Неточные совпадения
Когда он ушел, ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет
в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о
минувшей печали или радости болезненно ударяет
в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен
минувших договоры,
Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь
в свою чреду, —
Всё подвергалось их суду.
Поэт
в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
И я,
в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним
в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь
минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней
минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он
в памяти своей.
Все
минувшее, все, что было заглушено нынешними козацкими биваками, суровой бранною жизнью, — все всплыло разом на поверхность, потопивши,
в свою очередь, настоящее.
При вопросе: где ложь?
в воображении его потянулись пестрые маски настоящего и
минувшего времени. Он с улыбкой, то краснея, то нахмурившись, глядел на бесконечную вереницу героев и героинь любви: на донкихотов
в стальных перчатках, на дам их мыслей, с пятидесятилетнею взаимною верностью
в разлуке; на пастушков с румяными лицами и простодушными глазами навыкате и на их Хлой с барашками.
Дом Обломовых был когда-то богат и знаменит
в своей стороне, но потом, Бог знает отчего, все беднел, мельчал и, наконец, незаметно потерялся между нестарыми дворянскими домами. Только поседевшие слуги дома хранили и передавали друг другу верную память о
минувшем, дорожа ею, как святынею.
Отрава подействовала сильно и быстро. Он пробежал мысленно всю свою жизнь:
в сотый раз раскаяние и позднее сожаление о
минувшем подступило к сердцу. Он представил себе, что б он был теперь, если б шел бодро вперед, как бы жил полнее и многостороннее, если б был деятелен, и перешел к вопросу, что он теперь и как могла, как может полюбить его Ольга и за что?
И вспомнил он свою Полтаву,
Обычный круг семьи, друзей,
Минувших дней богатство, славу,
И песни дочери своей,
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд и мирный сон,
И всё, чем
в жизни насладился,
Что добровольно бросил он,
И для чего?
У Леонтия, напротив, билась
в знаниях своя жизнь, хотя прошлая, но живая. Он открытыми глазами смотрел
в минувшее. За строкой он видел другую строку. К древнему кубку приделывал и пир, на котором из него пили, к монете — карман,
в котором она лежала.
Там, на родине, Райский, с помощью бабушки и нескольких знакомых, устроили его на квартире, и только уладились все эти внешние обстоятельства, Леонтий принялся за свое дело, с усердием и терпением вола и осла вместе, и ушел опять
в свою или лучше сказать чужую,
минувшую жизнь.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей
минувшей жизни, о такой страстной вере
в свой подвиг,
в свою истину,
в свою борьбу и
в свою науку, что я, знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними, —
в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище, и никак не более.
— Э! э! э! э! — промолвил с расстановкой, как бы с оттяжкой, дьякон, играя перстами
в бороде и озирая Чертопханова своими светлыми и жадными глазами. — Как же так, господин? Коня-то вашего, дай Бог памяти,
в минувшем году недельки две после Покрова украли, а теперь у нас ноябрь на исходе.
После обеда, которого описывать я не берусь (уже Эней знал, как неприятно припоминать
минувшее горе), отправился я
в так называемую кофейную, куда каждый вечер собирались ремонтеры, заводчики и другие приезжие.
Я живу
в нем, я живу смертью,
минувшим, — так иноки, постригаясь, теряли свою личность и жили созерцанием былого, исповедью совершившегося, молитвой об усопших, об их светлом воскресении.
Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился дорогой работе и чудному происшествию
минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку из решетиловских смушек с синим верхом, который не надевал еще ни разу с того времени, как купил ее еще
в бытность
в Полтаве; вынул также новый всех цветов пояс; положил все это вместе с нагайкою
в платок и отправился прямо к Чубу.
И
минувшее проходит предо мной. Уже теперь во многом оно непонятно для молодежи, а скоро исчезнет совсем. И чтобы знали жители новой столицы, каких трудов стоило их отцам выстроить новую жизнь на месте старой, они должны узнать, какова была старая Москва, как и какие люди бытовали
в ней.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей
минувшей жизни, о такой страстной вере
в свой подвиг,
в свою истину,
в свою борьбу и свою науку, что я знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними —
в то же время убежденный всем сердцем своим
в том, что все это уже давно кладбище и никак не более».
В «Ведомости о состоявших под следствием и судом
в течение
минувшего 1889 г.», между прочим, названы дела «о краже из цейхгауза корсаковской местной команды»; обвиняемый находится под судом с 1884 г., но «сведений о времени начатия и окончания следственного дела
в делах бывшего начальника Южно-Сахалинского округа не имеется, когда дело окончено производством — неизвестно»; и дело это, по предписанию начальника острова,
в 1889 г. передано
в окружной суд.
