Неточные совпадения
В душе ее
в тот день, как она
в своем коричневом платье
в зале Арбатского
дома подошла к нему молча и отдалась ему, —
в душе ее
в этот день и час совершился полный разрыв со всею прежнею жизнью, и началась совершенно другая, новая, совершенно
неизвестная ей жизнь,
в действительности же продолжалась старая.
— Камень — дурак. И дерево — дурак. И всякое произрастание — ни к чему, если нет человека. А ежели до этого глупого материала коснутся наши руки, — имеем удобные для жилья
дома, дороги, мосты и всякие вещи, машины и забавы, вроде шашек или карт и музыкальных труб. Так-то. Я допрежде сектантом был, сютаевцем, а потом стал проникать
в настоящую философию о жизни и — проник насквозь, при помощи
неизвестного человека.
До этого известно только, что
в конце шестидесятых годов
дом был занят пансионом Репмана, где учились дети богатых людей, а весь период от отъезда Волконской до Репмана остается
неизвестным.
Организатором и душой кружка был студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей
в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку,
в Каретном ряду. По имени
дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве,
неизвестная другим членам «Организации».
Темная находилась рядом со сторожкой,
в которой жил Вахрушка. Это была низкая и душная каморка с соломой на полу. Когда Вахрушка толкнул
в нее
неизвестного бродягу, тот долго не мог оглядеться. Крошечное оконце, обрешеченное железом, почти не давало света. Старик сгрудил солому
в уголок, снял свою котомку и расположился, как у себя
дома.
Писарь сделал Вахрушке выразительный знак, и
неизвестный человек исчез
в дверях волости. Мужики все время стояли без шапок, даже когда дроги исчезли, подняв облако пыли. Они постояли еще несколько времени, погалдели и разбрелись по
домам, благо уже солнце закатилось и с реки потянуло сыростью. Кое-где
в избах мелькали огоньки. С ревом и блеяньем прошло стадо, возвращавшееся с поля. Трудовой крестьянский день кончался.
Бошняк пишет, между прочим,
в своих записках, что, разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь на острове поселившихся русских, он узнал от туземцев
в селении Танги следующее: лет 35 или 40 назад у восточного берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся, выстроил себе
дом, а через несколько времени и судно; на этом судне
неизвестные люди через Лаперузов пролив прошли
в Татарский и здесь опять потерпели крушение близ села Мгачи, и на этот раз спасся только один человек, который называл себя Кемцем.
Вспомните, с каким удовольствием обедали мы
в деревне, нам
неизвестной, не нашед дороги к
дому.
Все как будто было предусмотрено,
неизвестными для нас оставались только два вопроса: какой глубины снег на Хунгари и скоро ли по ту сторону мы найдем людей и протоптанную нартовую дорогу. Дня два ушло на сбор ездовых собак и корма для них. Юколу мы собрали понемногу от каждого
дома. Наконец, все было упаковано и уложено. Я условился с орочами, что, когда замерзнет река Тумнин,
в отряд явится проводник орочей со своей нартой, и мы снимемся с якоря.
Понятно,
в конце концов случилось то, что должно было случиться. Видя
в перспективе целый ряд голодных дней, а
в глубине их — темный ужас
неизвестного будущего, Любка согласилась. на очень учтивое приглашение какого-то приличного маленького старичка, важного, седенького, хорошо одетого и корректного. За этот позор Любка получила рубль, но не смела протестовать: прежняя жизнь
в доме совсем вытравила
в ней личную инициативу, подвижность и энергию. Потом несколько раз подряд он и совсем ничего не заплатил.
Негр Сам, чистильщик сапог
в Бродвее, мостовой сторож, подозревавший незнакомца
в каком-нибудь покушении на целость бруклинского моста, кондуктор вагона,
в котором Матвей прибыл вечером к Central park, другой кондуктор, который подвергал свою жизнь опасности, оставаясь с глазу на глаз с дикарем
в электрическом вагоне,
в пустынных предместьях Бруклина, наконец, старая барыня, с буклями на висках, к которой таинственный дикарь огромного роста и ужасающего вида позвонился однажды с
неизвестными, но, очевидно, недобрыми целями, когда она была одна
в своем
доме…
— Хозяин, удалите всех, останутся вы, дама и вот эти два джентльмена.
Неизвестная, объясните ваше поведение и присутствие
в этом
доме.
