Неточные совпадения
Одет
в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит
в правой
руке сочиненный Бородавкиным"Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают
нужным обеспечивать какими-то уставами.
― Их здесь нет, ― сказала она, затворяя ящик; но по этому движению он понял, что угадал верно и, грубо оттолкнув ее
руку, быстро схватил портфель,
в котором он знал, что она клала самые
нужные бумаги. Она хотела вырвать портфель, но он оттолкнул ее.
Смутное сознание той ясности,
в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его
нужным человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось
в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее
в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
И
в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему
в дом, сделался
нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его
в руку; все положили
в палате, что
в конце февраля перед Великим постом будет свадьба.
Итак, отдавши
нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а
в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас
в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под
руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел
в бричку.
Уже встали из-за стола. Манилов был доволен чрезвычайно и, поддерживая
рукою спину своего гостя, готовился таким образом препроводить его
в гостиную, как вдруг гость объявил с весьма значительным видом, что он намерен с ним поговорить об одном очень
нужном деле.
Бывшие ученики его, умники и остряки,
в которых ему мерещилась беспрестанно непокорность и заносчивое поведение, узнавши об жалком его положении, собрали тут же для него деньги, продав даже многое
нужное; один только Павлуша Чичиков отговорился неимением и дал какой-то пятак серебра, который тут же товарищи ему бросили, сказавши: «Эх ты, жила!» Закрыл лицо
руками бедный учитель, когда услышал о таком поступке бывших учеников своих; слезы градом полились из погасавших очей, как у бессильного дитяти.
Самгин слушал, улыбаясь и не находя
нужным возражать Кумову. Он — пробовал и убедился, что это бесполезно: выслушав его доводы, Кумов продолжал говорить свое, как человек, несокрушимо верующий, что его истина — единственная. Он не сердился, не обижался, но иногда слова так опьяняли его, что он начинал говорить как-то судорожно и уже совершенно непонятно; указывая
рукой в окно, привстав, он говорил с восторгом, похожим на страх...
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него
в глазах пакеты с надписью
нужное и весьма
нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться
в делах, писать тетради
в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить с
рук одно дело, как уж опять с яростью хватаются за другое, как будто
в нем вся сила и есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и конца этому никогда нет!
К женщинам же, на которых он смотрел как на помеху во всех
нужных делах, он питал непреодолимое презрение. Но Маслову он жалел и был с ней ласков, видя
в ней образец эксплуатации низшего класса высшим. По этой же причине он не любил Нехлюдова, был неразговорчив с ним и не сжимал его
руки, а только предоставлял к пожатию свою вытянутую
руку, когда Нехлюдов здоровался с ним.
Я, милейший Алексей Федорович, как можно дольше на свете намерен прожить, было бы вам это известно, а потому мне каждая копейка нужна, и чем дольше буду жить, тем она будет
нужнее, — продолжал он, похаживая по комнате из угла
в угол, держа
руки по карманам своего широкого, засаленного, из желтой летней коломянки, пальто.
Отрадно отозвался во мне голос Пушкина! Преисполненный глубокой, живительной благодарности, я не мог обнять его, как он меня обнимал, когда я первый посетил его
в изгнанье. Увы! я не мог даже пожать
руку той женщине, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления,
нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах; а Пушкину, верно, тогда не раз икнулось.
Ванька
в этом случае сделал благоразумнее Петра: он и править своей лошадью не стал, а ограничился только тем, что лег вниз грудью
в сани и держался обеими
руками за окорчева [Окорчева — гнутая часть головки саней или полозьев.] и только по временам находил
нужным выругать за что-то лошадь.
И он начал выбрасывать из бокового кармана своего сюртука разные бумаги, одну за другою, на стол, нетерпеливо отыскивая между ними ту, которую хотел мне показать; но
нужная бумага, как нарочно, не отыскивалась.
В нетерпении он рванул из кармана все, что захватил
в нем
рукой, и вдруг — что-то звонко и тяжело упало на стол… Анна Андреевна вскрикнула. Это был потерянный медальон.
Так как я знал, что заботы матушки о моих занятиях ограничатся этими немногими словами, то я и не почел
нужным возражать ей; но после чаю отец меня взял под
руку и, отправившись вместе со мною
в сад, заставил меня рассказать все, что я видел у Засекиных.
