Неточные совпадения
В 1652 году голландцы заложили там крепость, и таким образом возник Капштат. Они быстро распространились внутрь края, произвольно занимая впусте лежащие земли и оттесняя жителей
от берегов. Со
стороны диких сначала они не встречали сопротивления. Последние, за разные европейские изделия, но всего более за табак, водку, железные орудия и тому подобные предметы, охотно уступали им не только земли, но и то, что составляло их
главный промысл и богатство, — скот.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы как будто стали отходить
в стороны. Я обрадовался, полагая, что море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам, живет только
в глухих лесах, вдали
от моря.
В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры,
главным образом для того, чтобы погреться.
Следуя за рекой, тропа уклоняется на восток, но не доходит до истоков, а поворачивает опять на север и взбирается на перевал Кудя-Лин [Гу-цзя-лин — первая (или хребет) семьи Гу.], высота которого определяется
в 260 м. Подъем на него с юга и спуск на противоположную
сторону — крутые. Куполообразную гору с левой
стороны перевала китайцы называют Цзун-ган-шань [Цзунь-гань-шань — гора,
от которой отходят
главные дороги.]. Она состоит
главным образом из авгитового андезита.
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой
стороны, было больше
от моего труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал
в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а
главное, умом было нажито, — заключил он и повторил
в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Против ворот [Въезд во двор со
стороны Тверской, против Обжорного переулка.] Охотного ряда,
от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок, переходящий
в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи облезлых домов
в нем были заняты
главным образом «дырками». Так назывались харчевни, где подавались: за три копейки — чашка щей из серой капусты, без мяса; за пятак — лапша зелено-серая
от «подонья» из-под льняного или конопляного масла, жареная или тушеная картошка.
Здесь
в полной силе выразилось одно из
главных свойств таланта Островского — уменье заглянуть
в душу человека и изобразить его человеческую
сторону, независимо
от его официального положения.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить
в стороне господский дом. У старика кружилась голова
от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь
в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А
главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
Егор Егорыч вскоре начал чувствовать легкий озноб
от наступивших сумерек. Он сказал о том Сусанне Николаевне, и они немедля же отправились
в гостиницу свою, но на
главной улице Гейдельберга их остановило шествие студентов с факелами
в руках и с музыкой впереди. Извозчик их поспешно повернул экипаж несколько
в сторону и не без гордости проговорил...
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот
главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной
стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой
стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос
в моей книге: действительно ли Христос требовал
от своих учеников исполнения того, чему он учил
в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти
в суд, участвуя
в нем, осуждая людей или ища
в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать
в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый
главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться
в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя
в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
Феденька вышел
от Пустынника опечаленный, почти раздраженный. Это была первая его неудача на поприще борьбы. Он думал окружить свое вступление
в борьбу всевозможною помпой — и вдруг, нет
главного украшения помпы, нет Пустынника! Пустынник, с своей
стороны, вышел на балкон и долго следил глазами за удаляющимся экипажем Феденьки. Седые волосы его развевались по ветру, и лицо казалось как бы закутанным
в облако. Он тоже был раздражен и чувствовал, что нелепое объяснение с Феденькой расстроило весь его день.
Мало-помалу стали распространяться и усиливаться слухи, что майор не только строгонек, как говорили прежде, но и жесток, что забравшись
в свои деревни, особенно
в Уфимскую, он пьет и развратничает, что там у него набрана уже своя компания, пьянствуя с которой, он доходит до неистовств всякого рода, что
главная беда:
в пьяном виде немилосердно дерется безо всякого резону и что уже два-три человека пошли на тот свет
от его побоев, что исправники и судьи обоих уездов, где находились его новые деревни, все на его
стороне, что одних он задарил, других запоил, а всех запугал; что мелкие чиновники и дворяне перед ним дрожкой дрожат, потому что он всякого, кто осмеливался делать и говорить не по нем, хватал середи бела дня, сажал
в погреба или овинные ямы и морил холодом и голодом на хлебе да на воде, а некоторых без церемонии дирал немилосердно какими-то кошками.
С этой минуты мысль о ней не покидала уже меня, и я пошел
в направлении
главного движения, которое заворачивало
от набережной через открытую с одной
стороны площадь.
Затем он наклонен к разгулу и
в нем-то,
главным образом, и ставит свободу: точно как тот же мальчик, не умеющий постигнуть настоящей сути, отчего так сладка женская любовь, и знающий только внешнюю
сторону дела, которая у него и превращается
в сальности: Тихон, собираясь уезжать, с бесстыднейшим цинизмом говорит жене, упрашивающей его взять ее с собою: «С этакой-то неволи
от какой хочешь красавицы жены убежишь!
Любовь и мужчина составляют
главную суть ее жизни, и, быть может,
в этом отношении работает
в ней философия бессознательного; изволь-ка убедить ее, что любовь есть только простая потребность, как пища и одежда, что мир вовсе не погибает
от того, что мужья и жены плохи, что можно быть развратником, обольстителем и
в то же время гениальным и благородным человеком, и с другой
стороны — можно отказываться
от наслаждений любви и
в то же время быть глупым, злым животным.
На Волге его уважали, как богача и умного человека, но дали ему прозвище — Шалый, ибо жизнь его не текла ровно, по прямому руслу, как у других людей, ему подобных, а то и дело, мятежно вскипая, бросалась вон из колеи,
в стороны от наживы,
главной цели существования.