И опять звуки крепли и искали чего-то, подымаясь
в своей полноте выше, сильнее.
В неопределенный перезвон и говор аккордов вплетались мелодии народной песни, звучавшей то любовью и грустью, то воспоминанием о
минувших страданиях и славе, то молодою удалью разгула и надежды. Это слепой пробовал вылить свое чувство
в готовые и хорошо знакомые формы.
Казалось по временам: то буря гулко гремит
в небесах, раскатываясь
в бесконечном просторе, то лишь степной ветер звенит
в траве, на кургане, навевая смутные грезы о
минувшем.
Пока он еще чувствует истощение от
минувшей гульбы да пока жив
в его памяти страх недавнего происшествия, до тех пор и он поостережется…
Каждый изворот дороги вызывал
в памяти моей мою золотую
минувшую молодость, я как будто молодела, приближаясь к местам, где молодая жизнь била ключом
в моем сердце; все — и земные радости, давно пережитые, и духовные восторги прежней набожности — стремительно, как молния, пролетали
в памяти сердечной…
В самом нижнем, так сказать,
в подземном этаже дома шли огромные подвалы, разветвлявшиеся под всем строением и представлявшие собою огромные удобства для всяких хозяйственных сбережений и для изучения неэкономности построек
минувшего периода
в архитектурном отношении.
Егор Николаевич Бахарев теперь как-то напоминал собою всех: и мать, проводившую сына
в рекруты, и кошку, возвращающуюся после поиска утопленных котят, и соловья, вспомнившего о
минувших днях короткого счастия, и львицу, смирившуюся
в железной клетке.
Тут следует большой промежуток, то есть темное пятно или полинявшее место
в картине давно
минувшего, и я начинаю себя помнить уже очень больным, и не
в начале болезни, которая тянулась с лишком полтора года, не
в конце ее (когда я уже оправлялся), нет, именно помню себя
в такой слабости, что каждую минуту опасались за мою жизнь.
"Христос воскрес!" — звучат колокола, вдруг загудевшие во всех углах города;"Христос воскрес!" — журчат ручьи, бегущие с горы
в овраг;"Христос воскрес!" — говорят шпили церквей, внезапно одевшиеся огнями;"Христос воскрес!" — приветливо шепчут вечные огни, горящие
в глубоком, темном небе;"Христос воскрес!" — откликается мне давно
минувшее мое прошлое.
Проговорив это, очарованный странник как бы вновь ощутил на себе наитие вещательного духа и впал
в тихую сосредоточенность, которой никто из собеседников не позволил себе прервать ни одним новым вопросом. Да и о чем было его еще больше расспрашивать? повествования своего
минувшего он исповедал со всею откровенностью своей простой души, а провещания его остаются до времени
в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам.
Минувшее предстало ему
в очищенном свете, и сама изменница Наденька — чуть не
в лучах.
Поэтому, воздавая тебе справедливость, скажу почтительно, что
в минувшую войну с турками ты немало продырявил и пропорол вражеских животов.
В девяностых годах
минувшего века собирались аккуратно литераторы, принимавшие участие
в журнале «Детское чтение», у его издателя Дмитрия Ивановича Тихомирова
в собственном его доме на Большой Молчановке.
Моря и океаны водки испиваются на помощь бюджету, а
в Новгороде, напротив древней и бесполезной Софии, — торжественно воздвигнут бронзовый колоссальный шар на память тысячелетию уже
минувшего беспорядка и бестолковщины.
Егор Егорыч вздохнул и печально мотнул головой: ему живо припомнилась вся эта
минувшая история, как сестра, совершенно несправедливо заступившись за сына, разбранила Егора Егорыча самыми едкими и оскорбительными словами и даже просила его избавить от своих посещений, и как он, несмотря на то, все-таки приезжал к ней несколько раз, как потом он ей писал длинные письма, желая внушить ей все безумие подобного отношения к нему, и как на эти письма не получил от нее ни строчки
в ответ.
Платя дань веку, вы видели
в Грозном проявление божьего гнева и сносили его терпеливо; но вы шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни смерти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне
в русской жизни, таит свои корни
в глубоких и темных недрах
минувшего.
Великопостная служба, так знакомая еще с далекого детства,
в родительском доме, торжественные молитвы, земные поклоны — все это расшевеливало
в душе моей далекое-далекое
минувшее, напоминало впечатления еще детских лет, и, помню, мне очень приятно было, когда, бывало, утром, по подмерзшей за ночь земле, нас водили под конвоем с заряженными ружьями
в божий дом.
