие растения, которые являются каким-то исключением в среде прочей зеленой братии.
Уездные барыни, из которых некоторые весьма секретно и благоразумно вели куры с своими лакеями, а другие с дьячками и семинаристами, — барыни эти, будто бы нравственно оскорбленные, защекотали как сороки, и между всеми ними, конечно, выдавалась исправница, которая с каким-то остервенением начала ездить по всему городу и рассказывать, что Медиокритский имел право это сделать, потому что пользовался большим вниманием этой госпожи Годневой, и что потом она сама своими
глазами видела, как эта безнравственная
девчонка сидела, обнявшись с молодым смотрителем, у окна.
Появление противной Людмилы Рыжовой и смешное увлечение Аггея Никитича этой
девчонкой, конечно, много сбило Миропу Дмитриевну с толку; но теперь, увидав майора в таком блестящем штаб-офицерском виде, она вознамерилась во что бы то ни стало уничтожить в
глазах его свою соперницу.
— Вы все думаете, что это — мальчик, — сказал он, насмешливо щуря
глаза, — а вот и не мальчик, а
девчонка, да еще какая!
— Миленькие! Vous perdez la tête, ma chère! Des gueuses! des pètroleuses! des filles sans foi ni loi! [Вы теряете голову, моя милая! Дряни! петролейщицы! бесчестные
девчонки! (фр.)]
Девчонки, которые не признавали авторитетов, которые мне… мне… прямо в
глаза говорили, что я порю дичь!.. Нет, дальнейшая слабость была бы уж преступлением! Миленькие! D’un seul coup elles vous demandent cent milles têtes а couper! Excusez du peu! [Они сразу требуют ста тысяч голов! Ни больше ни меньше! (фр.)]
— На ком вы женились? Где у вас были
глаза, сумасшедший вы человек? Что вы нашли в этой глупой, ничтожной
девчонке? Ведь я вас любила за ум, за душу, а этой фарфоровой кукле нужны только ваши деньги!
Вот посреди комнаты, за столом, в объятиях пожилого, плечистого брюнета с коротко остриженными волосами, лежит пьяная
девчонка, лет тринадцати, с детским лицом, с опухшими красными
глазами, и что-то старается выговорить, но не может… Из маленького, хорошенького ротика вылетают бессвязные звуки. Рядом с ними сидит щеголь в русской поддевке — «кот», продающий свою «кредитную» плечистому брюнету…
— Ты мерзкая и негодная
девчонка! — воскликнула она (в выражениях своих с дочерью госпожа Жиглинская обыкновенно не стеснялась и называла ее иногда еще худшими именами). — У тебя на
глазах мать может умирать с голоду, с холоду, а ты в это время будешь преспокойно философствовать.
— Именно вытурят из Москвы!.. — согласилась с удовольствием княгиня. — И потом объясните вы этой
девчонке, — продолжала она, — что это верх наглости с ее стороны — посещать мой дом; пусть бы она видалась с князем, где ей угодно, но не при моих, по крайней мере,
глазах!.. Она должна же хоть сколько-нибудь понять, что приятно ли и легко ли это мне, и, наконец, я не ручаюсь за себя: я, может быть, скажу ей когда-нибудь такую дерзость, после которой ей совестно будет на свет божий смотреть.
Прошел месяц, другой. Много я уже перевидал, и было уже кое-что страшнее Лидкиного горла. Я про него и забыл. Кругом был снег, прием увеличивался с каждым днем. И как-то, в новом уже году, вошла ко мне в приемную женщина и ввела за ручку закутанную, как тумбочка,
девчонку. Женщина сияла
глазами. Я всмотрелся и узнал.
— Как что?.. Орелка-то видел? Ну, и не ладно выходит. Теперь Заяц в балагане лежит, а Естя будет работать. Так? А Лукерья, выходит, мне дочь… да и Паранька-то
девчонка молодая. Чужой человек в дому хуже хвори… Теперь понял? Где углядишь за ними… Нет, Матвеевна, не ладно!
Глаз у этого у Ести круглый, как у уросливой лошади.
