Неточные совпадения
— Вот на этом поле, — сказал Ноздрев, указывая пальцем на поле, — русаков такая
гибель, что земли не видно; я сам своими руками поймал
одного за задние ноги.
Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее. Со дна души поднимался ужас тогда только, когда он вспоминал, что Ольга была на волос от
гибели, что эта угаданная дорога — их два существования, слившиеся в
одно, могли разойтись; что незнание путей жизни могло дать исполниться гибельной ошибке, что Обломов…
Не все, однако, избавились и от
гибели:
один матрос поплатился жизнью, а двое искалечены. Две неприкрепленные пушки, при наклонении фрегата, упали и убили
одного матроса, а двум другим, и, между прочим, боцману Терентьеву, раздробили ноги.
Наконец поехали на шлюпке к нему — на нем ни
одного человека: судно было брошено на
гибель.
Между обреченным
гибели судном и рассвирепевшим морем завязывается упорная битва: с
одной стороны слепая сила, с другой — отчаяние и зоркая хитрость, указывающая самому крушению совершаться постепенно, по правилам.
«
Одним из тех ужасных, редких явлений в природе, случающихся, однако же, чаще в Японии, нежели в других странах, совершилась
гибель фрегата «Диана». Так начинается рапорт адмирала к великому князю, генерал-адмиралу, — и затем, шаг за шагом, минута за минутой, повествует о грандиозном событии и его разрушительном действии на берегах и на фрегате.
И страх, и опасность, и
гибель — все уложилось в
одну эту минуту!
О, я не хочу выводить дальнейших заключений и, как ворон, каркать молодой судьбе
одну только
гибель.
А спасение было так близко:
один переход — и они были бы в фанзе отшельника-китайца, у которого мы провели прошлую ночь. Окаймляющие полянку деревья, эти безмолвные свидетели
гибели шестерых людей, молчаливо стояли и теперь. Тайга показалась мне еще угрюмее.
Одного из редакторов, помнится Дюшена, приводили раза три из тюрьмы в ассизы по новым обвинениям и всякий раз снова осуждали на тюрьму и штраф. Когда ему в последний раз, перед
гибелью журнала, было объявлено, решение, он, обращаясь к прокурору, сказал: «L'addition, s'il vous plaît?» [Сколько с меня всего? (фр.)] — ему в самом деле накопилось лет десять тюрьмы и тысяч пятьдесят штрафу.
И тем не менее было что-то подавляюще тревожное, мрачное, почти угрожающее в этой нелепой
гибели… В зимние вечера от мельницы несло безотчетным ужасом. И, вместе, что-то тянуло туда. Дверка вышки была сорвана с
одной петли, и перед ней намело снегу. На чердаке было темно, пусто, веяло жуткой тайной и холодом…
И отдалось всё это ему чуть не
гибелью: дядя-то Михайло весь в дедушку — обидчивый, злопамятный, и задумал он извести отца твоего. Вот, шли они в начале зимы из гостей, четверо: Максим, дядья да дьячок
один — его расстригли после, он извозчика до смерти забил. Шли с Ямской улицы и заманили Максима-то на Дюков пруд, будто покататься по льду, на ногах, как мальчишки катаются, заманили да и столкнули его в прорубь, — я тебе рассказывала это…
Он
один решается признаться, что он не хочет правды и справедливости в социальной жизни, потому что она означает
гибель красоты жизни.
По нескольком времени увидели мы две большие рыбачьи лодки, к нам приближающиеся, и, при настижении их до нас, увидели в
одной из них нашего спасителя, который, прошед каменною грядою до берега, сыскал сии лодки для нашего извлечения из явной
гибели.
На вопрос мой о сем он ответствовал: — Если бы, государь мой, с
одной стороны поставлена была виселица, а с другой глубокая река и, стоя между двух
гибелей, неминуемо бы должно было идти направо или налево, в петлю или в воду, что избрали бы вы, чего бы заставил желать рассудок и чувствительность?
Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма и желания устроить свою собственную участь, хотя несколько желания добра и ей, то поняла бы, что ему давно странно и даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут
один только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви и в семействе и принять таким образом новую цель; что тут
гибель способностей, может быть, блестящих, добровольное любование своею тоской,
одним словом, даже некоторый романтизм, не достойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
Впрочем, не то еще было!
