Неточные совпадения
И действительно, когда последовало его административное исчезновение, были найдены
в подвале какие-то нагие и совершенно дикие существа, которые кусались, визжали, впивались друг
в друга
когтями и огрызались на окружающих.
В эту минуту я встретил ее глаза:
в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, — впустило свои
когти в ее неопытное сердце. Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем не кокетничала, — а это великий признак!
Поймала кошка Соловья,
В бедняжку
когти запустила
И, ласково его сжимая, говорила:
«Соловушка, душа моя!
Меж тем мой бедный Соловей
Едва-едва дышал
в когтях у ней.
Вздурился Лев,
Престрашный поднял рёв,
Скрежещет
в ярости зубами
И землю он дерёт
когтями.
Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою?
Худые песни Соловью
В когтях у Кошки.
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?»
Вбежавши, Крысе Мышь сказала: —
«Ведь кошка, говорят, попалась
в когти льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!» —
«Не радуйся, мой свет»,
Ей Крыса говорит
в ответ:
«И не надейся попустому!
Коль до
когтей у них дойдёт,
То, верно, льву не быть живому:
Сильнее кошки зверя нет...
Шли краем оврага, глубоко размытого
в глинистой почве, один скат его был засыпан мусором, зарос кустарником и сорными травами, другой был угрюмо голый, железного цвета и весь точно исцарапан
когтями.
— Де Лярош-Фуко, — объяснял Бердников, сняв шляпу, прикрывая ею лицо. — Маркиза или графиня… что-то
в этом роде. Моралистка. Ханжа. Старуха — тоже аристократка, — как ее? Забыл фамилию… Бульон, котильон… Крильон? Деловая, острозубая, с
когтями, с большим весом
в промышленных кругах, черт ее… Филантропит… Нищих подкармливает… Вы, господин Самгин, моралист? — спросил он, наваливаясь на Самгина.
Красавина. Из диких лесов, говорят. Днем под Каменным мостом живут, а ночью ходят по Москве, железные
когти у них надеты на руки и все на ходулях; по семи аршин ходули, а атаман
в турецком платье.
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец,
в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не
в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
Горы и пропасти созданы тоже не для увеселения человека. Они грозны, страшны, как выпущенные и устремленные на него
когти и зубы дикого зверя; они слишком живо напоминают нам бренный состав наш и держат
в страхе и тоске за жизнь. И небо там, над скалами и пропастями, кажется таким далеким и недосягаемым, как будто оно отступилось от людей.
Вдруг
в плечо ему слегка впились чьи-то тонкие пальцы, как
когти хищной птицы, и
в ухе раздался сдержанный смех.
Он почесал голову почти с отчаянием, что эти две женщины не понимают его и не соглашаются отдать ему
в руки то счастье, которое ходит около него, ускользает, не дается и
в которое бы он вцепился своими медвежьими
когтями и никогда бы не выпустил вон.
— Я очень обрадовалась вам, брат, все смотрела
в окно, прислушиваясь к стуку экипажей… — сказала она и, наклонив голову,
в раздумье, тише пошла подле него, все держа свою руку на его плече и по временам сжимая сильно, как птицы
когти, свои тонкие пальцы.
Лишь с большим трудом и издержками можно попасть
в кольца удава или
в когти тигра и льва.
Мы через рейд отправились
в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы:
в белых рубашках, с синими каймами по воротникам,
в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие
когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Купец, седой китаец,
в синем халате, с косой,
в очках и туфлях, да два приказчика, молодые, с длинными-предлинными, как черные змеи, косами, с длинными же, смугло-бледными, истощенными лицами и с ногтистыми, как у птиц
когти, пальцами.
Она одним ударом ноги раздробляет голову кобре-капелле или подхватит ее
в когти, взлетит повыше и бросит на камень.
Половина с лишком мужиков была у него
в когтях, все были ему должны кругом.
К гигантской силе его надо прибавить крепкие клыки и
когти в 8 см длиной.
Из толпы вышел седой старик. Он подал мне
коготь рыси и велел положить его
в карман, для того чтобы я не забыл просьбы их относительно Ли Тан-куя. После этого мы расстались: удэгейцы вернулись назад, а мы пошли своей дорогой.
Тюфяев знал своих гостей насквозь, презирал их, показывал им иногда
когти и вообще обращался с ними
в том роде, как хозяин обращается с своими собаками: то с излишней фамильярностью, то с грубостию, выходящей из всех пределов, — и все-таки он звал их на свои обеды, и они с трепетом и радостью являлись к нему, унижаясь, сплетничая, подслуживаясь, угождая, улыбаясь, кланяясь.
Рассказы эти передавались без малейших прикрас и утаек, во всеуслышание, при детях, и, разумеется, сильно действовали на детское воображение. Я, например, от роду не видавши тетеньки, представлял себе ее чем-то вроде скелета (такую женщину я на картинке
в книжке видел),
в серо-пепельном хитоне, с простертыми вперед руками, концы которых были вооружены острыми
когтями вместо пальцев, с зияющими впадинами вместо глаз и с вьющимися на голове змеями вместо волос.
Тут Черевик наш заметил и сам, что разговорился чересчур, и закрыл
в одно мгновение голову свою руками, предполагая, без сомнения, что разгневанная сожительница не замедлит вцепиться
в его волосы своими супружескими
когтями.
Схватила ее и бряк по полу — лапа с железными
когтями отскочила, и кошка с визгом пропала
в темном углу.
— Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил кто-нибудь
в шинок? Ведь у него же есть, слава богу, и
когти на лапах, и рожки на голове.