В городах стоят храмы, наполненные золотом и серебром, не
нужным богу, а на папертях храмов дрожат нищие, тщетно ожидая, когда им сунут
в руку маленькую медную монету.
Тут же, между ними, сидят на земле группы убогих, слепых и хромых калек, из которых каждый держит
в руках деревянную чашку и каждый тянет свой плачевный, захватывающий за душу стих о пресветлом потерянном рае, о пустынном «
нужном» житии, о злой превечной муке, о грешной душе, не соблюдавшей ни середы, ни пятницы…
Калинович подал и вместе с тем счел за
нужное сунуть ей
в руку рубль серебром. Лицо привратницы
в минуту умилилось.
Что касается до имущественного вопроса, то хотя Тулузов и заграбастал все деньги Петра Григорьича
в свои
руки, однако недвижимые имения Екатерина Петровна сумела сберечь от него и делала это таким образом, что едва он заговаривал о пользе если не продать, то, по крайней мере, заложить какую-нибудь из деревень, так как на деньги можно сделать выгодные обороты, она с ужасом восклицала: «Ах, нет, нет, покойный отец мой никогда никому не был должен, и я не хочу должать!» Сообразив все это, Екатерина Петровна определила себе свой образ действия и не сочла более
нужным скрывать перед мужем свое до того таимое от него чувство.
Старый Туберозов с качающеюся головой во все время молитвы Ахиллы сидел,
в своем сером подрясничке, на крыльце бани и считал его поклоны. Отсчитав их, сколько разумел
нужным, он встал, взял дьякона за
руку, и они мирно возвратились
в дом, но дьякон, прежде чем лечь
в постель, подошел к Савелию и сказал...
Во все время разговора Хаджи-Мурат сидел, заложив
руку за рукоять кинжала, и чуть-чуть презрительно улыбался. Он сказал, что ему все равно, где жить. Одно, что ему нужно и что разрешено ему сардарем, это то, чтобы иметь сношения с горцами, и потому он желает, чтобы их допускали к нему. Иван Матвеевич сказал, что это будет сделано, и попросил Бутлера занять гостей, пока принесут им закусить и приготовят комнаты, сам же он пойдет
в канцелярию написать
нужные бумаги и сделать
нужные распоряжения.
И потому зло насилия, переходя
в руки власти, всегда увеличивается и увеличивается и становится со временем больше, чем то, которое предполагается, что оно уничтожает, между тем как
в членах общества склонность к насилию всё более и более ослабевает и насилие власти становится всё менее и менее
нужным.
Введя гостей
в комнату, Мойсей Мойсеич продолжал изгибаться, всплескивать
руками, пожиматься и радостно восклицать — все это считал он
нужным проделывать для того, чтобы казаться необыкновенно вежливым и любезным.
Встал он утром с постели, как обыкновенно, правой ногой, умылся, справился, не приезжал ли за ним курьер с приглашением прибыть для окончательных переговоров по весьма
нужному делу, спросил кофею, взял
в руки газету, и вдруг… видит:"Увольняется от службы по прошению:бесшабашный советник Дыба".
— Тем хуже… Но это не возражение… — сказала девушка и точно холодной водой плеснула
в лицо Ильи. Он опёрся
руками о прилавок, нагнулся, точно хотел перепрыгнуть через него, и, встряхивая курчавой головой, обиженный ею, удивлённый её спокойствием, смотрел на неё несколько секунд молча. Её взгляд и неподвижное, уверенное лицо сдерживали его гнев, смущали его. Он чувствовал
в ней что-то твёрдое, бесстрашное. И слова,
нужные для возражения, не шли ему на язык.
Если же есть такие неприличные романы, то их не дают
в руки, главное, тем, кому
нужнее всего это знать, — девушкам.
Ветхий деньми попечитель начал вараксать по бумаге пером и вместо букв ставить какие-то палочки и каракульки, которые попечительша своей
рукой переделала
в нужные буквы и, прибавив на верху предписания: к немедленному и точному исполнению, передала его графу.
Не могу вам высказать, как горько мне, что искусство, которое я так люблю, попало
в руки ненавистных мне людей; горько, что лучшие люди видят зло только издали, не хотят подойти поближе и, вместо того чтоб вступиться, пишут тяжеловесным слогом общие места и никому не
нужную мораль…» — и так далее, все
в таком роде.