И не
одни господа,
Сок из народа давила
Подлых подьячих орда,
Что ни чиновник — стяжатель,
С целью добычи в поход
Вышел… а кто неприятель?
Войско, казна и народ!
Всем доставалось исправно.
Стачка, порука кругом:
Смелые грабили явно,
Трусы тащили тайком.
Непроницаемой ночи
Мрак над страною висел…
Видел — имеющий очи
И за отчизну болел.
Стоны рабов заглушая
Лестью да свистом бичей,
Хищников алчная стая
Гибель готовила ей…
Огромное впечатление произвел на меня рассказ о
гибели экипажа «Жаннеты» среди льдов и вод, над которыми через пятьдесят лет мчали по воздуху советские герои-летчики челюскинцев и спасли сто
одного человека с корабля, раздавленного льдами.
—
Одна из причин
гибели такой массы народа — это Всероссийская выставка. Особенно вот это главное огромное железное здание!
— Вздор, теперь все связаны вчерашним. Ни
один не изменит. Кто пойдет на явную
гибель, если не потеряет рассудка?
— Говоришь, а сама не знаешь! — перебила ее другая девушка. — Какие под Москвой русалки! Здесь их нет и заводу. Вот на Украине, там другое дело, там русалок
гибель. Сказывают, не
одного доброго молодца с ума свели. Стоит только раз увидеть русалку, так до смерти все по ней тосковать будешь; коли женатый — бросишь жену и детей, коли холостой — забудешь свою ладушку!
Его сообщники, с
одной стороны видя неминуемую
гибель, а с другой — надежду на прощение, стали сговариваться и решились выдать его правительству.
Сами осажденные смеялись над сею военной хитростию, хотя им было не до смеха; а Падуров, в
одном из своих писем, язвительно упрекал губернатора его неудачной выдумкой, предрекая ему
гибель и насмешливо советуя покориться самозванцу.
Еще
один шаг — и общая
гибель неизбежна.
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и
один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой
гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
— Я очень рад, боярин, что ты
одних со мною мыслей и, верно, не откажешься свести меня с почетными здешними гражданами. Может быть, мне удастся преклонить их к покорности и доказать, что если междуцарствие продолжится, то
гибель отечества нашего неизбежна. Без головы и могучее тело богатыря…
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены погибелью молодого человека,
одного с ними воспитания и
одних и тех же стремлений к водворению в жизни царства правды и бескорыстия. Монахи считали
гибель Фермора тяжким преступлением для всех русских, бывших на пароходе. По их понятиям, эти господа могли меньше говорить о том, как им близок бедняк, о котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Владимир.
Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор — второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, всё соединено к его
гибели.
— Я был глубоко убежден, что он пошел по дороге в лес, и потому всю дорогу ночью кричал и вглядывался. Староста успокаивал меня. Он, во-первых, никак не понимал, что человек может бесцельно отправиться на
гибель, а во-вторых, дорога от станка была только
одна, и притом широкая и обставленная вехами, так что сбиться было невозможно, особенно в светлую все-таки ночь…
Наступило молчание. Мелитон задумался и уставил глаза в
одну точку. Ему хотелось вспомнить хоть
одно место в природе, которого еще не коснулась всеохватывающая
гибель. По туману и косым дождевым полосам, как по матовым стеклам, заскользили светлые пятна, но тотчас же угасли — это восходившее солнце старалось пробиться сквозь облака и взглянуть на землю.
Граф мечтал убить сразу двух зайцев, вполне уверенный, что это ему удастся. И я в описываемый вечер наблюдал погоню за этими зайцами. Погоня была глупа и смешна, как хорошая карикатура. Глядя на нее, можно было только смеяться или возмущаться пошлостью графа; но никто бы не мог подумать, что эта мальчишеская погоня кончится нравственным падением
одних,
гибелью других и преступлением третьих!
Хотя многие пророчества
одной стороной действительно имеют такое предостерегающее значение (как в примере с пророчеством Ионы о
гибели Ниневии, отмененной Богом в виду раскаяния ее жителей) [Эпизод, рассказанный в 3‑й главе Книги пророка Ионы.], сводить к этому самое их существо означало бы обессиливать христианскую эсхатологию и принципиально отвергать возможность апокалипсиса.
