Неточные совпадения
Я прямо пришел
в тюрьму князя. Я уже три дня как имел от Татьяны Павловны письмецо к
смотрителю, и тот принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с князем он допустил и устроил
в своей
комнате, любезно уступив ее нам.
Комната была как
комната — обыкновенная
комната на казенной квартире у чиновника известной руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким образом, с князем мы остались одни.
Очевидно было, что, как ни искусны и ни стары и привычны были доводы, позволяющие людям делать зло другим, не чувствуя себя за него ответственными,
смотритель не мог не сознавать, что он один из виновников того горя, которое проявлялось
в этой
комнате; и ему, очевидно, было ужасно тяжело.
Смотритель сел у письменного стола и предложил Нехлюдову стул, стоявший тут же. Нехлюдов сел и стал рассматривать людей, бывших
в комнате.
Требование
смотрителя вызвало
в находящихся
в комнате и заключенных и посетителях только особенное оживление, но никто и не думал расходиться.
— Что ж, это можно, — сказал
смотритель. — Ну, ты чего, — обратился он к девочке пяти или шести лет, пришедшей
в комнату, и, поворотив голову так, чтобы не спускать глаз с Нехлюдова, направлявшейся к отцу. — Вот и упадешь, — сказал
смотритель, улыбаясь на то, как девочка, не глядя перед собой, зацепилась зa коврик и подбежала к отцу.
— Лошади готовы-с! — торжественно воскликнул
смотритель, входя
в комнату.
— Три года тому назад, однажды,
в зимний вечер, когда
смотритель разлиневывал новую книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий
в черкесской шапке,
в военной шинели, окутанный шалью, вошел
в комнату, требуя лошадей.
В деревнях и маленьких городках у станционных
смотрителей есть
комната для проезжих.
В больших городах все останавливаются
в гостиницах, и у
смотрителей нет ничего для проезжающих. Меня привели
в почтовую канцелярию. Станционный
смотритель показал мне свою
комнату;
в ней были дети и женщины, больной старик не сходил с постели, — мне решительно не было угла переодеться. Я написал письмо к жандармскому генералу и просил его отвести
комнату где-нибудь, для того чтоб обогреться и высушить платье.
Надоело мне дожидаться их
в нечистой
комнате станционного
смотрителя. Я вышел за ворота и стал ходить перед домом. Это была первая прогулка без солдата после девятимесячного заключения.
Верстах
в восьмидесяти от Нижнего взошли мы, то есть я и мой камердинер Матвей, обогреться к станционному
смотрителю. На дворе было очень морозно и к тому же ветрено.
Смотритель, худой, болезненный и жалкой наружности человек, записывал подорожную, сам себе диктуя каждую букву и все-таки ошибаясь. Я снял шубу и ходил по
комнате в огромных меховых сапогах, Матвей грелся у каленой печи,
смотритель бормотал, деревянные часы постукивали разбитым и слабым звуком…
Рядом с этой
комнатой был кабинет
смотрителя, из которого можно было обозревать весь двор и окна классных
комнат, а далее, между кабинетом и передней, находился очень просторный покой со множеством книг, уставленных
в высоких шкафах, четыреугольным столом, застланным зеленым сукном и двумя сафьянными оттоманками.
Смотритель и Вязмитинов с Зарницыным были на вечере, но держались как-то
в сторонке, а доктор обещал быть, но не приехал. Лиза и здесь, по обыкновению, избегала всяких разговоров и, нехотя протанцевав две кадрили, ушла
в свою
комнату с Женей.
Смотритель добродушно улыбнулся и пошел
в свою
комнату, а девушки стали раздеваться
в комнате Женни.
Только
в одном случае и доныне русский бюрократ всегда является истинным бюрократом. Это — на почтовой станции, когда
смотритель не дает ему лошадей для продолжения его административного бега. Тут он вытягивается во весь рост, надевает фуражку с кокардой (хотя бы это было
в комнате), скрежещет зубами, сует
в самый нос подорожную и возглашает...
Среди мертвой тишины под окнами послышался скрип полозьев, и
в комнату вошел бойкою и щеголеватою походкой новый путешественник. Это был высокий и стройный молодой человек
в хорошей енотовой шубе, подпоясанной красным гарусным шарфом, и
в франтовской круглой меховой шапочке из бобрового котика. Он подошел прямо к
смотрителю и, вежливо положив ему на стол свернутую подорожную, проговорил очень мягким и, как мне казалось, симпатическим голосом...
Смотритель, проводив гостей, вошел
в комнату, повесил на колышек шапку и сел к своей книге, но прочитал немного.
Но еще прежде чем
смотритель кончил это «нет-с»;
в комнате опять раздалась оглушительнейшая пощечина, и
смотритель снова кувырком полетел под стол.
