Неточные совпадения
Во глубине души она находила, что было что-то именно
в ту
минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела признаться
в этом даже самой себе, тем более не решалась сказать это ему и усилить этим его
страдание.
В первую
минуту ей была оскорбительна его ревность; ей было досадно, что малейшее развлечение, и самое невинное, было ей запрещено; но теперь она охотно пожертвовала бы и не такими пустяками, а всем для его спокойствия, чтоб избавить его от
страдания, которое он испытывал.
Только
в редкие
минуты, когда опиум заставлял его на мгновение забыться от непрестанных
страданий, он
в полусне иногда говорил то, что сильнее, чем у всех других, было
в его душе: «Ах, хоть бы один конец!» Или: «Когда это кончится!»
Я подошел ближе и спрятался за угол галереи.
В эту
минуту Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бежняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его
в самом деле изображало
страдание.
В эти горькие, тяжелые
минуты развертывал он книгу и читал жития страдальцев и тружеников, воспитывавших дух свой быть превыше
страданий и несчастий.
Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и
минуты две молча всматривался то
в ту, то
в другую. Мать испугалась его взгляда.
В этом взгляде просвечивалось сильное до
страдания чувство, но
в то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное. Пульхерия Александровна заплакала.
Одним словом, он ужасно торопился к чему-то перейти. Он был весь чем-то проникнут, с ног до головы, какою-то главнейшею идеей, которую желал формулировать и мне изложить. Он говорил ужасно много и скоро, с напряжением и
страданием разъясняя и жестикулируя, но
в первые
минуты я решительно ничего не понимал.
Она
в первую
минуту вспомнила смутно о том новом чудном мире чувств и мыслей, который открыт был ей прелестным юношей, любившим ее и любимым ею, и потом об его непонятной жестокости и целом ряде унижений,
страданий, которые последовали за этим волшебным счастьем и вытекали из него.
«…Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши
страдания — почки, из которых разовьется их счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений, пьем вино и прочее? Отчего руки не подымаются на большой труд, отчего
в минуту восторга не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся с мыслью и с грустью перед камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
Я испытал
в эту
минуту, насколько тягостнее всякий удар семейному человеку, удар бьет не его одного, и он страдает за всех и невольно винит себя за их
страдания.
Этот страшный вопрос повторялся
в течение дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже
в самые тяжелые
минуты не забывала о дочери, и мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается жить с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее
страдания.
В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы дочь, на время запоя, уходила к соседям, но последняя не соглашалась.
В исторической судьбе человечества неизменно сопутствует ему Промысел Божий;
в истории есть сфера перекрещивающегося соединения человечества с Божеством, есть мистическая церковь,
в которой восстанавливается человечество
в своей свободе и достоинстве, которая предупреждает окончательную гибель человека, поддерживает его
в минуты ужаса и переходящего все границы
страдания.
…Помолитесь за моего бедного брата Петра. Сию
минуту получил письмо из Варшавы. Он 5 сентября там кончил земные
страдания, которые два года продолжались. Похоронили его
в Воле,где легли многие тысячи 30-го года. [Воля — предместье Варшавы, где
в 1830 г. погибли участники польского национально-освободительного движения, жестоко подавленного Николаем I.] Там теперь православное кладбище.
Раз мне пришла мысль, что счастье не зависит от внешних причин, а от нашего отношения к ним, что человек, привыкший переносить
страдания, не может быть несчастлив, и, чтобы приучить себя к труду, я, несмотря на страшную боль, держал по пяти
минут в вытянутых руках лексиконы Татищева или уходил
в чулан и веревкой стегал себя по голой спине так больно, что слезы невольно выступали на глазах.
Надо вам сказать, милая Марья Потапьевна, что никто никогда
в целом мире не умел так стучать зубами, как стучал адвокат Легкомысленный. Слушая его, я иногда переносился мыслью
в Испанию и начинал верить
в существование кастаньет. Во всяком случае, этот стук до того раздражил мои возбужденные нервы, что я, несмотря на все
страдания, не мог ни на
минуту уснуть.
