Неточные совпадения
Теперь дворец
начальникаС балконом, с башней, с лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо мной.
На окна поглядела я:
Завешаны. «
В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль спишь, желанный мой,
Какие видишь сны?..»
Сторонкой, не по коврику,
Прокралась я
в швейцарскую.
Ударили к заутрене,
Как
в город я вошла.
Ищу соборной площади,
Я знала: губернаторский
Дворец на площади.
Темна, пуста площадочка,
Перед дворцом
начальникаШагает часовой.
Везли его
в острог,
А он корил
начальникаИ, на телеге стоючи,
Усоловцам кричал:
— Горе вам, горе, пропащие головы!
Усоловцы крестилися,
Начальник бил глашатая:
«Попомнишь ты, анафема,
Судью ерусалимского!»
У парня, у подводчика,
С испуга вожжи выпали
И волос дыбом стал!
И, как на грех, воинская
Команда утром грянула:
В Устой, село недальное,
Солдатики пришли.
Допросы! усмирение! —
Тревога! по спопутности
Досталось и усоловцам:
Пророчество строптивого
Чуть
в точку не сбылось.
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и
в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего
начальника и не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне
начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран
в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
При виде раздробленного пальца, упавшего к ногам его,
начальник сначала изумился, но потом пришел
в умиление.
Целых шесть лет сряду город не горел, не голодал, не испытывал ни повальных болезней, ни скотских падежей, и граждане не без основания приписывали такое неслыханное
в летописях благоденствие простоте своего
начальника, бригадира Петра Петровича Фердыщенка.
Изложив таким манером нечто
в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и,
в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих
в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница
в том только состоит, что
в Риме сияло нечестие, а у нас — благочестие, Рим заражало буйство, а нас — кротость,
в Риме бушевала подлая чернь, а у нас —
начальники.
Мало-помалу, несмотря на протесты, идея эта до того окрепла
в голове ревнивого
начальника, что он решился испытать своих подчиненных и кликнул клич.
И остался бы наш Брудастый на многие годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца
начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели
в своем существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности
в самом ее разгаре.
[Ныне доказано, что тела всех вообще
начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует забывать, что
в 1762 году наука была
в младенчестве.
Одевшись
в лучшие одежды, они выстроились
в каре и ожидали своего
начальника.
Так, например, один
начальник плюнул подчиненному
в глаза, и тот прозрел.
Вольнодумцы, конечно, могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают
начальника, но
в глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.
Другой
начальник стал сечь неплательщика, думая преследовать
в этом случае лишь воспитательную цель, и совершенно неожиданно открыл, что
в спине у секомого зарыт клад.
Но, с другой стороны, не видим ли мы, что народы самые образованные наипаче [Наипа́че (церковно-славянск.) — наиболее.] почитают себя счастливыми
в воскресные и праздничные дни, то есть тогда, когда
начальники мнят себя от писания законов свободными?
Так было и
в настоящем случае. Как ни воспламенились сердца обывателей по случаю приезда нового
начальника, но прием его значительно расхолодил их.
Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своим безбожным
начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы, христиане, от Византии свет получившие, окажемся
в сем случае менее достойными и благодарными?
Как и все добрые
начальники, бригадир допускал эту последнюю идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до того вник
в нее, что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще последнего.
— Так говорили глуповцы и со слезами припоминали, какие бывали у них прежде
начальники, всё приветливые, да добрые, да красавчики — и все-то
в мундирах!
Степан Аркадьич
в школе учился хорошо, благодаря своим хорошим способностям, но был ленив и шалун и потому вышел из последних; но, несмотря на свою всегда разгульную жизнь, небольшие чины и нестарые годы, он занимал почетное и с хорошим жалованьем место
начальника в одном из московских присутствий.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и
начальник станции
в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным сознанием своего превосходства пред
начальником в знании дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку на рукав секретаря.
Из театра Степан Аркадьич заехал
в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и
в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших
в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего
начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
Кроме того, новый
начальник этот еще имел репутацию медведя
в обращении и был, по слухам, человек совершенно противоположного направления тому, к которому принадлежал прежний
начальник и до сих пор принадлежал сам Степан Аркадьич.
И Степан Аркадьич встал и пошел вниз к новому
начальнику. Инстинкт не обманул Степана Аркадьича. Новый страшный
начальник оказался весьма обходительным человеком, и Степан Аркадьич позавтракал с ним и засиделся так, что только
в четвертом часу попал к Алексею Александровичу.
Вчера Степан Аркадьич являлся по службе
в мундире, и новый
начальник был очень любезен и разговорился с Облонским, как с знакомым; поэтому Степан Аркадьич считал своею обязанностью сделать ему визит
в сюртуке.