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен
минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что дева с трепетом любви
Посмотрит, может быть, украдкой
На песни грешные мои.
К чему рассказывать, мой сын,
Чего пересказать нет силы?
Ах, и теперь один, один,
Душой уснув,
в дверях могилы,
Я помню горесть, и порой,
Как о
минувшем мысль родится,
По бороде моей седой
Слеза тяжелая катится.
Но она со всею своею превосходною скромностью и со всею с этою женскою кокетерией, которую хотя и попадья, но от природы унаследовала, вдруг и взаправду коварно начала меня обольщать воспоминаниями
минувшей моей юности, напоминая, что тому, о чем она намекнула, нетрудно было статься, ибо был будто бы я столь собою пригож, что когда приехал к ее отцу
в город Фатеж на ней свататься, то все девицы не только духовные, но даже и светские по мне вздыхали!
На душе его стало грустно и
в то же время бодро; он вспомнил старые годы своей
минувшей удали и, взглянув на луну, послал ей шутливый привет...
Еще же о чем ежели на ее счет вспоминают, то это еще повторение о ней различных оригинальных анекдотов о ее свиданиях с посещавшми ее губернаторами, чиновниками, а также,
в двенадцатом году, с пленными французами; но все это относится к области ее
минувшего века.
Как я люблю его спокойный вид,
Когда, душой
в минувшем погруженный,
Он летопись свою ведет; и часто
Я угадать хотел, о чем он пишет?
Он совсем видел эту широкую пойму, эти песчаные острова, заросшие густой лозою, которой вольнолюбивый черторей каждую полночь начинает рассказывать про ту чудную долю —
минувшую, когда пойма целым Днепром умывалась, а
в головы горы клала и степью укрывалась; видел он и темный, черный бор, заканчивающий картину; он совсем видел Анну Михайловну, слышал, что она говорит, знал, что она думает; он видел мать и чувствовал ее присутствие; с ним неразлучна была Дора.
Старушки помолчали, поносились
в сфере давно
минувшего; потихоньку вздохнули и опять взошли
в свое седое настоящее. Сам Ларошфуко, так хорошо знавший, о чем сожалеют под старость женщины, не совсем бы верно разгадал эти два тихие, сдержанные вздоха, со всею бешеною силой молодости вырвавшиеся из родившей их отцветшей, старушечьей груди.
Жалел ли он о днях
минувших,
О днях, надежду обманувших,
Иль, любопытный, созерцал
Суровой простоты забавы
И дикого народа нравы
В сем верном зеркале читал —
Таил
в молчанье он глубоком
Движенья сердца своего,
И на челе его высоком
Не изменялось ничего.
По всем углам торчали фарфоровые пастушки, столовые часы работы славного Leroy, [Леруа (фр.) — знаменитый французский часовщик.] коробочки, рулетки, веера и разные дамские игрушки, изобретенные
в конце
минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом.
Полно и крепко забилось
в мятежной груди Истомина его русское сердце. Еще чутче становится он к давно
минувшему. Не только мысленное око его не знает преград, его ухо тоже слышит бог весть когда и где раздавшиеся звуки.
Хор затянул плясовую; — Начинай же, Оленька! — закричал Палицын, — не стыдись!.. она вздрогнула; ей пришло на мысль, что она будет плясать перед убийцею отца своего; — эта мысль как молния ворвалась
в ее душу и озарила там следы
минувшего; и все обиды, все несправедливости, унижения рабства, одним словом, жизнь ее встала перед ней, как остов из гроба своего; и она почувствовала его упрек…
Я должен вам признаться, милые слушатели, что Борис Петрович — боялся смерти!.. чувство, равно свойственное человеку и собаке, вообще всем животным… но дело
в том, что смерть Борису Петровичу казалась ужаснее, чем она кажется другим животным, ибо
в эти минуты тревожная душа его, обнимая все
минувшее, была подобна преступнику, осужденному испанской инквизицией упасть
в колючие объятия мадоны долорозы (madona dolorosa), этого искаженного, богохульного, страшного изображения святейшей святыни…
Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сёл,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришел,
Грехов
минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.
Дни, месяцы проходили и влюбленный Ибрагим не мог решиться оставить им обольщенную женщину. Графиня час от часу более к нему привязывалась. Сын их воспитывался
в отдаленной провинции. Сплетни света стали утихать, и любовники начинали наслаждаться большим спокойствием, молча помня
минувшую бурю и стараясь не думать о будущем.