–…есть указания
в городском архиве, — поспешно вставил свое слово рассказчик. — Итак, я рассказываю легенду об основании города. Первый
дом построил Вильямс Гобс, когда был выброшен на отмели среди скал. Корабль бился
в шторме, опасаясь
неизвестного берега и не имея возможности пересечь круговращение ветра. Тогда капитан увидел прекрасную молодую девушку, вбежавшую на палубу вместе с гребнем волны. «Зюйд-зюйд-ост и три четверти румба!» — сказала она можно понять как чувствовавшему себя капитану.
Можно было подумать, что старый брагинский
дом охвачен огнем и Татьяна Власьевна спасала от разливавшегося пожара последние крохи. Она заставила и Нюшу все прибирать и прятать и боязливо заглядывала
в окна, точно боялась, что вот-вот наедут
неизвестные враги и разнесут брагинские достатки по перышку. Нюша видела, что бабушка не
в своем уме, но ничего не возражала ей и машинально делала все, что та ее заставляла.
Несчастливцев. Что, ты от рожденья глуп, или сегодня вдруг с тобой сделалось? Кого? Кого? Ты
в этом
доме то же, что
в операх бывают
неизвестные; а я здесь
в родной семье. Я пришел чай пить к своей тетке.
«13 декабря,
в девятом часу вечера, дворник
дома Иванова, запасный рядовой Евграфов, заметил
неизвестного человека, вошедшего на двор, и стал за ним следить.
Летом 1722 года на Каменку приходит
неизвестного звания человек и останавливается
в доме крестьянина Якова Солнышкина.
Совершенно естественно, что
в моменты действия с
неизвестным воображение торопится предугадать результат, и я, уже нацелив палец, остановил его тыкающее движение, внезапно подумав: не раздастся ли тревога по всему
дому, не загремит ли оглушительный звон?
В тот же день обнародовано было объявление, чтоб никто, под опасением жестокого наказания, не смел оскорблять знатных иностранцев, хотящих остаться
неизвестными;
в тот же день поставлена была стража на мосту, ведущем к тому
дому, где жил царь, потому что он жаловался на толпы, стекавшиеся смотреть на него.
Последовала размолвка, и дядя будто бы взял свое слово назад. Говорят также, будто злоязычный Петр Яковлевич Борисов раздул эту историю пред полковником Тулениновым, и тот, по
неизвестным мне причинам, застрелился
в собственном
доме.
Предоставленному самому себе
в таком совершенно
неизвестном обществе, мне, конечно, трудно было на первый раз найтись; но судьба как бы нарочно послала мне доброго гения
в виде родственницы хозяйки
дома и отчасти заменявшей ее Софьи Мих.
Дача Захлебининых — большой деревянный
дом,
в неизвестном, но причудливом вкусе, с разновременными пристройками — пользовалась большим садом; но
в этот сад выходили еще три или четыре другие дачи с разных сторон, так что большой сад был общий, что, естественно, и способствовало сближению девиц с дачными соседками.
Нижняя Маша тоже подсела к столу и с таинственным видом рассказала, что вот уже неделя, как каждый день по утрам во дворе показывается какой-то
неизвестный мужчина с черными усами и
в пальто с барашковым воротником: войдет во двор, поглядит на окна большого
дома и пойдет дальше — к корпусам; мужчина ничего себе, видный…
Расскажем
в коротких словах его содержание, обнажив главный ход от явлений эпизодических: влюбленный
в неизвестную девушку, виденную им недавно
в московской церкви Спаса на Бору, Юрий Милославский едет
в Нижний;
в продолжение дороги, а особливо
в доме боярина Кручины Шалонского глаза его открываются, и раскаяние
в присяге Владиславу им овладевает;
в Нижнем это чувство возрастает до высочайшей степени, до отчаяния, и Юрий, сказав речь
в собрании сановников нижегородских как посланник Гонсевского и спрошенный Мининым: что бы он сделал на их месте? — не выдержал и дал совет идти к Москве, ибо поляки слабы.
Что происходило
в генеральском
доме — осталось
неизвестным. Но через полчаса к подъезду подъехала фельдъегерская тройка, генерал сам усадил
в экипаж свою полненькую генеральшу вместе с Мотькой и махнул рукой.
«Раишко» — бывшая усадьба господ Воеводиных, ветхий, темный и слепой
дом — занимал своими развалинами много места и на земле и
в воздухе. С реки его закрывает густая стена ветел, осин и берез, с улицы — каменная ограда с крепкими воротами на дубовых столбах и тяжелой калиткой
в левом полотнище ворот. У калитки, с вечера до утра, всю ночь, на скамье, сложенной из кирпича, сидел большой, рыжий,
неизвестного звания человек, прозванный заречными — Четыхер.
