Неточные совпадения
Но
в продолжение того, как он сидел
в жестких своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и глядела ему
в окна слепая,
темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и
в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого
класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом дорогу, —
в это время на другом конце города происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Он перевелся из другого города
в пятый
класс; уже третий год, восхищая учителей успехами
в науках, смущал и раздражал их своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил легкой, скользящей походкой, точно артист цирка. Лицо у него было не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка красивых, ярких губ; верхняя уже поросла
темным пухом.
Класс хохотал, учитель улыбался, показывая
темные зубы
в золоте.
— Да,
темная… «Чин из четырнадцати овчин — это я понимаю, так как я сама за чиновником была. Это значит, что он четырнадцатого
класса. А насчет имени и рекомендаций, прямо объявляет, что насчет рекомендаций, говорит, я ими пренебрегаю и у меня их нет, а я гениальные мысли имею и знаю достойных людей, которые всякий мой план готовы привести за триста рублей
в исполнение».
«
Темного» карцера не было, никто нас туда не отводил, и мы проводили время просто где-нибудь
в пустом
классе. Это было очень удобно, особенно для невыучивших урока, но пользовались этим редко: так жутко было ощущение этой минуты… Того же результата, впрочем, можно было добиться иначе: стоило раскрыть ножик и начать чистить ногти. Самаревич принимался, как тощий ветряк на порывистом ветре, махать руками, называл ученика негодяем и высылал из
класса.
Показалось Александрову, что он знал эту чудесную девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под
темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными
в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек был
в тончайшем мраморном узоре, и вокруг синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы, какую Александров видел только
в корпусе,
в рисовальном
классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
Передонов старался припомнить Пыльникова, да как-то все не мог ясно представить его себе. До сих пор он мало обращал внимания на этого нового ученика и презирал его за смазливость и чистоту, за то, что он вел себя скромно, учился хорошо и был самым младшим по возрасту из учеников пятого
класса. Теперь же Варварин рассказ зажег
в нем блудливое любопытство. Нескромные мысли медленно зашевелились
в его
темной голове…
В классах он со злости усиленно принялся дразнить маленьких, наказанных на-днях по его жалобам. Особенно напал он на Крамаренка. Тот молчал, бледнел под своим
темным загаром, и глаза сверкали.
Просидев
в уездном училище пять лет, Фома, с грехом пополам, окончил четыре
класса и вышел из него бравым, черноволосым парнем, со смуглым лицом, густыми бровями и
темным пухом над верхней губой.
В это время подошел пассажирский поезд. Он на минуту остановился;
темные фигуры вышли на другом конце платформы и пошли куда-то
в темноту вдоль полотна. Поезд двинулся далее. Свет из окон полз по платформе полосами. Какие-то китайские тени мелькали
в окнах, проносились и исчезали. Из вагонов третьего
класса несся заглушённый шум, обрывки песен, гармония. За поездом осталась полоска отвратительного аммиачного запаха…
Вечером, для старших
классов в 10 часов, по приглашению дежурного надзирателя, все становились около своих мест и, сложивши руки с переплетенными пальцами, на минуту преклоняли головы, и затем каждый, сменив одежду на халат, а сапоги на туфли, клал платье на свое место на стол и ставил сапоги под лавку; затем весь
класс с величайшей поспешностью сбегал три этажа по лестнице и, пробежав через нетопленые сени, вступал
в другую половину здания, занимаемого, как сказано выше,
темными дортуарами.
Ужасы и скорби жизни теряют свою безнадежную черноту под светом таинственной радости, переполняющей творчески работающее тело беременной женщины.
В темную осеннюю ночь брошенная Катюша смотрит с платформы станции на Нехлюдова, сидящего
в вагоне первого
класса. Поезд уходит.
Тут он забился ранее всех
в темный угол и, замирая со страха, дожидал отхода поезда, меж тем как выехавшая позже его из нумера Бодростипа спокойно поместилась
в купе первого
класса.
Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут дверь широко распахнулась и
в класс вошла небольшого роста тоненькая дама, с большими выразительными карими глазами, ласково глядевшими из-под низко надвинутой на лоб меховой шапочки, с длинным дорогим боа на шее поверх
темного, чрезвычайно простого коричневого платья.
— Я вам сейчас все это объясню вполне полноправно. Мужик —
темный, его всякий поп проведет и всякий кулак. А мы, рабочий
класс, его
в обиду не дадим, не позволим обмануть.
— Согласны! Согласны! — прозвучало веселым хором
в классе. Но вот
темная, гладко причесанная на пробор голова Виктории Владимировны просунулась
в дверь...
Россия сложилась
в необъятное и
темное мужицкое царство, возглавленное царем, с незначительным развитием
классов, с немногочисленным и сравнительно слабым высшим культурным слоем, с гипертрофией охранительного государственного аппарата.
Публика была скромная, много девушек, без куафюр,
в просто причесанных волосах и
темных кашемировых платьях, молодые люди
в черных парах, студенты университета и академии, но не мало и пожилых, даже старых мужчин, с седыми бородами, лысых, худых и толстых, с фигурами и выражением лица писателей, художников и особого
класса посетителей публичных чтений и торжеств, существующего
в Петербурге.
Люди эти начали с того, что совершили величайшее преступление — бросили
в темные народные массы семена классовой злобы и ненависти и довели дело восстания
класса на
класс до чудовищных размеров, угрожающих смертью государству и нации и превращающих русскую жизнь
в ад.
Идеология русской революции, поскольку можно ее обнаружить за оргией интересов и
темных инстинктов, основана на вере
в народ,
в его правду и мудрость, на идеализации народа как простонародья, как
класса трудящихся, как рабочих и крестьян, а не как великого целого, не как мистического организма.
Как вкопанная останавливается посреди тротуара Даша. Неужто здесь, на улице, она разревелась?.. Ах, срамота-то, срамота какая! Около нее чье-то участливое, доброе, ласковое лицо… Глядят из-под круглой фетровой шляпки сочувствующие
темные глазенки. Кто это? Ах да, та веселая шалунья девочка, что шутила над нею
в классе и назвала ее швейцарской допотопной фигурой. Что ей надо, однако, от нее сейчас? Зачем она здесь?
Новая и лучшая жизнь начнется
в России, когда светлый дух человека победит
темного демона
класса.