Лотохин. Да на что она вам? Мне она
нужнее, я велю с нее снять копию. Я так облуплю яичко, что вам останется только
в рот положить.
В деньгах задержки не будет; мне купчую
в руки, а вам деньги, все до одной копеечки.
Очевидно, Аксинья крепко держала
в своих
руках женолюбивое сердце Бучинского и вполне рассчитывала на свои силы; высокая грудь, румянец во всю щеку, белая, как молоко, шея и неистощимый запас злого веселья заставляли Бучинского сладко жмурить глаза, и он приговаривал
в веселую минуту: «От-то пышная бабенка, возьми ее черт!» Кум не жмурил глаза и не считал
нужным обнаруживать своих ощущений, но, кажется, на его долю выпала львиная часть
в сердце коварной красавицы.
Егоре впоследствии совершенно объяснилось: батюшка через некоторых соглядатаев знал решительно все, что делалось
в его приходе, и, как оказалось, его «служанка» ранним утром под каким-то благовидным предлогом завертывала к Фатевне и по пути заполучила все
нужные сведения относительно того, кто, зачем и надолго ли приехал к Мухоедову; «искра», блеснувшая
в голове Асклипиодота, и его благодарственный поцелуй моей
руки были только аксессуарами, вытенявшими истинный характер просвещенного батюшки, этого homo novus [Нового человека (лат.).] нашего белого духовенства.
Вельчанинов только что поймал на улице того самого статского советника и
нужного господина, которого он и теперь ловил, чтобы захватить хоть на даче нечаянно, потому что этот чиновник, едва знакомый Вельчанинову, но
нужный по делу, и тогда, как и теперь, не давался
в руки и, очевидно, прятался, всеми силами не желая с своей стороны встретиться с Вельчаниновым; обрадовавшись, что наконец-таки с ним столкнулся, Вельчанинов пошел с ним рядом, спеша, заглядывая ему
в глаза и напрягая все силы, чтобы навести седого хитреца на одну тему, на один разговор,
в котором тот, может быть, и проговорился бы и выронил бы как-нибудь одно искомое и давно ожидаемое словечко; но седой хитрец был тоже себе на уме, отсмеивался и отмалчивался, — и вот именно
в эту чрезвычайно хлопотливую минуту взгляд Вельчанинова вдруг отличил на противуположном тротуаре улицы господина с крепом на шляпе.
Савелий с изысканной ловкостью, прикрыв
руку картузом, сунул Мишке скомканную ассигнацию, —
нужный человек Мишка, чтобы генерала подготовить к известию о случившемся казусе. Мишка с неменьшей ловкостью спрятал посул куда-то
в рукав.
— Ну да, батюшка, по работе-то
нужный ему человек: что бы он без него? Как без
рук, сам видишь! А еще и то… после болести, что ли, с ним это сделалось, сердцем-то Петруха неугож, гневен, значит. Теперича, что маленько Пузич сделает не по нем, он сейчас ему и влепит: «Ты, бает, меня
в грех не вводи; у меня твоей голове давно место
в лесу приискано».
Приехал он
в С. утром и занял
в гостинице лучший номер где весь пол был обтянут серым солдатским сукном и была на столе чернильница, серая от пыли, со всадником на лошади, у которого была поднята
рука со шляпой, а голова отбита. Швейцар дал ему
нужные сведения: фон Дидериц живет на Старо-Гончарной улице,
в собственном доме, — это недалеко от гостиницы, живет хорошо, богато, имеет своих лошадей, его все знают
в городе. Швейцар выговаривал так: Дрыдыриц.
Она его всем своим холодным корпусом замещала, и я с особой усладой тайного узнавания прижималась к ней стриженым, горячим от лета, затылком, читая Валерии вслух запрещенные матерью и поэтому Валерией разрешенные —
в руки данные — «Мертвые Души», до которых — мертвецов и душ — так никогда и не дочиталась, ибо
в последнюю секунду, когда вот-вот должны были появиться — и мертвецы и души — как нарочно слышался шаг матери (кстати, она так никогда и не вошла, а всегда только,
в нужную минуту — как по заводу — проходила) — и я, обмирая от совсем уже другого — живого страха, пихала огромную книгу под кровать (ту!).