Маэстро
в силу давнего знакомства с
домом Рудневых обещал, однако, как-нибудь устроить это дело, надеясь, что
в другом
доме переменят день елки, но по
неизвестной причине замедлил ответом, и когда бросились искать
в другие места, то во всей Москве не оказалось ни одного оркестра.
17-го мая, Нарвской части, по 6-й роте Измайловского полка,
в пять часов пополудни, при
доме № 14 загорелся нежилой сарай, где хранилась старая мебель. Пожар прекращен без вреда для соседних зданий, причина же пожара осталась
неизвестной.
В тот же день, когда еще не кончился пожар
в рядах, загорелся
в третьем часу ночи
дом Масловой, Серпуховской части, где, точно так же от
неизвестной причины, огонь показался
в сенях.
Видишь ли, у Фомы Магнуса есть сотрудники. Так он называет этих
неизвестных мне господ, которые почтительно дают мне дорогу при встрече, но не кланяются, как будто мы встретились на улице, а не
в моем
доме. Их было два, когда я уезжал на Капри, теперь их шестеро, как сказал мне Топпи, и они здесь живут. Топпи они не нравятся, да и мне тоже. Лиц у них нет, я странным образом не видел, — это я понял только теперь, когда захотел их вспомнить.
Совершая этот безумный поступок, я находил его прекрасным и не видал никакой неловкости
в том, что пишу
в неизвестный мне
дом, к совершенно почти незнакомой мне девушке.
Мальчик перестал задавать об этом вопросы, но тайна, окружавшая эти
неизвестные ему имена,
в связи с положением сироты, приемыша
в чужом
доме, выработала
в нем сосредоточенность и мечтательность.
— Ай, ай, ай! Вот так знакомство. Вы здесь на Песках живете, как на добродетельном оазисе среди пустыни беспутства, а за границей благословенных Песков опасно отпускать девушку одну с
неизвестной подругой к
неизвестной даме. Еще недавно был такой случай, что девушка из очень порядочного
дома, познакомившись
в Летнем саду с какой-то барышней, была ею через неделю после этого знакомства увезена к полковнице Усовой, и только по счастью бедняжке удалось безнаказанно вырваться из этого вертепа.
Воспользовавшись тем, что подгулявшие дворовые люди все были
в застольной избе и
в доме оставались лишь княгиня, княжна и Таня Берестова,
неизвестный злодей проник
в дом и ударом топора размозжил череп княгине Вассе Семеновне, уже спавшей
в постели, потом проник
в спальню княжны, на ее пороге встретился с Таней, которую буквально задушил руками, сперва надругавшись над ней.
Дом перестал быть для них загадкой. Он потерял половину интереса. Девочки перестали заглядывать
в окна. Это не только детское, но общечеловеческое свойство — все незнакомое,
неизвестное и неразгаданное имеет для людей свою прелесть, начиная с заморских земель и кончая женщиной.
И лекарь, с грузом странных, неприятных впечатлений, входит на двор, на крыльцо. Лестница освещена фонарями: богатый восточный ковер бежит по ступенькам. Антон
в сени,
в прихожую. Видна необыкновенная суета
в доме. Страх написан на всех лицах;
в суматохе едва заметили лекаря. Слуги не русские. На каком-то
неизвестном языке спрашивают его, что ему надо. Он говорит по-русски — не понимают, по-немецки — то ж, по-итальянски — поняли.
Приехавший из вотчины сообщил также оставшемуся надзирать за
домом ключнику и некоторым из старых княжеских слуг о происшествиях последнего времени: о нападении на старого князя во время охоты и спасении его жизни тем
неизвестным молодцом, которого князь еще
в Москве приютил
в своем
доме.
Он тихо и хладнокровно начал развивать ей свой план. Недели через две после этого разговора, во время отсутствия из
дому Мавры Сергеевны,
неизвестные злоумышленники каким-то неведомым путем забрались
в ее спальню, сломали шифоньер и похитили заемное письмо
в десять тысяч рублей. Прислуга была
в это время
в кухне, а Екатерина Петровна, и Сергей Дмитриевич находились все время
в противоположном конце
дома, и никто ничего не слыхал.
Старый барский
дом находился далее настоящего, как раз против старого парка, но
в одну ночь сгорел до основания от
неизвестной причины.
Она, как и вся прислуга
в доме, боготворила Зинаиду Сергеевну и считала этих
неизвестных ей богомолок причиною дурноты княгини.