В первые
минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение
страдания, свойственное человеку
в таком положении; но
в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и
в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!»
В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Она закрыла глаза и пробыла так несколько
минут, потом открыла их, оглянулась вокруг, тяжело вздохнула и тотчас приняла обыкновенный, покойный вид. Бедняжка! Никто не знал об этом, никто не видел этого. Ей бы вменили
в преступление эти невидимые, неосязаемые, безыменные
страдания, без ран, без крови, прикрытые не лохмотьями, а бархатом. Но она с героическим самоотвержением таила свою грусть, да еще находила довольно сил, чтоб утешать других.
— Не ожидала я, чтоб ты была такая злая, — сказала Любочка, совершенно разнюнившись, уходя от нас, —
в такую
минуту, и нарочно, целый век, все вводит
в грех. Я к тебе не пристаю с твоими чувствами и
страданиями.
Но именно знать об этом и составляло самое главное
страдание его
в ту
минуту: назвать и назначить место он ни за что не мог.
И вдруг приходит случайно
минута,
в которую душа его невольным порывом открывается наружу, и вы видите
в ней такое богатство, чувство, сердце, такое яркое пониманье и собственного и чужого
страдания, что у вас как бы глаза открываются, и
в первую
минуту даже не верится тому, что вы сами увидели и услышали.
Ведь, как это ни просто, и как ни старо, и как бы мы ни одуряли себя лицемерием и вытекающим из него самовнушением, ничто не может разрушить несомненности той простой и ясной истины, что никакие внешние усилия не могут обеспечить нашей жизни, неизбежно связанной с неотвратимыми
страданиями и кончающейся еще более неотвратимой смертью, могущей наступить для каждого из нас всякую
минуту, и что потому жизнь наша не может иметь никакого другого смысла, как только исполнение всякую
минуту того, что хочет от нас сила, пославшая нас
в жизнь и давшая нам
в этой жизни одного несомненного руководителя: наше разумное сознание.
Не может этого быть: не может быть того, чтобы мы, люди нашего времени, с нашим вошедшим уже
в нашу плоть и кровь христианским сознанием достоинства человека, равенства людей, с нашей потребностью мирного общения и единения народов, действительно жили бы так, чтобы всякая наша радость, всякое удобство оплачивалось бы
страданиями, жизнями наших братий и чтобы мы при этом еще всякую
минуту были бы на волоске от того, чтобы, как дикие звери, броситься друг на друга, народ на народ, безжалостно истребляя труды и жизни людей только потому, что какой-нибудь заблудший дипломат или правитель скажет или напишет какую-нибудь глупость другому такому же, как он, заблудшему дипломату или правителю.
По выходе его Софья Николавна
в ту же
минуту вошла
в кабинет к отцу: он лежал с закрытыми глазами, лицо его выражало утомление и вместе душевное
страдание.
Страдания лишили ее чувств на несколько
минут, и она как будто забылась; очнувшись, она встала и видит, что перед образом теплится свеча, которая была потушена ею накануне; страдалица вскрикнула от изумления и невольного страха, но скоро, признав
в этом явлении чудо всемогущества божьего, она ободрилась, почувствовала неизвестные ей до тех пор спокойствие и силу и твердо решилась страдать, терпеть и жить.
Они были душа этого огромного тела — потому что нищета душа порока и преступлений; теперь настал час их торжества; теперь они могли
в свою очередь насмеяться над богатством, теперь они превратили свои лохмотья
в царские одежды и кровью смывали с них пятна грязи; это был пурпур
в своем роде; чем менее они надеялись повелевать, тем ужаснее было их царствование; надобно же вознаградить целую жизнь
страданий хотя одной
минутой торжества; нанести хотя один удар тому, чье каждое слово было — обида, один — но смертельный.
