Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем
в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает
рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Чш! (Закрывает ему
рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что ни есть
в долге, требуй.
Вгляделся барин
в пахаря:
Грудь впалая; как вдавленный
Живот; у глаз, у
ртаИзлучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт, сохой отрезанный,
Кирпичное лицо,
Рука — кора древесная,
А волосы — песок.
Под утро поразъехалась,
Поразбрелась толпа.
Крестьяне спать надумали,
Вдруг тройка с колокольчиком
Откуда ни взялась,
Летит! а
в ней качается
Какой-то барин кругленький,
Усатенький, пузатенький,
С сигарочкой во
рту.
Крестьяне разом бросились
К дороге, сняли шапочки,
Низенько поклонилися,
Повыстроились
в ряд
И тройке с колокольчиком
Загородили путь…
По мере удаления от центра
роты пересекаются бульварами, которые
в двух местах опоясывают город и
в то же время представляют защиту от внешних врагов.
Каждая
рота имеет шесть сажен ширины — не больше и не меньше; каждый дом имеет три окна, выдающиеся
в палисадник,
в котором растут: барская спесь, царские кудри, бураки и татарское мыло.
После второй перемены (был поросенок
в сметане) ему сделалось дурно; однако он превозмог себя и съел еще гуся с капустою. После этого ему перекосило
рот.
Взвод,
в свою очередь, имеет командира и шпиона; пять взводов составляют
роту, пять
рот — полк.
Но не успел он еще порядком
рот разинуть, как бригадир,
в свою очередь, гаркнул...
Присутственные места запустели; недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув
в казенный ящик, разинул
рот, да так на всю жизнь с разинутым
ртом и остался; квартальные отбились от рук и нагло бездействовали: официальные дни исчезли.
В некоторых
ротах живут исключительно великорослые,
в других — исключительно малорослые или застрельщики.
Само собою разумеется, что он не говорил ни с кем из товарищей о своей любви, не проговаривался и
в самых сильных попойках (впрочем, он никогда не бывал так пьян, чтобы терять власть над собой) и затыкал
рот тем из легкомысленных товарищей, которые пытались намекать ему на его связь.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда;
рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Увидав мать, они испугались, но, вглядевшись
в ее лицо, поняли, что они делают хорошо, засмеялись и с полными пирогом
ртами стали обтирать улыбающиеся губы руками и измазали все свои сияющие лица слезами и вареньем.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть
в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение
рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то есть то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал
в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным
ртом, застывшее странное, жалкое
в губках и ужасное
в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
— А, нашла! Вот умница, — сказал он, вынимая изо
рта Ласки теплую птицу и кладя ее
в полный почти ягдташ. — Нашел, Стива! — крикнул он.
— О, нет! — как будто с трудом понимая, — сказал Вронский. — Если вам всё равно, то будемте ходить.
В вагонах такая духота. Письмо? Нет, благодарю вас; для того чтоб умереть, не нужно рекомендаций. Нешто к Туркам… — сказал он, улыбнувшись одним
ртом. Глаза продолжали иметь сердито-страдающее выражение.
Заметив тот особенный поиск Ласки, когда она прижималась вся к земле, как будто загребала большими шагами задними ногами и слегка раскрывала
рот, Левин понял, что она тянула по дупелям, и,
в душе помолившись Богу, чтобы был успех, особенно на первую птицу, подбежал к ней.
Щемящая боль крепкого зуба, наполнявшая слюною его
рот, мешала ему говорить. Он замолк, вглядываясь
в колеса медленно и гладко подкатывавшегося по рельсам тендера.
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И
в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла
рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла
в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
Но только что она открыла
рот, как слова упреков бессмысленной ревности, всего, что мучало ее
в эти полчаса, которые она неподвижно провела, сидя на окне, вырвались у ней.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во
рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины,
в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Степан Аркадьич, только что закусивший и выпивший, обтирая душистым батистовым с каемками платком
рот, подошел к ним
в своем камергерском мундире.
Наконец дверь с грохотом отворилась, вылетел, кружась и повертываясь на воздухе, Крак, половопегий пойнтер Степана Аркадьича, и вышел сам Степан Аркадьич с ружьем
в руках и с сигарой во
рту.
В это время один из молодых людей, лучший из новых конькобежцев, с папироской во
рту,
в коньках, вышел из кофейной и, разбежавшись, пустился на коньках вниз по ступеням, громыхая и подпрыгивая. Он влетел вниз и, не изменив даже свободного положения рук, покатился по льду.
Больной удержал
в своей руке руку брата. Левин чувствовал, что он хочет что-то сделать с его рукой и тянет ее куда-то. Левин отдавался замирая. Да, он притянул ее к своему
рту и поцеловал. Левин затрясся от рыдания и, не
в силах ничего выговорить, вышел из комнаты.