— Ты не отпирайся, у меня свои
глаза есть, и я отплачу тебе откровенностью за твою хитрость. На Глашке — дело идет о ней, если я не ошибаюсь, — я никогда не женюсь, не потому что это пустая
девчонка, а потому… как это тебе сказать?.. Ну, словом, нет у меня этих семейных инстинктов, нет умонаклонения к семейному очагу и баста. Да и жить, может, уж недолго осталось, дотяну как-нибудь по-прежнему вольной птицей.
Акулина Ивановна. А заговоришь когда, — одни огорчения от тебя… То — не так, это — не эдак… мать родную, как
девчонку, учить начнешь, да укорять, да насмехаться… (Петр, махнув рукой, быстро уходит в сени. Акулина Ивановна вслед ему.) Ишь, вот сколько наговорил!.. (Отирает
глаза концом передника и всхлипывает.)
— Вечером, в роще… — спокойно продолжал Авдей Иванович. — Но ты не думай чего-нибудь такого. Я только так. Знаешь — скучно. Девочка хорошенькая… ну, думаю, что за беда? Жениться-то я не женюсь… а так, тряхну стариной. Бабиться не люблю — а
девчонку потешить можно. Вместе послушаем соловьев. Это — по-настоящему твое дело; да вишь, у этого бабья
глаз нету. Что́ я, кажись, перед тобой?
Анна Петровна. Да, нет у тебя больше жены… Но что он нашел в этой размазне Софье? Что он нашел в этой
девчонке? Что он мог в ней найти? Как неразборчивы эти глупые мужчины! Они способны увлечься всякою дрр… Ты же чего смотрел, муж? Где были твои
глаза? Плакса! Нюнил до тех пор, пока не утащили из-под его носа жены! И это мужчина! Мальчишка ты! Женят вас, мальчишек, дураков, только на смех, ослов этаких! Оба вы никуда не годитесь, ни ты, ни твой Платонов! Это из рук вон что такое!
— А вот я гребень-то из донца выну да бока-то тебе наломаю, так ты у меня не то что козой, коровой заревешь… С
глаз моих долой, бесстыжая!.. Чтобы духом твоим в келарне не пахло!.. Чтобы
глаза мои на тебя, бесстыжую
девчонку, не глядели!..
Ей не хотелось выглядеть в моих
глазах восторженной и сентиментальной
девчонкой, подобно большинству институток. Тоскуя по родине, по дому и вдруг обнаружив эту свою слабость, она боялась моих злорадных насмешек…
— Оля Чуркова! — загремела Пашка, и
глаза ее засверкали, обдавая маленькую Олю целым фонтаном негодования и гнева, — что с тобою? Ты, кажется, молишься на кошку? Встать! Сейчас встать, скверная
девчонка! Как ты смеешь сидеть на снегу? В лазарет захотела, что ли?
— Что? — Близорукие
глаза Наруковой сощурились более обыкновенного, стараясь рассмотреть выражение лица ее помощницы. — Что вы хотите делать? Но это сущее безумие… Ради одной испорченной
девчонки бросать насиженное место… бросать детей, к которым вы привыкли… нас, наконец… уж не говорю о себе… кто вас так любит… так ценит. Подумайте хорошенько, Елена Дмитриевна… Вы бедная девушка без связей и знакомств… Куда вы пойдете? Где будете искать места?
— Чёрт бы побрал эти невинности с их невинными рожицами! — бормотал он, пожирая
глазами Ильку. Дезире пил и молчал. В последнее время несчастный драгун стал задумываться…Ильке, которая требовала сто тысяч, он не мог предложить и двух. Его отец на днях умер, и имение поступило в распоряжение кредиторов. На бескорыстную любовь он не рассчитывал: он знал, что он некрасив и что эти
девчонки корыстолюбивы…
Отец, бледный, вспотевший, с дрожащими пальцами и губами, забился в дальний угол вагона и, закрыв
глаза, молился богу. Он не узнавал в этой веселой, слушающей офицерские пошлости Ильке свою кроткую, часто плачущую Ильку. Он не верил своим
глазам и ушам…Непонятны, загадочны эти глупые
девчонки!
