Неточные совпадения
«Замужем?» — недоверчиво размышлял Самгин, пытаясь представить себе ее мужа. Это не удавалось.
Ресторан был полон неестественно возбужденными людями; размахивая газетами, они пили, чокались, оглушительно кричали; синещекий, дородный
человек, которому только толстые усы мешали быть похожим на актера, стоя
с бокалом шампанского
в руке, выпевал сиплым баритоном, сильно подчеркивая «а...
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя за ней. Она дошла до маленького
ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе стороны двери — столики, за одним играли
в карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый
человек с носом хищной птицы, на третьем стуле сидела толстая женщина, сверкали очки на ее широком лице, сверкали вязальные спицы
в руках и серебряные волосы на голове.
В ту же минуту из
ресторана вышел Стратонов, за ним — группа солидных
людей окружила, столкнула Самгина
с панели, он подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив свернуть
в одну из боковых улиц. Но из-за углов тоже выходили кучки
людей, вольно и невольно вклинивались
в толпу, затискивали Самгина
в средину ее и кричали
в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.
Людей в ресторане становилось все меньше, исчезали одна за другой женщины, но шум возрастал. Он сосредоточивался
в отдаленном от Самгина углу, где собрались солидные штатские
люди, три офицера и высокий, лысый
человек в форме интенданта,
с сигарой
в зубах и
с крестообразной черной наклейкой на левой щеке.
В Лондоне
в 1920 году, зимой, на углу Пикадилли и одного переулка, остановились двое хорошо одетых
людей среднего возраста. Они только что покинули дорогой
ресторан. Там они ужинали, пили вино и шутили
с артистками из Дрюриленского театра.
— А со мной что случилось — потеха! — повествует"сведущий
человек"из-под Костромы, — стоим мы
с Иван Павлычем у Вольфа
в ресторане и разговариваем.
Это меня обидело. Я вышел, сел на Ивана Никитина, поехал завтракать
в ресторан Кошелева. Отпустил лихача и вошел.
В зале встречаю нашего буфетчика Румеля, рассказываю ему о бенефисе, и он прямо тащит меня к своему столу, за которым сидит высокий, могучий
человек с большой русой бородой: фигура такая, что прямо нормандского викинга пиши.
Ужасно замученный вид имеют эти
люди, покуда ищут и разнюхивают. Худые, бледные, испитые,
с пересохшим горлом,
с воспаленными глазами. И только одно твердят: бредни! Встречаться
с ними во время этой охоты ужасно опасно, и потому я, как завижу"искателя", сейчас шмыг
в ресторан. Хочу — растегай ем; хочу — бутерброд ухвачу! Все нынче можно.
Лупачев. Ты еще молод, чтоб меня учить. Уж поверь, что я ничего даром не делаю. Он москвич, клубный обыватель, знает все трактиры и
рестораны, такие
люди нужны. Приедешь
в Москву, он тебя такими обедами и закусками угостит, что целый год помнить будешь. А что мне за дело, что он чудак! Мне
с ним не детей крестить. Поесть, выпить умеет и любит, вот и нашего поля ягода. Кто это? никак, Зоя Васильевна?
Сначала явится разбитной малый из местных культурных
людей и даст рупиям приличествующее назначение; потом начнется по этому случаю судоговорение, и
в Рязань прибудет адвокат и проклянет час своего рождения, доказывая, что назначение рупиям дано вполне правильное и согласное
с волей самого истца; и, наконец, Якуб-хану,
в знак окончательного гостеприимства, будет дозволено переехать
в Петербург, где он и поступит
в ресторан Бореля
в качестве служителя…
Какие-то разнузданные
люди в маньчжурских папахах,
с георгиевскими лентами
в петлицах курток, ходили по
ресторанам и
с настойчивой развязностью требовали исполнения народного гимна и следили за тем, чтобы все вставали.
Случалось, что такой добычей оказывался, по его собственному выражению, какой-нибудь «рыцарь из-под темной звезды» — шулер, известный плагиатор, сводник, альфонс, графоман — ужас всех редакций, зарвавшийся кассир или артельщик, тратящий по
ресторанам, скачкам и игорным залам казенные деньги
с безумием
человека, несущегося
в пропасть; но бывали также предметами его спортивного увлечения знаменитости сезона — пианисты, певцы, литераторы, чрезмерно счастливые игроки, жокеи, атлеты, входящие
в моду кокотки.
Здесь он шел на все: просиживал целыми ночами без сна
с пошлыми, ограниченными
людьми, весь умственный багаж которых составлял — точно у бушменов — десяток-другой зоологических понятий и шаблонных фраз; он поил
в ресторанах отъявленных дураков и негодяев, терпеливо выжидая, пока
в опьянении они не распустят пышным махровым цветом своего уродства; льстил
людям наобум,
с ясными глазами,
в чудовищных дозах, твердо веря
в то, что лесть — ключ ко всем замкам; щедро раздавал взаймы деньги, зная заранее, что никогда их не получит назад.
— Лучшего помещения вы нигде не найдете… Мы, видите ли, еще на биваках, так сказать… Ведь всего два
с половиной года, как мы заняли Сайгон, и война еще не окончилась… Эти проклятые анамиты еще бунтуют… Но наш адмирал Бонар скоро покончит
с этими канальями… Скоро, будьте уверены… Через пять-шесть месяцев у нас
в Сайгоне будут и хорошие гостиницы, и
рестораны, и театры… все, что нужно цивилизованному
человеку, а пока у нас все временное…
В первый же день Ашанин
с партией своих спутников, решивших осматривать Лондон вместе, небольшой группой, состоящей из четырех
человек (доктор, жизнерадостный мичман Лопатин, гардемарин Иволгин и Володя), побродил по улицам, был
в соборе св. Павла,
в Тоуэре, проехал под Темзой по железной дороге по сырому туннелю, был
в громадном здании банка, где толпилась масса посетителей, и где царил тем не менее образцовый порядок, и после сытного обеда
в ресторане закончил свой обильный впечатлениями день
в Ковентгарденском театре, слушая оперу и поглядывая на преобладающий красный цвет дамских туалетов.
Висленев
в это время жил
в одном из тех громадных домов Невского проспекта, где, как говорится, чего хочешь, того просишь: здесь и роскошные магазины, и депо, и мелочная лавка, и французский
ресторан, и греческая кухмистерская восточного
человека Трифандоса, и другие ложементы
с парадных входов на улицу, и сходных цен нищенские стойла
в глубине черных дворов.
И тогда
в Дерпте можно было и
людям, привыкшим к комфорту более, чем студенческая братия, устроиться лучше, чем
в любом великорусском городке. Были недурные гостиницы, немало сносных и недорогих квартир, даже и
с мебелью, очень дешевые парные извозчики, магазины и лавки всякого рода (
в том числе прекрасные книжные магазины), кондитерские, клубы, разные ферейны, целый ассортимент студенческих
ресторанов и кнейп.
Намереваясь покинуть столицу на несколько недель, он приехал проститься
с доктором Звездичем, а тот повез его обедать к Кюба, а оттуда
в «Аквариум», где молодому
человеку пришлось невольно услыхать малопонятный для него разговор между остальными тремя совершенно случайными его знакомыми,
с которыми доктор за несколько часов перед тем встретился
в ресторане и которым представил его.
Честная по натуре графиня Конкордия и на всех других
людей смотрела сквозь призму своего внутреннего я, пока, конечно, не наступило явного разочарования, как было
с ней
в роковую ночь
в ресторане Кюба.