Неточные совпадения
Часов
в 8 вечера на западе начала сверкать молния, и послышался отдаленный гром. Небо при этом освещении казалось иллюминованным. Ясно и отчетливо было видно каждое отдельное облачко. Иногда молнии вспыхивали
в одном месте, и мгновенно получались электрические разряды где-нибудь
в другой
стороне. Потом все опять погружалось
в глубокий мрак. Стрелки начали было ставить палатки и прикрывать брезентами седла, но тревога оказалась напрасной.
Гроза прошла
стороной. Вечером зарницы долго еще играли на горизонте.
Одной ночью разразилась сильная
гроза. Еще с вечера надвинулись со всех
сторон тучи, которые зловеще толклись на месте, кружились и сверкали молниями. Когда стемнело, молнии, не переставая, следовали одна за другой, освещая, как днем, и дома, и побледневшую зелень сада, и «старую фигуру». Обманутые этим светом воробьи проснулись и своим недоумелым чириканьем усиливали нависшую
в воздухе тревогу, а стены нашего дома то и дело вздрагивали от раскатов, причем оконные стекла после ударов тихо и жалобно звенели…
Она отправилась
в свою комнату. Но не успела она еще отдохнуть от объяснения с Паншиным и с матерью, как на нее опять обрушилась
гроза, и с такой
стороны, откуда она меньше всего ее ожидала. Марфа Тимофеевна вошла к ней
в комнату и тотчас захлопнула за собой дверь. Лицо старушки было бледно, чепец набоку, глаза ее блестели, руки, губы дрожали. Лиза изумилась: она никогда еще не видала своей умной и рассудительной тетки
в таком состоянии.
Стороны взаимно наблюдали друг друга, и Родиона Антоныча повергло
в немалое смущение то обстоятельство, что Раиса Павловна, даже ввиду таких критических обстоятельств, решительно ничего не делает, а проводит все время с Лушей, которую баловала и за которой ухаживала с необыкновенным приливом нежности. К довершению всех бед черные тараканы поползли из дома Родиона Антоныча, точно эта тварь предчувствовала надвигавшуюся
грозу.
Мы слишком подробно развивали эту тему
в прежних статьях наших, чтобы опять к ней возвращаться; притом же мы, припомнивши
стороны таланта Островского, которые повторились
в «
Грозе», как и
в прежних его произведениях, должны все-таки сделать коротенький обзор самой пьесы и показать, как мы ее понимаем.
На следующий день с раннего утра Алексеич уже был на Выселках и именно
в трактирном заведении. Важная новость, которую он имел сообщить выселковцам относительно Прошкина поведения, не давала ему покоя. Так этого дела оставить невозможно, — это знали, конечно, обе
стороны, и Прошка тоже чувствовал
грозу, нависшую над ним
в родных Выселках.
Приближался вечер, и
в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая предвещает
грозу. Солнце уже было низко, и вершины тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних теней, окутавших их ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось ниже к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но
в другой
стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
На одной
стороне в окнах,
в щелях ставен, вспыхивала молния. Было душно перед
грозой, кусались комары, и Жмухин, лежа у себя и размышляя, охал, стонал и говорил самому себе: «Да… так» — и уснуть было невозможно. Где-то очень-очень далеко ворчал гром.
— Ведомо ли тебе, что весть залетела недобрая
в нашу
сторону. Московская
гроза, вишь, хочет разразиться над нами мечами и стрелами, достанется и на наш пай.
— Птицы небесные не сеют и не жнут, а с голоду не умирают, — возразил боярин, — обо всех их господь равно промышляет, равно их от
грозы приючает, показывает им всем путь чист
в привольную
сторону. А нам за грехи ли наших прародителей или за наши не всем одинака доля дается: кому талан, кому два, овому нет ничего. Забот и у нас о детках немало, да… (тут он глубоко вздохнул).
Целый день был жаркий, где-то собиралась
гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая
сторона леса была темна,
в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было
в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах;
в то время, когда ораторские таланты так быстро развились
в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда
в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия;
в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и
грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников;
в то время, когда со всех
сторон появились вопросы (как называли
в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств,
в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились
в неописанном восторге.