Неточные совпадения
Тот, кого убивают разбойники,
режут ночью,
в лесу или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения.
— У меня написана басня-с, — продолжал он, исключительно уже обращаясь к нему, — что одного лацароне [Лацароне (итальян.) — нищий, босяк.] подкупили
в Риме англичанина убить; он раз встречает его
ночью в глухом переулке и говорит ему: «Послушай, я взял деньги, чтобы тебя убить, но завтра день святого Амвросия, а патер наш мне на исповеди строго запретил людей под праздник
резать, а потому будь так добр, зарежься сам, а ножик у меня вострый, не намает уж никак!..» Ну, как вы думаете — наш мужик русский побоялся ли бы патера, или нет?..
— Ну так вот что, мой батюшка, господа мои милые, доложу вам, — начала старуха пунктуально, — раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «Вот, говорит, тут лекарев учат, мертвых
режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» — думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, — иной раз
ночью лежишь, и мнится: «Ну как мертвые-то скочут и к нам
в переулок прибегут!»
Помните дом этот серый двухэтажный, так вот и чудится, что
в нем разные злодейства происходили;
в стороне этот лесок так и ныне еще называется «палочник», потому что барин
резал в нем палки и крестьян своих ими наказывал; озерко какое-то около усадьбы тинистое и нечистое; поля, прах их знает, какие-то ровные, луга больше все болотина, — так за сердце и щемит, а
ночью так я и миновать его всегда стараюсь, привидений боюсь, покажутся, — ей-богу!..
Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее
в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей
резать, а
ночью акафисты петь.
Окна эти обрамливались еще
резными, ярко же раскрашенными наличниками и зелеными ставнями, которые никогда не закрывались, потому что зимой крепкий домик не боялся холода, а отец протопоп любил свет, любил звезду, заглядывавшую
ночью с неба
в его комнату, любил лунный луч, полосой глазета ложившийся на его разделанный под паркет пол.
Несколько дней сряду повторялось это дикое гиканье, и однажды даже, как предсказал Лукьяныч, Разуваев угостил меня им
в глухую
ночь. Проскакал несчетное число раз мимо моей усадьбы во весь опор, крича: караул!
режут! пожар! И во всех этих parties de plaisir [Развлечениях (фр.).] неизменно участвовал Грацианов. Я понял, что против меня затеяна интрига.
Нил. Я умею оттолкнуть от себя
в сторону всю эту канитель. И скоро — оттолкну решительно, навсегда… Переведусь
в монтеры,
в депо… Надоело мне ездить по
ночам с товарными поездами! Еще если б с пассажирскими! С курьерским, например, — фьить!
Режь воздух! Мчись на всех парах! А тут — ползешь с кочегаром… скука! Я люблю быть на людях…
Алехин простился и ушел к себе вниз, а гости остались наверху. Им обоим отвели на
ночь большую комнату, где стояли две старые деревянные кровати с
резными украшениями и
в углу было распятие из слоновой кости; от их постелей, широких, прохладных, которые постилала красивая Пелагея, приятно пахло свежим бельем.
Но
в эту
ночь Я весь был во власти Вандергуда. Что Мне человеческая кровь! Что Мне эта жидкая условность ихней жизни! Но Вандергуд был взволнован сумасшедшим Магнусом. Вдруг Я чувствую, — подумай! — что весь Я полон крови, как бычий пузырь, и пузырь этот так тонок и непрочен, что его нельзя кольнуть. Кольни здесь — она польется, тронь там — она захлещет! Вдруг Мне стало страшно, что
в этом доме Меня убьют:
резнут по горлу и, держа за ноги, выпустят кровь.
Сентябрьская холодноватая
ночь спустилась на реку, и фонари парохода яркими тонами
резали темноту. На палубах, передней и задней, бродили совсем черные фигуры пассажиров. Многие кутались уже
в теплые пальто и чуйки на меху — из мещан и купцов, возвращавшихся последними из Нижнего с ярмарки.
И потому известие о
резне в ночь на 11 января миновало слуха и сердца Ранеева.
Казаки после продолжительной
резни наконец прогнали польских улан. Колонна наша бросилась бегом на неприятеля и ударила
в штыки. Неприятель дрогнул и побежал. Огинский скрылся еще
ночью.
— Странно! — сказал Полуектов, тоже крестясь. — Меня кто-то во сне толкнул под бок тихонько,
в другой раз шибче,
в третий еще сильнее, у самого сердца, и проговорил довольно внятно: «Встань… друга
режут шведы… поспеши к нему на помощь. Слышишь? Он зовет тебя». Но какой ты бледный, Семен Иванович! Опять-таки всю
ночь не спал и опять что-то писал?
Эта страшная
резня произошла
в ночь на 7 апреля, с четверга на пятницу Страстной недели. Священные для христиан дни были осквернены братоубийством. Выстрелы, раздавшиеся у арсенала, были сигналом кровавого дела.
Начиная с 26-го августа и по 2-е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля
в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей, осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда всё блестит
в редком, чистом воздухе так, что глаза
режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний, пахучий воздух, когда
ночи даже бывают теплые, и когда
в темных, теплых
ночах этих, с неба, беспрестанно пугая и радуя, сыплются золотые звезды.