Неточные совпадения
Шестнадцатилетний Михей, не зная, что делать с своей латынью, стал
в доме
родителей забывать ее, но зато,
в ожидании
чести присутствовать
в земском или уездном суде, присутствовал пока на всех пирушках отца, и
в этой-то школе, среди откровенных бесед, до тонкости развился ум молодого человека.
На этом пункте Петр Ильич настаивал обстоятельно и хотя
в результате твердо ничего не узнал, но все же вынес
почти убеждение, что никуда Дмитрий Федорович и бегать не мог, как
в дом
родителя, и что, стало быть, там непременно должно было нечто произойти.
Она прощалась с ними
в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженнейшею минутою жизни
почтет она ту, когда позволено будет ей броситься к ногам дражайших ее
родителей.
Смерть его
родителей,
почти в одно время приключившаяся, понудила его подать
в отставку и приехать
в село Горюхино, свою отчину.
Родителей я, кажется, завсегда
чтила, а кто
чтит родителей — тому это
в заслугу ставится.
— Тебе «кажется», а она, стало быть, достоверно знает, что говорит.
Родителей следует
почитать.
Чти отца своего и матерь, сказано
в заповеди. Ной-то выпивши нагой лежал, и все-таки, как Хам над ним посмеялся, так Бог проклял его. И пошел от него хамов род. Которые люди от Сима и Иафета пошли, те
в почете, а которые от Хама, те
в пренебрежении. Вот ты и мотай себе на ус. Ну, а вы как учитесь? — обращается он к нам.
Но
в возрасте от 15 до 20 лет девушек свободного состояния больше, чем мужчин, которые обыкновенно оставляют остров до наступления брачного возраста; и, вероятно, за недостатком молодых женихов и отчасти из экономических соображений было совершено много неравных браков; молодые свободные девушки,
почти девочки, были выдаваемы
родителями за пожилых поселенцев и крестьян.
Умеренность
в наказаниях, заставляя
почитать законы верховныя власти, яко веления нежных
родителей к своим чадам, предупреждает даже и бесхитростные злодеяния.
Она заговорила нетерпеливо и усиленно сурово;
в первый раз она заговорила об этом «вечере». Для нее тоже мысль о гостях была
почти нестерпима; все это заметили. Может быть, ей и ужасно хотелось бы поссориться за это с
родителями, но гордость и стыдливость помешали заговорить. Князь тотчас же понял, что и она за него боится (и не хочет признаться, что боится), и вдруг сам испугался.
Павел вошел
в исповедальню с твердым намерением покаяться во всем и на вопросы священника: верует ли
в бога,
почитает ли
родителей и начальников, соблюдает ли посты — отвечал громко и твердо: «Грешен, грешен!» «Не творите ли против седьмой заповеди?» — прибавил священник более уже тихим голосом.
От
родителей своих, окончательно разорившихся
в Москве, он не получил
почти ничего.
— Я тоже
родителей чтил, — продолжал он прерванную беседу, — за это меня и бог благословил. Бывало, родитель-то гневается, а я ему
в ножки! Зато теперь я с домком; своим хозяйством живу. Всё у меня как следует; пороков за мной не состоит. Не пьяница, не тать, не прелюбодей. А вот братец у меня, так тот перед родителями-то фордыбаченьем думал взять — ан и до сих пор
в кабале у купцов состоит. Курицы у него своей нет!
— То-то, говорю:
чти! Вот мы, чернядь, как
в совершенные лета придем, так сами домой несем! Родитель-то тебе медную копеечку даст, а ты ему рубль принеси! А и мы
родителей почитаем! А вы, дворяна, ровно малолетные, до старости все из дому тащите — как же вам
родителей не любить!
Хотя нынче и
в моде
родителей не
почитать, но я таковой моды не признаю, и правила мои на этот счет очень тверды.
— Плохо, молодой человек, — вы
в дурном обществе!.. Жаль, очень жаль сына почтенных
родителей, который не щадит семейной
чести.