И ей, как нарочно, припомнилась ужасная
гибель корабля «Лефорт», бывшая три года тому назад и взволновавшая всех моряков… В пять минут, на глазах у эскадры, перевернулся корабль, и тысяча человек нашли могилу в Финском заливе, у Гогланда. И ни
одна душа не спаслась…
— Ну, так что же? — раздраженно отвечает дядя-адмирал. — Ну, перевернулся, положим, и по вине людей, так разве значит, что и другие суда должны переворачиваться?..
Один человек упал, значит, и все должны падать…
Гибель «Лефорта» — почти беспримерный случай во флоте… Раз в сто лет встречается… да и то по непростительной оплошности…
«Нет больше на земле освящения, нет больше и спасения, — думал он, — в нынешние последние времена
одно осталось ради спасения души от вечной
гибели — стань с умиленьем перед Спасовым образом да молись ему со слезами: «Несть правых путей на земле — сам ты, Спасе, спаси мя, ими же веси путями».
Один брюзгливо ругается и пренебрежительно пожимает плечами: устроить жизнь, облегчить существование, ослабить страдания этого малого, бессмысленного бытия… Другой, пряча от себя пустоту цели, говорит:
гибель для меня — моя награда, иных наград не нужно для меня.
Есть в этом отношении
одно поразительное место в «Агамемноне» Эсхила. Кассандра, охваченная пророческим безумием, провидит приближающуюся
гибель Агамемнона и свою собственную. В ужасе она взывает к Аполлону-Локсию.
Тот самый, «верный земле» современный писатель, который высшею наградою в борьбе считает собственную
гибель, пишет: «
Одно я знаю, — не к счастью нужно стремиться, зачем счастье?
Венгерец, разнесенный на части шальной шрапнелью, давно уже исчез с лица земли. Пробираться же медленно ползком под этим свинцовым градом взяло бы немало времени. Теперь же каждая минута была дорога. A между тем раненая и беспомощная Милица могла уже давно умереть. — «Я виноват, я виноват. И буду виноват
один в ее
гибели. Потому что, сам толкнул ее, слабую девушку, на этот тяжелый боевой путь. И нет мне прощения», терзался ежеминутно бедный юноша. Да и не
одного Игоря тревожила участь его друга.
— Я виноват, целиком
один я виноват в твоей
гибели, в твоей болезни…
Если Бог предвидит или, вернее, предвечно знает, куда обратится свобода твари, которой Он сам ее наделил, то Он этим
одних предопределяет ко спасению, а других к
гибели.
Кальвин и говорит, что Бог творит неравно,
одних для вечного спасения, других для вечной
гибели.
И совершенно последовательно нужно сделать вывод, что Бог в вечности
одних предопределил к вечному спасению, других же — к вечной
гибели.
— Знаешь, Шурочка… Я всю ночь про тебя думал… Я много с тобою поступал неправильно… Как я тебе теперь помогу? Я не знаю, что тебе делать. Только
один мой завет тебе — не поступай к нам в мастерскую: там
гибель для женщины…
Спасти великую реку от
гибели, положить предел истребления лесных богатств… Поди!.. Добивайся этого ручной работой
одного человека!
— А испытания какие Господь посылал на Кладенец… Татарский погром обрушился на наш край после разорения Владимира на Клязьме… Пришла
гибель Кладенцу. Его князь
один из немногих не пал духом и пошел на врагов и погиб в рядах своей рати… Шутка сказать, когда это было: пятьсот с лишком лет назад… И хан Берку чуть опять не истребил нашего города, и царевич татарский Драшна грозил ему огнем и мечом!
Прибегает он и видит, что до дворца, слава богу, далеко, а горит Леманов балаган, и внутри его страшный вопль, а снаружи никого нет. Не было, будто, ни пожарных, ни полиции и ни
одного человека. Словом, снаружи пустота, а внутри стоны и
гибель, и только от дворца кто-то
один, видный, рослый человек, бежит и с одышкою спотыкается.
Кончается дело жизни, и ничто уже не может остановить неперестающую
гибель человеческой животной жизни, —
гибель эта совершается, и
одна из ближайших, всегда окружающих человека, причин плотской смерти представляется нам исключительной причиной ее.
Доходили, правда, слухи о взятие воеводой Горок, но звук победы был издалека, а на месте кругом
одна гибель, и в населении к мятежу никакого сочувствия.
— Важно то, что к решению пришел, а там, что будет — Божья воля… По-моему, пусть
гибель, чем так,
одно недоумение…