И догадался; — с досадой смотрел он на веселую толпу и думал о будущем, рассчитывал дни, сквозь зубы бормотал какие-то упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее веселье одним днем
страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной
минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! — о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял
в час рождения… и я прокляну твое владычество,
в час моей кончины…
И перед ним начал развиваться длинный свиток воспоминаний, и он
в изумлении подумал: ужели их так много? отчего только теперь они все вдруг, как на праздник, являются ко мне?.. и он начал перебирать их одно по одному, как девушка иногда гадая перебирает листки цветка, и
в каждом он находил или упрек или сожаление, и он мог по особенному преимуществу, дающемуся почти всем
в минуты сильного беспокойства и
страдания, исчислить все чувства, разбросанные, растерянные им на дороге жизни: но увы! эти чувства не принесли плода; одни, как семена притчи, были поклеваны хищными птицами, другие потоптаны странниками, иные упали на камень и сгнили от дождей бесполезно.
Но так он был здоров, так крепко сидела
в нем молодая жизнь, что даже
в эти
минуты жесточайших
страданий кровь играла под кожей и окрашивала щеки, и светло и наивно голубели глаза.
Ибрагим предвидел уже
минуту ее охлаждения; доселе он не ведал ревности, но с ужасом ее предчувствовал; он воображал, что
страдания разлуки должны быть менее мучительны, и уже намеревался разорвать несчастную связь, оставить Париж и отправиться
в Россию, куда давно призывали его и Петр и темное чувство собственного долга.
Я очень хорошо знал, какому
в те времена подвергал себя наказанию. Но я каждую
минуту готов был зарядить свои пистолеты и прекратить невыносимые
страдания дорогой матери.
Исправник только вздохнул. Эльчанинов между тем вошел
в гостиную, бросился на диван и зарыдал. Это было выше сил его!
В настоящую
минуту он решительно не думал об Анне Павловне; он думал только, как бы ему спасти самого себя, и мысленно проклинал ту
минуту, когда он сошелся с этой женщиной, которая принесла ему крупицу радостей и горы
страданий.
Кроме этой лжи, или вследствие ее мучительнее всего было для Ивана Ильича то, что никто не жалел его так, как ему хотелось, чтобы его жалели: Ивану Ильичу
в иные
минуты, после долгих
страданий, больше всего хотелось, как ему ни совестно бы было признаться
в этом, — хотелось того, чтоб его, как дитя больное, пожалел бы кто-нибудь.
От 7 апреля. «Недавно пересылала нам Смирнова письмо от Гоголя; он пишет, что проведет все лето
в дороге, что ему необходимо нужно; что поедет
в Турцию,
в Иерусалим; что он теперь, несмотря на свои физические
страдания, испытывает чудные
минуты; что его
страдания самые необходимы для его труда; и по всему видно, что труд его уже почти готов; он просит всех молиться за него».
Mихайло Иваныч (тоже идя за ней и на
минуту оборачиваясь к Дурнопечину).За все эти
страдания бедной сестры моей я должен был бы пустить тебе пулю
в лоб; но, к счастию твоему, ты свинцовой не стоишь, а я влеплю тебе когда-нибудь деревянную… (Уходит.)
В эти недолгие промежутки времени, когда облегчались
страдания болезни,
в эти светлые
минуты покоя у Кольцова с новой силой явилось желание переехать
в Петербург.
Порой,
в минуту неясного сознания, мелькало
в уме его, что он осужден жить
в каком-то длинном, нескончаемом сне, полном странных, бесплодных тревог, борьбы и
страданий.
Им казалось, что я страдаю, и если я говорю, смеюсь, ем, то только для того, чтобы скрыть свои
страдания, и даже
в веселые
минуты, когда мне было хорошо, я чувствовал на себе их пытливые взгляды.