— Мне, милостивый государь, чужого ничего не надобно, — продолжала она, садясь возле меня на лавке, — и хотя я неимущая, но, благодарение богу, дворянского своего происхождения забыть не
в силах… Я имею счастие быть лично известною вашим папеньке-маменьке… конечно, перед ними я все равно, что червь пресмыкающий, даже меньше того, но как при всем том я добродетель во всяком месте, по дворянскому моему званию, уважать привыкла, то и
родителей ваших не
почитать не
в силах…
Ребенок рос одиноко; жизнь
родителей, тоже одинокая и постылая, тоже шла особняком,
почти не касаясь его. Сынок удался — это был тихий и молчаливый ребенок, весь
в отца. Весь он, казалось, был погружен
в какую-то загадочную думу, мало говорил, ни о чем не расспрашивал, даже не передразнивал разносчиков, возглашавших на дворе всякую всячину.
— Конечно, мне все равно, — продолжал учитель. — Но я вам должен сказать, что
в возрасте семнадцати лет молодой человек не имеет
почти никаких личных и общественных прав. Он не может вступать
в брак. Векселя, им подписанные, ни во что не считаются. И даже
в солдаты он не годится: требуется восемнадцатилетний возраст.
В вашем же положении вы находитесь на попечении
родителей, родственников, или опекунов, или какого-нибудь общественного учреждения.
— Да вы, сударыня, может, покупаете у ваших крестьян: они люди богатые и все
почесть на оброках, а нам где взять?
Родитель у меня
в заделье, господа у нас не жалостливые, где хошь возьми, да подай! Не то, что вы с вашим супругом! — выпечатывала бойко Маланья. — У вас один мужичок из Федюхина — Власий Македоныч — дом, говорят, каменный хочет строить, а тоже откуда он взял? Все по милости господской!
Одни из них — вдовы, другие хотя имеют мужей, но маленьких и
почти всегда недоумков (чаще всего
родители Анны Ивановны прельщаются их относительным матерьяльным довольством); изредка попадаются и девицы, но
почти исключительно у матерей, которые сами были
в свое время Аннами Ивановнами.
Он был когда-то
в дружбе с ее
родителями, да и теперь навещал ее и любил как родную. Елена его
почитала как бы отца и поверяла ему все свои мысли; одной лишь не поверила; одну лишь схоронила от боярина; схоронила себе на горе, ему на погибель!
Сие да послужит нам всем уроком: кто семейными узами небрежет — всегда должен для себя такого конца ожидать. И неудачи
в сей жизни, и напрасная смерть, и вечные мучения
в жизни следующей — все из сего источника происходит. Ибо как бы мы ни были высокоумны и даже знатны, но ежели
родителей не
почитаем, то оные как раз и высокоумие, и знатность нашу
в ничто обратят. Таковы правила, кои всякий живущий
в сем мире человек затвердить должен, а рабы, сверх того, обязаны
почитать господ.
В России
почти нет воспитания, но воспитателей находят очень легко, а
в те года, о которых идет моя речь, получали их, пожалуй, еще легче: небогатые
родители брали к своим детям или плоховатых немцев, или своих русских из семинаристов, а люди более достаточные держали французов или швейцарцев. Последние более одобрялись, и действительно были несколько лучше.
Последний разговор его с Еленой не то что был для него какой-нибудь неожиданностью, — он и прежде еще того хорошо знал, что Елена таким образом думает, наконец, сам
почти так же думал, — но все-таки мнения ее как-то выворачивали у него всю душу, и при этом ему невольно представлялась княгиня, как совершенная противуположность Елене: та обыкновенно каждую неделю писала
родителям длиннейшие и почтительные письма и каждое
почти воскресенье одевалась
в одно из лучших платьев своих и ехала
в церковь слушать проповедь; все это, пожалуй, было ему немножко смешно видеть, но вместе с тем и отрадно.
— Что вы, батюшка! Ее
родители были не нынешнего века — люди строгие, дай бог им царство небесное! Куда гулять по саду! Я до самой
почти свадьбы и голоса-то ее не слышал. За день до венца она перемолвила со мной
в окно два словечка… так что ж? Матушка ее подслушала да ну-ка ее с щеки на щеку — так разрумянила, что и боже упаси! Не тем помянута, куда крута была покойница!
В числе других строгостей находилось постановление, чтобы переписка воспитанников с
родителями и родственниками производилась через надзирателей: каждый ученик должен был отдать незапечатанное письмо, для отправки на
почту, своему комнатному надзирателю, и он имел право прочесть письмо, если воспитанник не пользовался его доверенностью.
— Странное явление: я уже два месяца не имею известий от моего Франца. Положим, и вся ваша братия, студенты — ведь вы
почти уже студент! — неохотно пишут
родителям, но сегодня вдруг получаю обратно денежный перевод. Придется, пожалуй, самому отвезти, а? — Он неестественно засмеялся и закашлялся. И, откашлявшись, с хрипотою
в голосе уже серьезно прошептал: — Да, все силы революции разбиты.