— Со своей
стороны, я нахожу, что обед был хотя и простой, но сытный, — сказал я, — а это, по моему мнению,
главное. Единственный серьезный недостаток,
в котором можно упрекнуть перечисленное вами меню, — это обилие супов, сообщающее трапезе однообразие и даже некоторую унылость. Но недостаток этот вовсе не присущ буржуазии, а зависит преимущественно
от того, что Колупаев живет
в захолустье, где не имеется
в виду образцов…
Накануне условленного между нами отъезда Мишеля (он должен был тайно вернуться с дороги и увезти меня) я получила
от него чрез его доверенного камердинера записку,
в которой он назначил мне свидание
в половине десятого часа ночи,
в летней биллиардной, большой низкой комнате, пристроенной к
главному дому со
стороны сада.
Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела — будет ли то новая идея, шаг
в науке,
в политике,
в войне — ни группировались люди, им никуда не уйти
от двух
главных мотивов борьбы:
от совета «учиться, на старших глядя», с одной
стороны, и
от жажды стремиться
от рутины к «свободной жизни» вперед и вперед — с другой.
Посреди села находился небольшой пруд, вечно покрытый гусиным пухом, с грязными, изрытыми берегами; во ста шагах
от пруда, на другой
стороне дороги, высился господский деревянный дом, давно пустой и печально подавшийся набок; за домом тянулся заброшенный сад;
в саду росли старые, бесплодные яблони, высокие березы, усеянные вороньими гнездами; на конце
главной аллеи,
в маленьком домишке (бывшей господской бане) жил дряхлый дворецкий и, покрёхтывая да покашливая, каждое утро, по старой привычке, тащился через сад
в барские покои, хотя
в них нечего было стеречь, кроме дюжины белых кресел, обитых полинялым штофом, двух пузатых комодов на кривых ножках, с медными ручками, четырех дырявых картин и одного черного арапа из алебастра с отбитым носом.
Оттого во всех наших повестях, — обличительных или художественных, все равно, — всегда есть много недоговоренного и —
главное — всегда есть место двум вопросам: с одной
стороны — чего же именно добиваются эти люди, никак не умеющие ужиться
в своей среде? а с другой
стороны —
от чего же именно зависит противоположность этой среды со всяким порядочным стремлением и на чем
в таком случае опирается ее сила?
Вот что, оказывается,
главным образом удерживает Анну
от разрыва с мужем! «Положение
в свете», а не сын!.. С другой
стороны, и для Вронского разрыв этот оказывается вовсе не таким уже желанным. «Он был взят врасплох и
в первую минуту, когда она объявила о своем положении (беременности), сердце ее подсказало ему требование оставить мужа. Он сказал это, но теперь, обдумывая, он видел ясно, что лучше было бы обойтись без этого, и вместе с тем, говоря это себе, боялся, не дурно ли это».
Взобравшись на гребень большого отрога, идущего к реке
от главного массива, я остановился передохнуть и
в это время услышал внизу голоса. Подойдя к краю обрыва. я увидел Ноздрина и Чжан-Бао, шедших друг за другом по льду реки. Отрог, на котором я стоял, выходил на реку нависшей скалой, имевшей со
стороны вид корабельного носа высотою более чем
в 100 метров.
Вдоль прямой дороги, шедшей
от вокзала к городу, тянулись серые каменные здания казенного вида. Перед ними, по эту
сторону дороги, было большое поле. На утоптанных бороздах валялись сухие стебли каоляна, под развесистыми ветлами чернела вокруг колодца мокрая, развороченная копытами земля. Наш обоз остановился близ колодца. Отпрягали лошадей, солдаты разводили костры и кипятили
в котелках воду.
Главный врач поехал разузнавать сам, куда нам двигаться или что делать.
Потянулись поля. На жнивьях по обе
стороны темнели густые копны каоляна и чумизы. Я ехал верхом позади обоза. И видно было, как
от повозок отбегали
в поле солдаты, хватали снопы и бежали назад к повозкам. И еще бежали, и еще, на глазах у всех. Меня нагнал
главный врач. Я угрюмо спросил его...
От входа
в ставку, по левой
стороне главного, переднего отделения, развешаны были на стальных крючках драгоценные кинжалы, мушкеты, карабины, пистолеты и сабли; по правую
сторону висели богато убранное турецкое седло с тяжелыми серебряными стременами, такой же конский прибор, барсовый чепрак с двумя половинками медвежьей головы и золотыми лапами и серебряный рог.
Еще во время поездки всего княжеского семейства
в именье брата, князя Ивана,
в то лето, когда он неожиданно умер ударом, дела князя Василия были крайне запутаны: на имениях лежали неоплатные долги, и
главною целью посещения брата был расчет со
стороны бившегося как рыба
от лед князя Василия, находившегося накануне полного разорения, на родственную помощь.
Таких слобод
в К. — две и даже три, если считать поселок на выгоне за соборной площадью. Одна тянется к крутому берегу
главной реки, а другая расположена на болотистых берегах маленькой горной речки, протекающей с левой
стороны города, считая
от въезда по направлению
от той части Сибири, которая на языке законоведов именуется «местами не столь отдаленными».
По
сторонам главной улицы
от ее сгиба до берега была выстроена старая гвардия, а с другой
стороны ввиде конвоя стояли полуэскадрон кавалергардов и эскадрон прусской конной гвардии, правым флангом к реке, а левым к полуразрушенной усадьбе, где должен был остановиться император Александр. Около 11 часов утра государь с королем прусским и цесаревичем отправились
в коляске по тильзитской дороге к реке. Генералы свиты
в полной парадной форме скакали верхом по
сторонам коляски.