Он
в белой рубашке сидел верхом на стуле, хмурился глазами и улыбался
ртом.
Она молча села
в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял себе думать о настоящем положении своей жены. Он только видел внешние признаки. Он видел, что она вела себя неприлично, и считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл
рот, чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
Когда Левин вошел
в черную избу, чтобы вызвать своего кучера, он увидал всю семью мужчин за столом. Бабы прислуживали стоя. Молодой здоровенный сын, с полным
ртом каши, что-то рассказывал смешное, и все хохотали, и
в особенности весело баба
в калошках, подливавшая щи
в чашку.
Но… — она открыла
рот и переместилась
в коляске от волнения, возбужденного
в ней пришедшею ей вдруг мыслью.
— А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги
в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал
рот и потащил
в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
Я знаю, старые кавказцы любят поговорить, порассказать; им так редко это удается: другой лет пять стоит где-нибудь
в захолустье с
ротой, и целые пять лет ему никто не скажет «здравствуйте» (потому что фельдфебель говорит «здравия желаю»).
— Вот (он набил трубку, затянулся и начал рассказывать), вот изволите видеть, я тогда стоял
в крепости за Тереком с
ротой — этому скоро пять лет.
— Да, я лет десять стоял там
в крепости с
ротою, у Каменного Брода, — знаете?
— А может,
в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся… — возразила старуха, да и не кончила речи, открыла
рот и смотрела на него почти со страхом, желая знать, что он на это скажет.
По причине толщины, он уже не мог ни
в каком случае потонуть и как бы ни кувыркался, желая нырнуть, вода бы его все выносила наверх; и если бы село к нему на спину еще двое человек, он бы, как упрямый пузырь, остался с ними на верхушке воды, слегка только под ними покряхтывал да пускал носом и
ртом пузыри.
Мадера, точно, даже горела во
рту, ибо купцы, зная уже вкус помещиков, любивших добрую мадеру, заправляли ее беспощадно ромом, а иной раз вливали туда и царской водки,
в надежде, что всё вынесут русские желудки.
Это было у места, потому что Фемистоклюс укусил за ухо Алкида, и Алкид, зажмурив глаза и открыв
рот, готов был зарыдать самым жалким образом, но, почувствовав, что за это легко можно было лишиться блюда, привел
рот в прежнее положение и начал со слезами грызть баранью кость, от которой у него обе щеки лоснились жиром.
Чичиков налил стакан из первого графина — точно липец, который он некогда пивал
в Польше: игра как у шампанского, а газ так и шибнул приятным кручком изо
рта в нос.
Вытаращив глаза и разинувши
рот, как вкопанный, смотрел Чичиков
в глаза Костанжогло. Захватило дух
в груди ему.
Учитель очень внимательно глядел на разговаривающих и, как только замечал, что они были готовы усмехнуться,
в ту же минуту открывал
рот и смеялся с усердием.
Последний хотел было подняться и выехать на дальности расстояний тех мест,
в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое место, какого ни на какой карте нельзя было отыскать, и насчитал тридцать тысяч с лишком верст, так что Петрушка осовел, разинул
рот и был поднят на смех тут же всею дворней.
Через открытый
рот и носовые ноздри начала она издавать какие-то звуки, какие не бывают и
в новой музыке.
— А я, признаюсь, как только вы открыли
рот, я уже смекнула,
в чем дело, — отвечала дама приятная во всех отношениях.
Чичиков открыл
рот, еще не зная сам, как благодарить, как вдруг Манилов вынул из-под шубы бумагу, свернутую
в трубочку и связанную розовою ленточкой, и подал очень ловко двумя пальцами.
Еще не успеешь открыть
рта, как они уже готовы спорить и, кажется, никогда не согласятся на то, что явно противуположно их образу мыслей, что никогда не назовут глупого умным и что
в особенности не согласятся плясать по чужой дудке; а кончится всегда тем, что
в характере их окажется мягкость, что они согласятся именно на то, что отвергали, глупое назовут умным и пойдут потом поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку, — словом, начнут гладью, а кончат гадью.
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли,
рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем
в глаза и все вдруг заговорят
в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять
в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
— По сту! — вскричал Чичиков, разинув
рот и поглядевши ему
в самые глаза, не зная, сам ли он ослышался, или язык Собакевича по своей тяжелой натуре, не так поворотившись, брякнул вместо одного другое слово.
Чичиков открыл
рот, с тем чтобы заметить, что Михеева, однако же, давно нет на свете; но Собакевич вошел, как говорится,
в самую силу речи, откуда взялась рысь и дар слова...