Неточные совпадения
Почитав еще книгу о евгюбических надписях и возобновив интерес к ним, Алексей Александрович
в 11 часов пошел спать, и когда он, лежа
в постели, вспомнил о событии
с женой, оно ему представилось уже совсем не
в таком мрачном виде.
Элегантный слуга
с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на полу господина, что оставил его истекать кровью и убежал за помощью. Через час Варя,
жена брата, приехала и
с помощью трех явившихся докторов, за которыми она послала во все стороны и которые приехали
в одно время, уложила раненого на
постель и осталась у него ходить за ним.
Упав на колени пред
постелью, он держал пред губами руку
жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там,
в ногах
постели,
в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же,
с тем же правом,
с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Жена, подпрыгнув, ударила его головою
в скулу, он соскочил
с постели, а она снова свалилась на пол и начала развязывать ноги свои, всхрапывая...
— Черт бы взял, — пробормотал Самгин, вскакивая
с постели, толкнув
жену в плечо. — Проснись, обыск! Третий раз, — ворчал он, нащупывая ногами туфли, одна из них упрямо пряталась под кровать, а другая сплющилась, не пуская
в себя пальцы ноги.
— Оставь меня
в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел
в спальню за бельем для
постели себе; ему удалось сделать это, не столкнувшись
с женой, а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему...
Погасив лампу, он лег на широкую
постель в углу комнаты, прислушиваясь к неутомимому плеску и шороху дождя, ожидая Никонову так же спокойно, как ждал
жену, — и вспомнил о
жене с оттенком иронии.
Это высокий, худощавый человек, благообразный,
с большою бородой. Он служит писарем
в полицейском управлении и потому ходит
в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел
в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его дома. Занимает он
в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая
постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около
постели на стене
в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно,
жены.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом
жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна,
с постели не поднимается; наконец у нас у самих ребенок
в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь, на что она похожа стала…
В приемной их остановили на несколько минут просители: какой-то отставной штабс-капитан,
в мундире и
в треугольной еще шляпе
с пером, приносивший жалобу на бежавшую от него
жену, которая вместе
с тем похитила и двухспальную их брачную
постель, сделанную на собственные его деньги; потом сморщенная, маленькая,
с золотушными глазами, старушка, которая как увидела губернатора, так и повалилась ему
в ноги, вопия против собственного родного сына, прибившего ее флейтой по голове.
Виргинский воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был скрывать от семейства; он всё привык открывать
жене, и если б не загорелась
в воспаленном мозгу его
в ту минуту одна новая мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы
в постель, как и Лямшин. Но новая мысль его подкрепила, и, мало того, он даже
с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо, двинулся на сборное место.
Из этого шкафа он достал Евгениевский «Календарь», переплетенный
в толстый синий демикотон,
с желтым юхтовым корешком, положил эту книгу на стоявшем у его
постели овальном столе, зажег пред собою две экономические свечи и остановился: ему показалось, что
жена его еще ворочается и не спит.
Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а
в ночь, накануне самого происшествия, даже
жена моя — и та беспокойно металась на
постели и все говорила: «Друг мой! я чувствую, что
с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!» Дети тоже находились
в жару и плакали; даже собаки на дворе выли.
Вернувшись домой, Лаптев застал
жену в сильном нервном возбуждении. Происшествие
с Федором потрясло ее, и она никак не могла успокоиться. Она не плакала, но была очень бледна и металась
в постели и цепко хваталась холодными пальцами за одеяло, за подушку, за руки мужа. Глаза у нее были большие, испуганные.
Олухов между тем, выспавшись, почувствовал робость
в отношении
жены, очень хорошо сознавая, что без ее участия
в делах ему одному ничего не сделать. Придя к ней вечером, как только
с ней кончилась истерика и она, совершенно еще ослабевшая, лежала
в постели, он стал просить у ней прощения. На это ему Домна Осиповна сказала...
Я иду за своей
женой, слушаю, что она говорит мне, и ничего не понимаю от волнения. По ступеням лестницы прыгают светлые пятна от ее свечи, дрожат наши длинные тени, ноги мои путаются
в полах халата, я задыхаюсь, и мне кажется, что за мной что-то гонится и хочет схватить меня за спину. «Сейчас умру здесь, на этой лестнице, — думаю я. — Сейчас…» Но вот миновали лестницу, темный коридор
с итальянским окном и входим
в комнату Лизы. Она сидит на
постели в одной сорочке, свесив босые ноги, и стонет.
