Неточные совпадения
На третий день после этого приехали два баниоса: один бывший в прошедший раз, приятель наш Баба-Городзаймон, который уже ознакомился с нами и освоился на фрегате, шутил, звал нас по именам, спрашивал
название всего, что попадалось ему в
глаза, и записывал.
Те же светло-голубые
глаза и улыбающийся взгляд, тот же, составляющий почти одну линию со лбом, прямой носик с крепкими ноздрями и ротик с светлой улыбкой, те же крошечные ямочки на розовых прозрачных щечках, те же беленькие ручки… и к ней по-прежнему почему-то чрезвычайно идет
название чистенькой девочки.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским убийцам [Низамские убийцы. — Низамы —
название турецких солдат регулярной армии.], ползли по земле, — и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее
глаза даже разгорелись и лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров начинал говорить — и особенно когда он доходил до увлечения.
Объявление о выходе «Кошницы» я прочел в газете. Первое, что мне бросилось в
глаза, это то, что у моего романа было изменено заглавие — вместо «Больной совести» получились «Удары судьбы». В новом
названии чувствовалось какое-то роковое пророчество. Мало этого, роман был подписан просто инициалами, а неизвестная рука мне приделала псевдоним «Запорожец», что выходило и крикливо и помпезно. Пепко, прочитав объявление, расхохотался и проговорил...
Между комаревскими гуляками заведен был обычай давать друг другу прозвища: так, Севку благодаря, вероятно, огромным
глазам навыкате величали Глазуном; черные как смоль волосы приемыша, смуглый цвет лица, нахмуренный вид заслужили ему
название Жука.
Глаза его ловили цифру года,
название месяца, руки машинально укладывали книги в ряд; сидя на полу, он равномерно раскачивал своё тело и всё глубже опускался в спокойный омут полусознательного отрицания действительности.
И он так нагло захохотал им в лицо, что я вдруг совершенно ясно понял, какая подлая печать проклятия должна тяготеть на всем этом паскудном роде Хлестаковых, которые готовы вертеться колесом перед всем, что носит
название капитала и силы, и в то же время не прочь плюнуть в
глаза всякому, кто хоть на волос стоит ниже их на общественной лестнице.
Но все же передо мной в тяжелые минуты вставали
глаза Изборского, глубокие, умные и детски-наивные… Да, он много думал не над одними специальными вопросами.
Глаза мудреца и ребенка… Но, если они могут так ясно смотреть на мир, то это оттого, что он не «увидел» того, что я увидел. Увидеть значит не только отразить в уме известный зрительный образ и найти для него
название. Это значит пустить его так, как я его пустил в свою душу…
Еще раз, кроваво вспыхнув, сказала угасающая мысль, что он, Васька Каширин, может здесь сойти с ума, испытать муки, для которых нет
названия, дойти до такого предела боли и страданий, до каких не доходило еще ни одно живое существо; что он может биться головою о стену, выколоть себе пальцем
глаза, говорить и кричать, что ему угодно, уверять со слезами, что больше выносить он не может, — и ничего.
На этом лице вы увидите настоящий греческий нос с горбинкой, тонкие губы и хорошие голубые
глаза, в которых светятся доброта и еще что-то, чему трудно подобрать подходящее
название.
Вот уже это признание почти совсем готово, вот уже оно вертится на языке, само высказывается в
глазах, но… бог знает почему, только чувствуется в то же время, что в этом признании есть что-то роковое — и слово, готовое уже сорваться, как-то невольно, само собою замирает на языке, а тяжелая дума еще злее после этого ложится на сердце, в котором опять вот кто-то сидит и шепчет ему страшное
название, и дарит его таким бесконечным самопрезрением.
Неужели вам, честным юношам, не стыдно глядеть в
глаза всей Европе, которая с презрением клеймит вас
названием палачей, варваров?
Во время этого разговора в одной из множества комнаток, на которые разделено закулисное пространство, сидела Илька. Комната, пропитанная запахами духов, пудры и светильного газа, носила сразу три
названия: уборной, приемной и комнаты m-lle такой-то…У Ильки была самая лучшая комната. Она сидела на диване, обитом свежим пунцовым, режущим
глаза, бархатом. Под ее ногами был разостлан прекрасный цветистый ковер. Вся комната была залита розовым светом, исходившим от лампы с розовым абажуром…
Название «черный барин» очень ясно выражало внешность Водопьянова: он был велик ростом, неуклюж, массивен, темен лицом, с весьма крупными чертами лица; толстыми, черными с проседью волосами, поросшими мхом ушами и яркими, сверкающими, карими
глазами.
Темно-вороной масти, с дрожащими, красными, точно огнедышащими ноздрями, с черными
глазами, сыплющими искры, весь дрожащий с головы до ног, он вполне оправдывал свое
название. Два казака-мингрельца еле сдерживали его.
При этом движении открылась у Вольдемара грудь, и литый из червонного золота складень [Складень —
название некоторых складных предметов: образок-складень, нож-складень и т. п.] ярко блеснул пред
глазами изумленных зрителей.
С правой руки его спала меховая рукавица, и тонкие, изящные пальцы, хотя и покрытые слоем грязи, красноречиво говорили о его происхождении. Из-под уродливой меховой шапки, носящей местное
название треуха, выбивались шелковистые черные кудри; такие же всклокоченные усы и борода обрамляли интеллигентное, умное, энергичное лицо с нежными, аристократическими чертами.
Глаза были закрыты, и густые, длинные ресницы оттеняли ушедшие от худобы лица вглубь глазные впадины. На вид ему казалось не более тридцати лет.
У этого человека сквозь сладость серо-голубых
глаз и речей проницало лукавство беса — не того, который с шумом вооружался, как титан [Титаны —
название гигантов, вступивших в борьбу с богом Зевсом (греч. миф.).], против своего творца, но того, который вкрадчиво соблазнил первую женщину.
И все время Николай сидел в цилиндре, босой и, прищурив один
глаз, терпеливо выслушивал от Антона насмешки и
название «Косой».
— Да я его спрашивал, — сказал Тихон. — Он говорит: плохо знàком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна
названия. Ахните, говорит, хорошенько, всех заберете, — заключил Тихон, весело и решительно взглянув в
глаза Денисова.