— Не бывает разве, что отец по своенравию на всю жизнь губит детей своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь
рукою на стол. — Найдет, примером сказать, девушка человека по сердцу, хорошего, доброго, а родителю забредет
в голову выдать ее за
нужного ему человека, и начнется тиранство… девка
в воду, парень
в петлю… А родитель
руками разводит да говорит: «Судьба такая! Богу так угодно».
И маленькое, худенькое тело трепетно билось
в его
руках, и маленькое, никому не
нужное сердечко стало таким огромным, что
в него вошел бы весь бесконечно страдающий мир. Николай хмуро, исподлобья метнул взор по сторонам. С постели тянулись к нему страшные
в своей бескровной худобе
руки бабушки, и голос,
в котором уже слышались отзвуки иной жизни, хриплым, рыдающим звуком просил...
И
в радости князь посылает раба,
Торопит его
в нетерпенье:
«Ты телом здоров, и душа не слаба,
А вот и рубли
в награжденье!»
Шибанов
в ответ господину: «Добро!
Тебе здесь
нужнее твоё серебро,
А я передам и за муки
Письмо твоё
в царские
руки».
— Извольте, скрывать не нахожу
нужным: вчера я был так убит и придавлен своим горем, что думал наложить на себя
руки или… сойти с ума… но сегодня ночью я раздумался… мне пришла мысль, что смерть избавила Олю от развратной жизни, вырвала ее из грязных
рук того шелопая, моего губителя; к смерти я не ревную: пусть Ольга лучше ей достается, чем графу; эта мысль повеселила меня и подкрепила; теперь уже
в моей душе нет такой тяжести.
— Я и теперь спокоен как могила, но нет мира
в моей душе… Дайте мне этого мира… положите на меня крест вашею
рукой… Это… я уверен, принесет мне… очень
нужную мне силу.
— Я посылаю снова вас, потому что не могу послать никого из солдат: каждый штык на счету, каждая
рука дорога при данном положении дела… — произнес он не без некоторого волнения
в голосе. — На рассвете должен произойти штыковой бой… Возвращайтесь же скорее. Я должен вас видеть здесь до наступления утра. И не вздумайте провожать к горе артиллерию. Я им точно описал путь к ней со слов вашего донесения; они сами найдут дорогу; вы будете
нужнее здесь. Ну, Господь с вами. Живо возвращайтесь ко мне, мой мальчик.
Но как же, с другой стороны, характерен и этот тоскующий по чаю обыватель: «холодную атмосферу» помнит хорошо, а о горячей
руке помощи, протянувшейся к нему из этой атмосферы
в смертную минуту гибели, — забыл или не почел
нужным вспомнить!
С Андрюшкой девять девок на веревках, бывало, спустят: напудрены все,
в белых робронах, у каждой
в руках нужная вещь, у одной скрипка, у другой святочная харя, у третьей зрительна трубка.
На конверте
рукою Алексея было четко написано: «Его Высокоблагородию Константину Сергеевичу Чердынцеву. Весьма
нужное».
В конверте оказался другой конверт, поменьше, белый, и на нем стояло...
Ехать, ехать!.. Как вечные жиды, бездельные, никому не
нужные, мы двинулись дальше с десятками повозок, нагруженных ненужным «казенным имуществом». Выбросить вон всю эту кладь, наложить
в повозки изувеченных людей, на которых сейчас посыплются шрапнели… Как можно! Придется отвечать за утерянное имущество. Ружейная пальба становилась ближе, громче. Раненые волновались, поднимались на
руках,
в ужасе прислушивались…
Барон Фридерикс, полковник Измайловского полка, прибыл из Таганрога с депешею генерала Дибича. Эта депеша, адресованная: «Его величеству императору,
в собственные
руки», — имела на конверте подпись: «Очень
нужное».
Михаил Андреевич не счел
нужным рекомендоваться Фотяю, державшему
в левой
руке письмо графа Аракчеева. По этому письму он уже знал, кто стоял перед ним.
Липина. А вот как, дружок. Ныне день ангела Пашеты, трехлетней дочери Кривлякина; еду поздравить ее, везу подарок. Человек
нужный… А без того нельзя… все семейство уж так приучено, смотрит всегда
в руки… Ванечка, подай-ка куклу. (Слуга подает.) Да где же верхнее платье на ней?
Берг недаром показывал всем свою раненую
в Аустерлицком сражении правую
руку и держал совершенно не
нужную шпагу
в левой. Он так упорно и с такою значительностию рассказывал всем это событие, что все поверили
в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.