— Как вы — доходы-то делите
с Алексеем? — спрашивала она
в постели, насытив Петра ласками. — Не обсчитывает он тебя? Он — ловкий! Они
с женой жадные. Так и хватают всё, так и хватают!
Через пятеро суток Баймаков слёг
в постель, а через двенадцать — умер, и его смерть положила ещё более густую тень на Артамонова
с детьми. За время болезни старосты Артамонов дважды приходил к нему, они долго беседовали один на один; во второй раз Баймаков позвал
жену и, устало сложив руки на груди, сказал...
В те часы, когда Пётр особенно ясно,
с унынием ощущал, что Наталья нежеланна ему, он заставлял себя вспоминать её
в жуткий день рождения первого сына. Мучительно тянулся девятнадцатый час её страданий, когда тёща, испуганная,
в слезах, привела его
в комнату, полную какой-то особенной духоты. Извиваясь на смятой
постели, выкатив искажённые лютой болью глаза, растрёпанная, потная и непохожая на себя,
жена встретила его звериным воем...
Цыганка же его, кажется, знала еще бульшие тайны природы; она две воды мужьям давала: одну ко обличению
жен, кои блудно грешат; той воды если
женам дать, она
в них не удержится, а насквозь пройдет; а другая вода магнитная: от этой воды
жена неохочая во сне страстно мужа обоймет, а если усилится другого любить —
с постели станет падать.
— А ты, Серафима, чем лаять да выть, подобно собаке, человечий свой образ береги, со всяким зверем не якшайся: выбери себе одного кого — поласковее да поумнее — и живи
с ним! Не девушка, должна знать: мужчине всякая баба на час
жена, стало быть, сама исхитрись сдержку поставить ему, а не
стели себя под ноги всякому прохожему, уважь божье-то подобие
в себе!
Но дурная погода влияла и на Егора Тимофеевича, и ночные видения его были беспокойны и воинственны. Каждую ночь на него нападала стая мокрых чертей и рыжих женщин
с лицом его
жены, по всем признакам — ведьм. Он долго боролся
с врагами под грохот железа и, наконец, разгонял всю стаю,
с визгом и стоном разлетавшуюся от его огненного меча. Но каждый раз после битвы наутро он бывал настолько разбит, что часа два лежал
в постели, пока не набирался свежих сил.
Около полудня, кончив мыть комнату гармониста, Григорий ушёл куда-то
с санитаром, воротился часа
в три задумчивый, молчаливый, лёг на
постель и вплоть до чая лежал кверху лицом, не вымолвив за всё время ни слова, хотя
жена много раз пыталась вызвать его на разговор. Он даже не обругал её, — это было странно, непривычно ей и возбуждало её.
Пришед домой, он застал
жену в постели,
с повязанной головой. Рымов посмотрел на нее. Анна Сидоровна отвернулась.
В субботу о. дьякон получил из дому письмо. Он ждал его уже целую неделю, и все
в клинике знали, что о. дьякон ждет письмо, и беспокоились вместе
с ним. Приободрившийся и веселый, он встал
с постели и медленно бродил по палатам, всюду показывая письмо, принимая поздравления, кланяясь и благодаря. Всем давно уже было известно об очень высоком росте его
жены, а теперь он сообщил о ней новую подробность.
Жена приехала
с детишками. Пурцман отделился
в 27-й номер. Мне, говорит, это направление больше нравится. Он на широкую ногу устроился. Ковры
постелил, картины известных художников. Мы попроще. Одну печку поставил вагоновожатому — симпатичный парнишка попался, как родной
в семье. Петю учит править. Другую
в вагоне, третью кондукторше — симпатичная — свой человек — на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай бог каждому такую квартиру!
Наконец-таки не осилил себя: приблизился к
постели и
с жутким чувством
в душе приник трепещущими губами к щеке
жены.
Он дописал. Был седьмой час. Лакей уже проснулся и подметал
в столовой. Бейгуш, со всевозможною осторожностью, прошел
в спальню и положил письмо на туалете, так что оно прежде всего должно было кинуться
в глаза
жене, когда она встанет
с постели.
Дьячок сбросил
с себя руками и ногами одеяло, стал
в постели на колени и тупо поглядел на
жену. Робкий свет лампочки осветил его волосатое рябое лицо и скользнул по всклоченной жесткой голове.