Корнет повернулся опять спиной к двери и молча полежал
минут десять. Бог знает, что делалось у него
в душе; но когда он повернулся снова, лицо его выражало
страдание и решительность.
Прошло
минут пять тяжелого молчания, тоскливо нарушаемого хромым ходом будильника, давно знакомым и надоевшим: раз, два, три-три: два чистых удара, третий с хриплым перебоем. Алмазов сидел, не снимая пальто и шапки и отворотившись
в сторону… Вера стояла
в двух шагах от него также молча, с
страданием на красивом, нервном лице. Наконец она заговорила первая, с той осторожностью, с которой говорят только женщины у кровати близкого труднобольного человека…
«Ясно чувствовалась та строгая, грозная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельских войска. Один шаг за эту черту и — неизвестность,
страдания и смерть. И что там? Кто там? Никто не знает, и хочется знать, и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее… А сам силен, здоров, весел и раздражен, и окружен такими же здоровыми и раздраженно-оживленными людьми. Чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему, происходящему
в эти
минуты».
«Для чего?» — это бессмысленнейший вопрос, сам собою отпадающий от всего, что полно жизнью.
В минуту уныния Долли могла задавать себе вопросы о бессмысленности своей жизни, о бесцельности своих
страданий и суетни с детьми. Но жизнь эта полна и прекрасна, несмотря на все ее
страдания, — прекрасна потому, что для Доли жизнь именно
в этом.
Минуты этого отъезда, равно как и всего этого путешествия, я никогда не позабуду. По самым странным стечениям обстоятельств этот выезд был моим исходом из отрочества
в иной период жизни, который я опишу когда-нибудь, более собравшись с силами, а теперь, подходя к этому рубежу, намечу только ту странную встречу
в Кротове, которая была для меня вехою, указавшею мне новый путь и новые
страдания.
Краткие с объективной точки зрения
минуты могут переживаться, как бесконечность и бесконечность
в противоположных направлениях,
в направлении
страдания и направлении радости и восторга.
— Она умерла без особых
страданий, — тихо продолжает сестра, — и до последней
минуты вспоминала вас… Уже едва дыша, она заботилась о вас и о вашем ребенке. Просила выбрать ему няню получше… Просила не выпускать гулять
в легкой шинельке. Говорила, что забыла починить ему старые чулочки. Ах, какая это нежная, полная самоотречения привязанность к вам!..
Наконец,
в один день, при очистке леса на ижорском берегу, солдатам попался на глаза богатый складень, дар царевны, сорванный убийцею с груди своей
в минуту величайших его
страданий и брошенный
в кусты.
Зоя Александровна выдержала спокойно этот взгляд, но лишь только Александрина исчезла за дверью, княгиня покачнулась и ухватилась обеими руками за спинку кресла. На побелевшем, как полотно, лице выразились неимоверное
страдание и бессильная злоба.
В таком положении она пробыла несколько
минут. Наконец, собравшись с силами, неверной, слабой походкой она удалилась
в свой кабинет.
Наконец-то! Оно
в моих руках. Ничуть не страшно. Белые кусочки. Вот и все. Хоть я химии никогда и не училась, а знала что выбрать. Без грязных
страданий, и не
в один миг. Я хочу думать и любить до последней
минуты. Да, до последней
минуты. Не помню уж, кто мне рассказывал, но я знаю наверно, что не вдруг действует.
Губы его судорожно сжались, и лишь по глазам можно было угадать переживаемые им нечеловеческие
страдания. Через несколько
минут он снова пришел
в себя.
Он надеялся, что приговор к позорной казни, поругания, оставление его всеми учениками и, наконец, самые
страдания и казнь сделают то, что Христос
в последнюю
минуту отречется от своего учения.
По поверью, что чем меньше людей знает о
страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших
в доме князя, видна была одна какая-то общая забота, смягченность сердца и сознание чего-то великого, непостижимого, совершающегося
в ту
минуту.