Неточные совпадения
В подтверждение своих слов Ляховский вынимал из письменного стола черновую приготовленного духовного завещания и читал ее
доктору пункт за пунктом. Завещание было составлено
в пользу Зоси, и
доктор успокаивался.
Приезжал ко мне
доктор Герценштубе, по доброте своего сердца, осматривал их обеих целый час: «Не понимаю, говорит, ничего», а, однако же, минеральная вода, которая
в аптеке здешней есть (прописал он ее), несомненную
пользу ей принесет, да ванны ножные из лекарств тоже ей прописал.
Митю, конечно, остановили, но мнение молодого врача имело самое решающее действие как на суд, так и на публику, ибо, как оказалось потом, все с ним согласились. Впрочем,
доктор Герценштубе, спрошенный уже как свидетель, совершенно неожиданно вдруг послужил
в пользу Мити. Как старожил города, издавна знающий семейство Карамазовых, он дал несколько показаний, весьма интересных для «обвинения», и вдруг, как бы что-то сообразив, присовокупил...
— Наука бессильна, наука сама ничего не знает
в этой области, — с грустью ответил
доктор. — Я остался бы, если бы мог принести хоть какую-нибудь
пользу.
Доктор имел
в своей жизни много доводов
в пользу практического смысла Нечая и взял его слова, как говорят
в Малороссии, «
в думку», но не усвоил себе нечаевского взгляда на дела и на личность Арапова, а продолжал
в него всматриваться внимательнее.
— Вы очень зло отвечаете, — проговорил Лаптев после короткой паузы. — Я всегда уважаю
докторов, за исключением тех случаев, когда они выходят из пределов своей специальности. Впрочем,
в данном случае докторские советы должны принести двойную
пользу, и мне остается только пожалеть, что я совершенный профан
в медицине.
Софья Николавна беспрестанно находила разные признаки разных болезней у своей дочери, лечила по Бухану и не видя
пользы, призывала
доктора Авенариуса; не зная, что и делать с бедною матерью, которую ни
в чем нельзя было разуверить, он прописывал разные, иногда невинные, а иногда и действительные лекарства, потому что малютка
в самом деле имела очень слабое здоровье.
Разговор этот, само собою разумеется, не принес той
пользы, которой от него ждал
доктор Крупов; может быть, он был хороший врач тела, но за душевные болезни принимался неловко. Он, вероятно, по собственному опыту судил о силе любви: он сказал, что был несколько раз влюблен, и, следственно, имел большую практику, но именно потому-то он и не умел обсудить такой любви, которая бывает один раз
в жизни.
— Послушай, маленькая
польза, — говорил он суетливо, каждую минуту закуривая; там, где он стоял, было всегда насорено, так как на одну папиросу он тратил десятки спичек. — Послушай, жизнь у меня теперь подлейшая. Главное, всякий прапорщик может кричать: «Ты кондуктор! ты!» Понаслушался я, брат,
в вагонах всякой всячины и, знаешь, понял: скверная жизнь! Погубила меня мать! Мне
в вагоне один
доктор сказал: если родители развратные, то дети у них выходят пьяницы или преступники. Вот оно что!
— Дело не
в состоянии, — возразил
доктор, — но вы забываете, что я служитель и жрец науки, что практикой своей я приношу
пользу человечеству; неужели я мое знание и мою опытность должен зарыть
в землю и сделаться тунеядцем?.. Такой ценой нельзя никаких благ мира купить!
Нечего делать, надо велеть молчать сердцу и брать
в руки голову: я приготовляю мать к тому, чтобы она, для Маниной же
пользы, согласилась позволить мне поместить сестру
в частную лечебницу
доктора для больных душевными болезнями».
И спор этот на глазах Ивана Ильича
доктор блестящим образом разрешил
в пользу слепой кишки, сделав оговорку о том, что исследование мочи может дать новые улики и что тогда дело будет пересмотрено.
Как бы не смея верить своему благополучию, они сочли нужным предварительно пуститься
в рассуждения, убедить людей
в пользе медицины, наставить их относительно значения диеты, и привыкши видеть себя забытыми, загнанными, отвыкши от практической медицины, отставшие врачи не могли удержаться, чтобы не вознаградить себя за бездействие разглагольствиями и чтобы вместе с тем не излить желчи на дурных врачей, которые отстранили от дел их, хороших
докторов.
По тону
доктора легко можно было судить, что он плохо верил
в пользу консилиума. Ольга Ивановна хотела еще что-то спросить, но рыдания помешали ей. Она опять припала лицом к драпировке.
В это время со двора отчетливо донеслись звуки оркестра, игравшего на дачном кругу. Слышны были не только трубы, но даже скрипки и флейты.
— Хорошо сказано… Давай, впрочем, говорить о тебе… Я, право, не знаю, не понимаю и не могу понять, зачем ты предпринял сейчас же, после блестяще полученной степени
доктора медицины, эту поездку
в центр очага страшной болезни, рискуя собой, своей жизнью и той
пользой, которую ты мог приносить
в столице.
Князь Иван Андреевич хотел ехать
в свое имение, но, к несчастью,
в окружающих его лесах сосна попадалась очень редко, и слава Баратова, как по преимуществу лесистого соснового места,
в связи с советом
докторов, было лучшим аргументом
в пользу принятия этого любезного приглашения.
Николай Семеныч был доволен справедливостью своих суждений, которая выяснялась из того, что он прочел нынче
в газетах. Мари была спокойна, потому что Гога сходил хорошо.
Доктор был доволен тем, что предложенные им средства принесли
пользу. Валя был доволен тем, что съел целую тарелку земляники.
— Непременно продолжать утром и вечером, — сказал он, видимо сам добросовестно-довольный своим успехом. — Только, пожалуста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, — сказал шутливо
доктор,
в мякоть руки ловко подхватывая золотой, — скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей
в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.