Савелий сердито выдыхнул из груди весь воздух и резко повернулся к стене. Минуты через три он опять беспокойно заворочался, стал
в постели на колени и, упершись руками о подушку, покосился на
жену. Та все еще не двигалась и глядела на гостя. Щеки ее побледнели, и взгляд загорелся каким-то странным огнем. Дьячок крякнул, сполз на животе
с постели и, подойдя к почтальону, прикрыл его лицо платком.
Упав на колени перед
постелью, он держал перед губами руку
жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там,
в ногах
постели,
в ловких руках Лизаветы Прокофьевны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же,
с тем же правом,
с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
И
с этими-то мыслями майор въехал на возу
в город; достиг, окруженный толпой любопытных, до квартиры Подозерова; снес и уложил его
в постель и послал за
женой, которая, как мы помним, осталась
в эту ночь у Ларисы. Затем Форов хотел сходить домой, чтобы сменить причинившее ему зуд пропыленное белье, но был взят.
Черкасов поколебался, однако взял порошок; другой я высыпал себе
в рот.
Жена Черкасова, нахмурив брови, продолжала пристально следить за мною. Вдруг Черкасов дернулся, быстро поднялся на
постели, и рвота широкою струею хлынула на земляной пол. Я еле успел отскочить. Черкасов, свесив голову
с кровати, тяжело стонал
в рвотных потугах. Я подал ему воды. Он выпил и снова лег.
Жена тряпичника,
в рваной рубашке, сидела на
постели и ругалась через перегородку
с хозяйкою.
И когда я так чувствую свое бессилие, мною овладевает бешенство — бешенство войны, которую я ненавижу. Мне хочется, как тому доктору, сжечь их дома,
с их сокровищами,
с их
женами и детьми, отравить воду, которую они пьют; поднять всех мертвых из гробов и бросить трупы
в их нечистые жилища, на их
постели. Пусть спят
с ними, как
с женами, как
с любовницами своими!
Третьего короля не доиграли. После нового взрыва игрецкого раздражения
с Лещовым сделался такой припадок одышки, что и адвокат растерялся. Поскакали за доктором, больного посадили
в кресло,
в постели он не мог оставаться.
С помертвелой головой и закатившимися глазами, стонал он и качался взад и вперед туловищем. Его держали
жена и лакей.
Старушка няня, единственная крепостная князя Дмитрия, на попечение которой отданы были обе малютки, помещалась вместе
с девочками
в детской, рядом
с кабинетом и спальней отца, которого после смерти
жены подагра стала часто и надолго приковывать к
постели и креслу на колесах.
— Моя
жена тогда его не видала — потому что тогда, во время этого несчастного приключения, она была
в постели, — так что не могла даже проститься
с несчастным безумцем, мы смерть его от нее скрыли, чтобы молоко не бросилось
в голову.
Жена Митиньки и свояченицы
с испуганными лицами высунулись
в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая
постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Но, к счастью, все мучения человеческие имеют конец, — и это терзание Керасенки кончилось, — он заснул, и ему снилось, будто его
жена взяла его за шиворот и перенесла на хорошо ему знакомую теплую
постель, а когда он проснулся,
в самом деле увидел себя на своей
постели,
в своей хате, а перед ним у припечки хлопотала, стряпая клепки
с сыром, его молодцеватая Керасивна.
Вечером, перед сном, Юрий Михайлович нежно и тихо погулял
с женой по окраинным темным и зеленым улицам маленького городка, где они временно жили; и уже
в половине одиннадцатого, когда
в доме еще возились, лег
в постель и сразу уснул.
— Таков мой долг благодарной природы, что князю здесь
в казенной неопрятности нехорошо отдыхать, а у меня как раз отсюда визави дом, свой дом
с мезонином, и
жена у меня из немок, дом наш содержится
в чистоте и опрятности, то у меня для князя и для вас есть на мезонине комнаты светлые, чистые, везде на всех окнах занавески белые
с кружевами, и на чистых
постелях тонкое белье полотняное.
Если бы не этот луч солнца, Юрий Михайлович поспал бы еще час или полтора; но теперь невозможно было ни спать, ни оставаться
в темноте, душной и тяжелой; и, осторожно сойдя
с постели, стараясь даже не глядеть на
жену, чтобы не разбудить ее взглядом, он наскоро оделся.
После отъезда Пьера
с женой, он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег
в постель.