Феоктиста Саввишна, сметливая
в деле сватанья, очень хорошо поняла, что
родители были
почти на ее стороне; впрочем, она даже несколько удивилась, что так скоро успела. «Видно, больно уж делишки-то плохи», — подумала она и прямо решилась приступить к делу.
Сначала
родители держали его
в деревне, и то больше
в девичьей или
в лакейской; потом, на десятом или одиннадцатом году, отдали
в корпус, где он
почти самоучкой выучился немного говорить по-французски и
в совершенстве овладел танцевальным искусством, — но ведь только и всего!
И вот наступил роковой день!.. Первого декабря нас накормили выше всякой меры. Батенька, благословляя нас, всплакнули порядочно. Они были чадолюбивы, да скрывали свою нежность к нам до сего часа; тут не могли никак удержаться!.. Приказывали нам отныне
почитать и уважать пана Кнышевского, как его самого,
родителя, а притом… Тут голос батеньки изменился, и, они, махнув рукою, сказали: «после», перецеловали нас, обливая слезами своими, и ушли
в спальню.
После наших здоровьев пили здоровья
родителей родных, посаженных; потом дядюшек и тетушек родных, двоюродных и далее, за ними шла
честь братцам и сестрицам по тому же размеру… как
в этом отделении, когда маршал провозгласил:"Здоровье троюродного братца новобрачной, Тимофея Сергеевича и супруги его Дарьи Михайловны Гнединских!"и стукнул жезлом, вдруг
в средине стола встает одна особа, именно Марко Маркович Тютюн-Ягелонский и, обращаясь к хозяевам, говорит...
Вопрос этот так общ, что и
в прежнее время нельзя было не говорить о нем, и действительно, даже
в самое глухое время нашей литературы нередко появлялись у нас книжки и статейки: «О задачах педагогики как науки», «О воспитании детей
в духе христианского благочестия», «Об обязанности детей
почитать родителей» и т. п.
Я родился от честных и благородных
родителей в селе Горюхине 1801 года апреля 1 числа и первоначальное образование получил от нашего дьячка. Сему-то почтенному мужу обязан я впоследствии развившейся во мне охотою к чтению и вообще к занятиям литературным. Успехи мои хотя были медленны, но благонадежны, ибо на десят<ом> году отроду я знал уже
почти всё то, что поныне осталось у меня
в памяти, от природы слабой и которую по причине столь же слабого здоровья не дозволяли мне излишне отягощать.
Давно ль?.. Но детство Саши протекло.
Я рассказал, что знать вам было нужно…
Он стал с отцом браниться: не могло
И быть иначе, — нежностью наружной
Обманывать он
почитал за зло,
За низость, — но правдивой мести знаки
Он не щадил (хотя б дошло до драки).
И потому
родитель, рассчитав,
Что укрощать не стоит этот нрав,
Сынка, рыдая, как мы все умеем,
Послал
в Москву с французом и лакеем.
Но тут возмущались все, так как сильно
почитали родителей, и Матфей, весьма начитанный
в Писании, строго говорил словами Соломона...
Не обвиняйте нас
в безнравственности, потому что мы не уважаем того, что вы уважаете. Можно ли упрекать найденыша за то, что он не уважает своих
родителей? Мы независимы, потому что начинаем жизнь сызнова. У нас нет ничего законного, кроме нашего организма, нашей народности: это наша сущность, наша плоть и кровь, но отнюдь не связывающий авторитет. Мы независимы, потому что ничего не имеем. Нам
почти нечего любить. Все наши воспоминания исполнены горечи и злобы. Образование, науку подали нам на конце кнута.
Спознается на супрядках либо
в хороводе с молодым парнем, непременно из другой деревни, полюбят они друг дружку и станут раздумывать, отдадут
родители девицу «
честью», аль придется свадьбу «уходом» играть.
Обычай «крутить свадьбу уходом» исстари за Волгой ведется, а держится больше оттого, что
в тамошнем крестьянском быту каждая девка, живучи у
родителей, несет долю нерадостную. Девкой
в семье дорожат как даровою работницей и замуж «
честью» ее отдают неохотно. Надо, говорят, девке родительскую хлеб-соль отработать; заработаешь — иди куда хочешь. А срок дочерних заработков длинен: до тридцати лет и больше она повинна у отца с матерью
в работницах жить.