Я молча спрыгнула с ее постели и пошла к себе. Мне было стыдно и больно за то, что я не сумела скрыть моего порыва перед всеми этими злыми, безжалостными
девчонками. Молча легла я в свою постель, зарылась в подушку с
глазами полными слез, и… тотчас же в моей памяти возникли дорогие картины…
Но этот разночинец сам простоват. Его можно поддеть на благородстве его чувств. Он желает показать, что у него больше благородства и честности, чем у дворян. Она еще вчера решила с
глазу на
глаз переговорить с ним… Кажется, и
девчонка ему приглянулась… Пускай отобьет ее у землемера и увезет… Тем лучше…
— Только я не надеюсь… В его
глазах я так…
девчонка… Немного поважнее Дуняши…
Девчонка она была малая, без всякого понятия, дороги не знала и бежала так, куда
глаза глядят.
При малейшем возражении и отказе со стороны графа, она поднимала такую бурю, бросалась на пол, билась руками и ногами и так неистово кричала, что Алексей Андреевич кончал тем, что исполнял каприз «взбалмошной
девчонки», как он обзывал, и то не в
глаза, Татьяну Борисовну.
Заревел гудок. Помещение ячейки опустело. Спирька и Юрка работали в ночной смене, торопиться им было некуда. Юрка подсел к Лельке и горячо с нею заговорил. Подсел и Спирька. Молчал и со скрытою усмешкою слушал. Ему бойкая эта
девчонка очень нравилась, но он перед нею терялся, не знал, как подступиться. И чувствовал, что, как он ей тогда заглянул в
глаза, это отшибло для него всякую возможность успеха. К таким
девчонкам не такой нужен подход. Но какой, — Спирька не знал.
Я совсем растерялась. Чувствую: в виски бьет, в
глазах позеленело.
Девчонка, как есть, деревенская
девчонка!
Лелька работала на бордюре. Рядом с нею, на резине, работала Зина Хуторецкая; прозвание ей было: Зина-на-резине. Некрасивая, худая, с нездорово-коричневым лицом и стрижеными, невьющимися волосами. Часто покашливала коротким кашлем. Любила бузить, дурила, смеялась, особенно с парнями; когда они возились с нею и крутили ей руки, она блаженно смеялась и смотрела влюбленно-угодливыми
глазами. Но славная была
девчонка, и одна из первых записалась в ударную бригаду.
«Тогда, несомненно, нежное чувство любви в этой пошлой
девчонке к изменившему ей на ее
глазах человеку заменится презрением и даже ненавистью, и о свадьбе не будет и речи».
Только что мы кончили пить кофеи, является la demoiselle en question [особа, о которой идет речь (фр.).]: бледная, востроносая, вертлявая
девчонка, с хриплым голосом и воспаленными
глазами.
— Ты, дорогой мой, схватываешь мои мысли, как любовник взгляд своей любезной. Государыня не надышит на
девчонку; лелеет ее, как дитя свое, бережет от дурного
глаза, видит в ней свое утешение, любимую игрушку; а тут… сам демон в образе Волынского обезобразит, искомкает это сокровище.
— И что особенного в этой
девчонке! — читалось в глазахмамаши золотушной дочки, и взгляд ее перескакивал с последней на Зинаиду Владимировну, все продолжавшую сидеть с опущенными долу
глазами.
— В таком случае, поезжайте в Москву, — заговорил снова Аркадий Семенович, — я сегодня же заготовлю письмо Любе. Эх, сколько ты причинила мне горя, злая
девчонка! — воскликнул старик, и из
глаз его выкатились две слезы.
— Да так.
Девчонка там одна
глаза на меня пялит.
— Ну, уж вы скажете тоже, мама, — бесцеремонно прервала мать Наташа Сокольская (барышня в распашной блузе с папильотками под шарфом на голове) — хороши непосредственные натуры, нечего сказать! Надеюсь, мадемуазель, — слегка прищурив
глаза и кивнув головой в ответ на почтительный поклон Даши, — обратилась к ней барышня, — что вы возьмете в ежовые рукавицы наших сестер: невозможные, отвратительные
девчонки!