Неточные совпадения
Главный роман второй — это деятельность моего
героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент.
Более всего ей нравится в
романах длинная, хитро задуманная и ловко распутанная интрига, великолепные поединки, перед которыми виконт развязывает банты у своих башмаков в знак того, что он не намерен отступить ни на шаг от своей позиции, и после которых маркиз, проткнувши насквозь графа, извиняется, что сделал отверстие в его прекрасном новом камзоле; кошельки, наполненные золотом, небрежно разбрасываемые налево и направо
главными героями, любовные приключения и остроты Генриха IV, — словом, весь этот пряный, в золоте и кружевах, героизм прошедших столетий французской истории.
Это был целый глупо-героический
роман, с превращениями, исчезновениями, внезапными обогащениями,
роман, в котором
главными героями были: он сам и кровопивец Порфишка.
Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая страна всей земли, страна рыцарей, одинаково благородных в мантии короля и одежде крестьянина: Анис Питу такой же рыцарь, как и д’Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот король почти всегда являлся
главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».
В доказательство напомним о бесчисленном количестве произведений, в которых
главное действующее лицо — более или менее верный портрет самого автора (например, Фауст, Дон-Карлос и маркиз Поза,
герои Байрона,
герои и героини Жоржа Санда, Ленский, Онегин, Печорин); напомним еще об очень частых обвинениях против романистов, что они «в своих
романах выставляют портреты своих знакомых»; эти обвинения обыкновенно отвергаются с насмешкою и негодованием; «о они большею частью бывают только утрированы и несправедливо выражаемы, а не по сущности своей несправедливы.
Ведь рассказывать, например, длинные повести о том, как я манкировал свою жизнь нравственным растлением в углу, недостатком среды, отвычкой от живого и тщеславной злобой в подполье, — ей-богу, неинтересно; в
романе надо
героя, а тут нарочно собраны все черты для антигероя, а
главное, все это произведет пренеприятное впечатление, потому что мы все отвыкли от жизни, все хромаем, всякий более или менее.
Может показаться странным, что мы находим особенное богатство содержания в
романе, в котором, по самому характеру
героя, почти вовсе нет действия. Но мы надеемся объяснить свою мысль в продолжении статьи,
главная цель которой и состоит в том, чтобы высказать несколько замечаний и выводов, на которые, по нашему мнению, необходимо наводит содержание
романа Гончарова.
К таким странностям хотели мы отнести, например, и мысль о том, что
главная причина расстройства помещичьих имений наших заключается в отсутствии майората («Земледельческая газета»); и уверение, будто
главный недостаток
романа «Тысяча душ» заключается в том, что
герой романа воспитывался в Московском, а не в другом университете («Русский вестник»); и опасения, что в скором времени, когда нравы наши исправятся, сатире нечего будет обличать («Библиотека для чтения»); и статейку о судопроизводстве, уверявшую, что такое-то воззрение неправильно, потому что в «Своде законов» его не находится («Библиотека для чтения»), и пр. и пр.
Но, что
главнее всего и что так немаловажно для всякого мало-мальски порядочного
героя романа или повести, — он чрезвычайно красив.
Ипполитов. Чудный человек твой отец!.. Жалею, что я не на твоем месте, то есть, не
герой нашего
романа, не имею такого отца и,
главное, такой бесподобной невесты, которую завтра можешь лобызать, сколько душе угодно.