Сим письмом от 22 августа текущего года имею
честь поставить вас, милостивая государыня,
в известность о том, что по слабости здоровья, изможденного трудами и бдением на пользу престола и отечества, будучи чиновником тринадцатого класса и похоронив
родителей, папеньку Николая Андреевича и маменьку Дарью Прохоровну, во блаженном успении вечный покой…»
— Что ты, сударыня?.. — с ужасом
почти вскликнула Анисья Терентьевна. — Как сметь старый завет преставлять!.. Спокон веку водится, что кашу да полтину мастерицам
родители посылали… От сторонних книжных дач не положено брать. Опять же надо ведь мальчонке-то по улице кашу
в плате нести — все бы видели да знали, что за новую книгу садится. Вот, мать моя, принялась ты за наше мастерство, учишь Дунюшку, а старых-то порядков по ученью и не ведаешь!.. Ладно ли так? А?
— Это все добро, все хорошо, все по-Божьему, — молвил Марко Данилыч. — Насчет родителя-то больше твердите, чтоб во всем
почитала его. Она у меня девочка смышленая, притом же мягкосердая — вся
в мать покойницу… Обучите ее, воспитайте мою голубоньку — сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните,
в мать бы была… Ох, не знала ты, мать Макрина, моей Оленушки!.. Ангел Божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся
в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь…
Родители, разумеется, страшно перепугались, не сделала бы она чего с собою, да и от Поталеева этого нельзя было скрыть, он сам отгадал
в чем дело и, надо отдать ему
честь, не похвалил их, он прямо сказал им, что ни
в каком случае не хочет, чтобы девушку неволили идти за него замуж.
Изо всех городов, сел и деревень обширной матушки-Руси стали стекаться по первому зову правительства молодые и старые запасные солдаты. Они покидали свои семьи, престарелых
родителей, жен и детей, бросали полевые работы, оставляя неубранным хлеб на полях, чтобы стать
в ряды русских войск, готовившихся к защите
чести дорогой России и маленького славянского королевства.
— Нет, сударь, —
почти обидчиво ответила Федосеевна. — Я никогда
в рабском звании не состояла. К
родителям Санечкиной маменьки я поступила
в нянюшки по найму. Папенька мой служил писцом
в ратуше, умер, нас семь человек было.
К
чести Печаткина надо сказать, он сам сознавал, что совсем не
в своей роли, которая была ему навязана волей его
родителя.
Если
родители его
в нужде, он узнает от них, что цель жизни — приобретение побольше хлеба и денег и как можно меньше работы, для того, чтобы животной личности было как можно лучше. Если он родился
в роскоши, он узнает, что цель жизни — богатство и
почести, чтобы как можно приятнее и веселее проводить время.
И вот, сударь, ваше сиятельство, надел я на старости лет жалованный чекмень вашего дедушки — двадцать лет
в сундуке лежал, думал я, что придется его только
в могилу надеть; вот, сударь, одел я и пояс черкесский, а жаловал мне этот пояс
родитель ваш
в ту самую пору, как, женившись на вашей матушке, княгине Елене Васильевне, привез ее
в вотчину и
в первый раз охоту своей княгине изволил показывать: никто из наших не мог русака угнать, а сосед Иван Алексеич Рамиров уже совсем
почти угонял, я поскакал, угнал русака и тем княжую
честь перед молодой супругой сохранил…
Это: свечки на дощечках
родителей для Китайцев; это — паломничество к известным местам магометанина, — известное количество молитвенных слов для Индейца; это — верность своему знамени и
честь мундира для военного, дуэль для светского человека, кровомщение для горца; это — известные кушанья
в известные дни, известного рода воспитание своих детей; это — визиты, известное убранство жилищ, известные празднованья похорон, родин, свадеб.
— Святители угодники… братцы православные… Рязанской губернии, Зарайского уезда… Двух сынов поделил, а сам у Прохора Сергеева…
в штукатурах. Таперича, это самое, стало быть, дает мне семь рублев и говорит: ты, говорит, Федя, должен тепереча, говорит,
почитать меня заместо
родителя. Ах, волк те заешь!
Выросшая среди походной жизни
родителей,
почти без подруг, она и этим обыкновенным для других способом не могла узнать многое из того, что делает
в наше время, даже часто преждевременно, из ребенка женщину.