— Здорово, Василий, — говорил он,
в шляпе набекрень проходя по коридору и обращаясь к знакомому лакею, — ты бакенбарды отпустил? Левин — 7-й нумер, а? Проводи, пожалуйста. Да узнай, граф Аничкин (это был новый
начальник) примет ли?
— Как бы графине Марье Борисовне — военное министерство, а
начальником бы штаба княгиню Ватковскую, — говорил, обращаясь к высокой красавице фрейлине, спрашивавшей у него о перемещении, седой старичок
в расшитом золотом мундире.
Но записывать было некогда, потому что пришли
начальники к наряду, и Левин вышел к ним
в переднюю.
Вронский любил его и зa его необычайную физическую силу, которую он большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за большую нравственную силу, которую он выказывал
в отношениях к
начальникам и товарищам, вызывая к себе страх и уважение, и
в игре, которую он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком
в Английском Клубе.
Занимая третий год место
начальника одного из присутственных мест
в Москве, Степан Аркадьич приобрел, кроме любви, и уважение сослуживцев, подчиненных,
начальников и всех, кто имел до него дело.
Но что там он поссорился с
начальником и поехал назад
в Москву, но дорогой так заболел, что едва ли встанет, — писала она.
Другое немножко неприятное было то, что новый
начальник, как все новые
начальники, имел уж репутацию страшного человека, встающего
в 6 часов утра, работающего как лошадь и требующего такой же работы от подчиненных.
Из окон второго и третьего этажа высовывались неподкупные головы жрецов Фемиды и
в ту ж минуту прятались опять: вероятно,
в то время входил
в комнату
начальник.
Все, что мог сделать умный секретарь, было уничтоженье запачканного послужного списка, и на то уже он подвинул
начальника не иначе, как состраданием, изобразив ему
в живых красках трогательную судьбу несчастного семейства Чичикова, которого, к счастию, у него не было.
Иные из них читали роман, засунув его
в большие листы разбираемого дела, как бы занимались они самым делом, и
в то же время вздрагивая при всяком появленье
начальника.
Но при всем том трудна была его дорога; он попал под начальство уже престарелому повытчику, [Повытчик —
начальник отдела («выть» — отдел).] который был образ какой-то каменной бесчувственности и непотрясаемости: вечно тот же, неприступный, никогда
в жизни не явивший на лице своем усмешки, не приветствовавший ни разу никого даже запросом о здоровье.
Федор Федорович Леницын,
начальник того отделения,
в котором он числился, человек наиприятнейшей наружности, вдруг ему не понравился.
Узнавши, где караулилась схваченная женщина, он явился прямо и вошел таким молодцом и
начальником, что часовой сделал ему честь и вытянулся
в струнку.
Так что бедный путешественник, переехавший через границу, все еще
в продолжение нескольких минут не мог опомниться и, отирая пот, выступивший мелкою сыпью по всему телу, только крестился да приговаривал: «Ну, ну!» Положение его весьма походило на положение школьника, выбежавшего из секретной комнаты, куда
начальник призвал его, с тем чтобы дать кое-какое наставление, но вместо того высек совершенно неожиданным образом.
Все это произвело ропот, особенно когда новый
начальник, точно как наперекор своему предместнику, объявил, что для него ум и хорошие успехи
в науках ничего не значат, что он смотрит только на поведенье, что если человек и плохо учится, но хорошо ведет себя, он предпочтет его умнику.
— Ради самого Христа! помилуй, Андрей Иванович, что это ты делаешь! Оставлять так выгодно начатый карьер из-за того только, что попался
начальник не того… Что ж это? Ведь если на это глядеть, тогда и
в службе никто бы не остался. Образумься, образумься. Еще есть время! Отринь гордость и самолюбье, поезжай и объяснись с ним!
Почему казалось мужчинам, что
в них заключалось скверное и нехорошее, сию минуту узнаем:
в губернию назначен был новый генерал-губернатор — событие, как известно, приводящее чиновников
в тревожное состояние: пойдут переборки, распеканья, взбутетениванья и всякие должностные похлебки, которыми угощает
начальник своих подчиненных.
Он мне
начальник, и мне ни
в каком случае не следовало так говорить с ним.
Ему казалось, что и важничал Федор Федорович уже чересчур, что имел он все замашки мелких
начальников, как-то: брать на замечанье тех, которые не являлись к нему с поздравленьем
в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не находились у швейцара на листе, и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится ни добрый, ни злой человек.
Коли будешь угождать
начальнику, то, хоть и
в науке не успеешь и таланту Бог не дал, все пойдешь
в ход и всех опередишь.
Чичиков вдруг постигнул дух
начальника и
в чем должно состоять поведение.
Но никто не хотел слушать. К счастию,
в это время подошел какой-то толстяк, который по всем приметам казался
начальником, потому что ругался сильнее всех.