Неточные совпадения
Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными
синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с
картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках,
в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие
в последнем акте на сцену.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности. На нем был триповый
картуз. По обеим сторонам его, сняв шапки, шли двое нижнего сословия, — шли, разговаривая и о чем-то с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой,
в синей сибирке, какой-то заезжий кулак и пройдоха.
В это время наверх поднимались двое мужчин
в суконных
картузах набекрень,
в пиджаках нараспашку, один
в синей, другой
в красной рубахах навыпуск под расстегнутыми пиджаками — очевидно, товарищи Симеона по профессии.
Дед,
в бабушкиной кацавейке,
в старом
картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадется. Бабушка,
в синей кофте,
в черной юбке и белом платке на голове, катится по земле споро — за нею трудно поспеть.
Гришка не мог еще рассмотреть черты незнакомца, но ясно уже различал розовую рубашку, пестрый жилет с светящимися на солнце пуговками и
синие широчайшие шаровары; ему невольно бросились
в глаза босые ноги незнакомца и пышный стеганый
картуз, какой носят обыкновенно фабричные.
Сын кузнеца шёл по тротуару беспечной походкой гуляющего человека, руки его были засунуты
в карманы дырявых штанов, на плечах болталась не по росту длинная
синяя блуза, тоже рваная и грязная, большие опорки звучно щёлкали каблуками по камню панели,
картуз со сломанным козырьком молодецки сдвинут на левое ухо, половину головы пекло солнце, а лицо и шею Пашки покрывал густой налёт маслянистой грязи.
Как всегда, был один пестрый, яркий цветами кружок молодых баб и девок центром всего, а вокруг него с разных сторон, как оторвавшиеся и вращающиеся за ним планеты и спутники, то девчата, держась рука с рукой, шурша новым ситцем растегаев, то малые ребята, фыркающие чему-то и бегающие взад и вперед друг за другом, то ребята взрослые,
в синих и черных поддевках и
картузах и красных рубахах, с неперестающим плеваньем шелухи семячек, то дворовые или посторонние, издалека поглядывающие на хоровод.
День был холодный, пестрый, по
синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались
в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая
картузы и войлочные шляпы.
Шагах
в шести от него, у тротуара, на мостовой, прислонясь спиной к тумбочке, сидел молодой парень
в синей пестрядинной рубахе,
в таких же штанах,
в лаптях и
в оборванном рыжем
картузе. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая
в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой. Парень был широкоплеч, коренаст, русый, с загорелым и обветренным лицом и с большими голубыми глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно.
Глядит, и впрямь несется тележка; вороная лошадь
в наборной шлее с медными бляхами, на облучке подскакивает не то мещанин, не то помещик, а только не мужик: на нем
картуз и
синий кафтан.
Пистолет шел рядом с Вавилой, но не смотрел на него. Ружье держал под мышкой вниз дулом, руки
в карманах потертой короткой куртки из толстого
синего драпа. На голове его кожаный
картуз, большой козырек закрывал глаза, бросая на лицо черную тень.
Вижу: человек
в синей свитке с заплатами и
в рваном
картузе, так… мещанинишко по наружности, стоит ко мне спиной, копается
в капустнике.
Тележка, запряженная почтовыми лошадьми, остановилась у ворот Патапа Максимыча. Бросились к окнам — нет, не исправник приехал, не из удельной конторы, а какой-то незнакомый человек
в синей сибирке с борами назади и
в суконном
картузе. Не то городской мещанин, не то купец небойкого полета.
А он это
в синих брюках своих, руку
в карман засунул левую, с палочкой,
в картузе, идет… и говорит: „Мудреного нет… хе, хе, при сотворении мира с Иеговой кашу из одной чашки ели! хе!“ Кто так, кроме его, скажет?..
К толпе важною, мерною поступью подходил рослый мужик лет пятидесяти с длинной русой с проседью бородой, одетый
в кафтан тонкого
синего сукна и
в таком же
картузе.
Другой извозчик смотрел еще очень молодым парнем. Курчавый и веснушчатый, он ушел головой
в триковый ваточный
картуз; из-под стоячего воротника
синего кафтана выглядывала розовая рубашка. Шарфа он не носил.
С этим, вижу,
в лавку входит старик — седой, очень смирного, покойного вида, но с несомненно еврейским обличием, — одет
в русскую мещанскую чуйку и
в русском суконном
картузе с большим козырем; а
в руках связка книг
в синем бумажном платке.