Такой прием графа и самая бумага сильно пугнули
смотрителя: он немедленно очистил лучшую
комнату, согнал до пяти сиделок, которые раздели и уложили больную
в постель. А о том, чем, собственно, дочь больна и
в какой мере опасна ее болезнь, граф даже забыл и спросить уже вызванного с квартиры и осмотревшего ее дежурного врача; но как бы то ни было, граф, полагая, что им исполнено все, что надлежало, и очень обрадованный, что дочь начала немного дремать, поцеловал ее, перекрестил и уехал.
— Только не укараулил я как-то, вышел, — и удрал от меня
смотритель со всеми бабами. Одна старуха осталась у меня под залог, на печке, она всё чихала и Богу молилась. Потом уж мы переговоры вели:
смотритель приходил и издалека всё уговаривал, чтоб отпустить старуху, а я его Блюхером притравливал, — отлично берет
смотрителей Блюхер. Так и не дал мерзавец лошадей до другого утра. Да тут подъехал этот пехоташка. Я ушел
в другую
комнату, и стали играть. Вы видели Блюхера?.. Блюхер! Фю!
— Приезжаю, знаешь: выскочил
смотритель, мошенницкая рожа, плутовская, — лошадей нет, говорит; а у меня, надо тебе сказать, закон: как лошадей нет, я не снимаю шубы и отправляюсь к
смотрителю в комнату, знаешь, не
в казенную, а к
смотрителю, и приказываю отворить настежь все двери и форточки: угарно будто бы.
Так мы ее и не обыскивали. Увел ее
смотритель в другую
комнату, да с надзирательницей тотчас же и вышли они. «Ничего, говорит, при них нет». А она на него глядит и точно вот смеется
в лицо ему, и глаза злые всё. А Иванов, — известно, море по колена, — смотрит да все свое бормочет: «Не по закону; у меня, говорит, инструкция!..» Только
смотритель внимания не взял. Конечно, как он пьяный. Пьяному какая вера!
Покончив с наблюдениями,
смотритель маяка лег спать, но зачем-то позвал меня к себе. Войдя
в его «каюту», как он называл свою
комнату, я увидел, что она действительно обставлена, как каюта.
В заделанное окно был вставлен иллюминатор. Графин с водой и стакан стояли
в гнездах, как на кораблях. Кровать имела наружный борт, стол и стулья тоже были прикреплены к полу, тут же висел барометр и несколько морских карт. Майданов лежал
в кровати одетый
в сапогах.
— Отберите же у арестантки все, — сурово проговорил фельдмаршал
смотрителю Алексеевскою равелина, — все, кроме постели и самого необходимого платья. Пищи давать ей столько, сколько нужно для поддержания жизни. Пища должна быть обыкновенная арестантская. Служителей ее не допускать к ней. Офицер и двое солдат день и ночь должны находиться
в ее
комнатах.
Свидание произошло
в конторе дома предварительного заключения и, несмотря на присутствие помощника
смотрителя, деликатно, впрочем, отошедшего
в противоположный конец
комнаты и остановившегося у окна, Мадлен и Савин бросились друг к другу
в объятия.
— С Богом, трогай, — глухим голосом произнес
смотритель, стоявший на крыльце, и быстро ушел
в комнаты, сильно хлопнув дверью. Тройка понеслась. Колокольчик застонал.
Результатом этого визита был пропуск Гладких
в контору городской тюрьмы, куда вскоре был приведен и арестант Никифоров.
Смотритель, по желанию дорогого гостя, удалился
в смежную с конторой
комнату, и Иннокентий Антипович и Егор остались с глазу на глаз. Гладких крепко запер двери конторы, как наружную, так и ведшую
в смежную
комнату, и когда убедился, что никто не может быть свидетелем свидания, бросился со слезами на глазах на шею арестанта.
— Да, уж удружила мне старуха постоялицу, кажется, на свой бы счет
в Москву ее отправил… И жалко-то, и тяжело… — вмешался
в разговор вышедший из соседней
комнаты станционный
смотритель — благообразный старик, одетый
в вицмундир. — Здравствуйте, матушка Наталья Федоровна… Лошадок сейчас запрягать прикажете?
Жена
смотрителя взяла чашку и отправилась
в комнату, а Наталья Федоровна стала пить чай.
Помощник
смотрителя, зная из предъявленного Елизаветой Петровной разрешения следователя, что свидание происходит между женихом и невестой, галантно уселся за стол
в другом конце
комнаты и углубился
в книгу, делая вид, что совершенно не интересуется их беседой.
Торопливо взобрались они на ступеньки крыльца станционного домика и
в первой же
комнате были встречены выбежавшей на звон колокольчика старушкой, благодушной, маленькой, со сморщенным
в виде печеного яблока лицом, — женой станционного
смотрителя Петра Петровича Власова — Софьей Сергеевной.
— Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, — сказал
смотритель, входя
в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
—
Смотритель где?.. Весь ночной диван
в крупных тараканах,
в чернильной банке кишмя кишат. Хочь дежурную
комнату закрывай…
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили
в комнату, предлагая свои услуги.