Неточные совпадения
Я имею
основание считать себя экзистенциалистом, хотя
в большей степени мог бы назвать свою
философию философией духа и еще более
философией эсхатологической.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война
в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не
в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие;
в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических
основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор
в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою
философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
«Что делать?» Чернышевского — художественно бездарное произведение, и
в основании у него лежит очень жалкая и беспомощная
философия.
Религиозная
философия принципиально свободна
в путях познания, хотя
в основании ее лежит духовный опыт, вера.
В основании его
философии лежала живая интуиция конкретного сущего, и его
философия была делом его жизни.
Елена. Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, а только философствующим. Знаете, господа, — знаешь, Таня, — он обучает меня
философии. Вчера прочитал целую лекцию о некотором законе достаточного
основания… эх! я забыла, как этот удивительный закон выражается…
в каких словах?
В каких?
Вообразите себе идеальное государство, которое бы
в основании своей организации положило подобную
философию и
в котором все члены прониклись бы ею глубоко и искренне, всем сердцем, всем существом своим: что за счастливое было бы государство!
Ибо если вообще
философия, сколь бы ни казалась она критичной,
в основе своей мифична или догматична, то не может быть никаких
оснований принципиально отклонять и определенную религиозно-догматическую
философию, и все возражения основаны на предрассудке о мнимой «чистоте» и «независимости»
философии от предпосылок внефилософского характера, составляющих, однако, истинные темы или мотивы философских систем.
Разумеется, для человечества, насколько оно живет
в плоскости ума, а следовательно, до известной степени обречено на науку и
философию, должна иметь силу этика ума, существует обязанность логической честности, борьбы с умственной ленью, добросовестного преодоления преодолимых трудностей, но религиозно перед человеком ставится еще высшая задача — подняться над умом, стать выше ума, и именно этот путь указуют люди христианского, религиозного подвига [На
основании сказанного определяется и наш ответ на вопрос о «преображении разума», поставленный кн.
Книга написана о рабстве и освобождении человека, и она во многих частях своих относится к социальной
философии, но
в нее вложено моё целостное философское миросозерцание,
в основание её положена
философия персонализма.
Значительна только та
философия,
в основании которой лежит духовный и нравственный опыт и которая не есть игра ума.
Философия есть часть жизни и опыт жизни, опыт жизни духа лежит
в основании философского познания.