Левко стал пристально вглядываться
в лицо ей. Скоро и смело гналась она за вереницею и кидалась во все стороны, чтобы изловить свою жертву. Тут Левко стал замечать, что тело ее не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то черное. Вдруг раздался крик: ворон бросился на одну из вереницы, схватил ее, и Левку почудилось, будто у ней выпустились
когти и на лице ее сверкнула злобная радость.
Борода по самые пяты; пальцы с длинными
когтями вонзились
в землю.
Кошка взвизгнула и больно вцепилась
когтями в мою спину.
— А я слышал, как он
когтем царапал, — шепотом же сообщал Михей Зотыч, —
в том роде, как пес
в двери скребется…
С быстротою молнии падает он из поднебесья на вспорхнувшую пташку, и если она не успеет упасть
в траву, спрятаться
в листьях дерева или куста, то копчик вонзит
в нее острые
когти и унесет
в гнездо к своим детям.
Но кроме врагов, бегающих по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их летают и по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно, не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется,
в чистых полях), то непременно и там увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, — увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет
в длинных и острых
когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.
Он испускает его, будучи ранен и попав
в когти, зубы или руки врага.
Но если какой-нибудь глупенький, отбившийся от выводки и матери утенок или цыпленок, услыша издалека зов ее, вздумает переплыть материк или не заросшую травой заводь, то гибель ждет его и сверху и снизу:
в воде широкое горло щуки или сома, на поверхности — длинные
когти хищных птиц.
Он оглядывался, и, как ястреб
когтит пойманную птицу, глубже и глубже врезывалась тоска
в его сердце.
«Все было придумано, чтобы отбить охоту к письму, — вспоминал впоследствии М. А. Бестужев, — и надо было родиться Луниным, который находил неизъяснимое наслаждение дразнить «белого медведя» (как говорил он), не обращая внимания… на лапы дикого зверя,
в когтях которого он и погиб
в Акатуе» (Воспоминания Бестужевых, 1951, стр. 199).]
Долго копчик потешал всех проворным, хотя безуспешным преследованьем своей добычи, но, наконец, поймал птичку и, держа ее
в когтях, полетел
в лес.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все
в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос
в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными
когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею
в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
— И какое еще житье-то! Скажем, к примеру, хоть об том же Хмелеве — давно ли он серым мужиком состоял! И вдруг ему господь разум развязал! Зачал он и направо загребать, и налево загребать… Страсть! Сядет, это, словно кот
в темном углу, выпустит
когти и ждет… только глаза мерцают!
— Намедни, — продолжал Рыбин, — вызвал меня земский, — говорит мне: «Ты что, мерзавец, сказал священнику?» — «Почему я — мерзавец? Я зарабатываю хлеб свой горбом, я ничего худого против людей не сделал, — говорю, — вот!» Он заорал, ткнул мне
в зубы… трое суток я сидел под арестом. Так говорите вы с народом! Так? Не жди прощенья, дьявол! Не я — другой, не тебе — детям твоим возместит обиду мою, — помни! Вспахали вы железными
когтями груди народу, посеяли
в них зло — не жди пощады, дьяволы наши! Вот.
В комнате непрерывно звучали два голоса, обнимаясь и борясь друг с другом
в возбужденной игре. Шагал Павел, скрипел пол под его ногами. Когда он говорил, все звуки тонули
в его речи, а когда спокойно и медленно лился тяжелый голос Рыбина, — был слышен стук маятника и тихий треск мороза, щупавшего стены дома острыми
когтями.
— Постойте, вы с ней еще увидите мои
когти. Я раскрою глаза этому дураку Николаеву, которого она третий год не может пропихнуть
в академию. И куда ему поступить, когда он, дурак, не видит, что у него под носом делается. Да и то сказать — и поклонник же у нее!..
"Любезный Филоверитов, — говорит он мне, — у такого-то господина NN нос очень длинен; это нарушает симметрию администрации, а потому нельзя ли, carissimo… [дражайший (итал.).]"И я лечу исполнить приказание моего начальника, я впиваюсь
когтями и зубами
в ненавистного ему субъекта и до тех пор не оставляю его, пока жертва не падает к моим ногам, изгрызенная и бездыханная.
Без сознанного повода, без цели, без разумения он накидывается на намеченную жертву, впивается
в нее
когтями и грызет.
Болен я, могу без хвастовства сказать, невыносимо. Недуг впился
в меня всеми
когтями и не выпускает из них. Руки и ноги дрожат,
в голове — целодневное гудение, по всему организму пробегает судорога. Несмотря на врачебную помощь, изможденное тело не может ничего противопоставить недугу. Ночи провожу
в тревожном сне, пишу редко и с большим мученьем, читать не могу вовсе и даже — слышать чтение. По временам самый голос человеческий мне нестерпим.
Соскучившись развлекаться изучением города, он почти каждый день обедал у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней ночи, как
в единственном уголку, где радушно его приняли и где все-таки он видел человечески развитых людей; а может быть, к тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он проводил
в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать
когти: первым его распоряжением было — уволить Терку, и на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
Кусака долго металась по следам уехавших людей, добежала до станции и — промокшая, грязная — вернулась на дачу. Там она проделала еще одну новую штуку, которой никто, однако, не видал: первый раз взошла на террасу и, приподнявшись на задние лапы, заглянула
в стеклянную дверь и даже поскребла
когтями. Но
в комнатах было пусто, и никто не ответил Кусаке.
Орел защищался из всех сил
когтями и клювом и гордо и дико, как раненый король, забившись
в свой угол, оглядывал любопытных, приходивших его рассматривать.
В когтях ужасных
Во тьму расселин безопасных
Уносит бедную злодей.