Неточные совпадения
Еще и теперь у редкого из них не было закопано добра — кружек, серебряных
ковшей и запястьев под камышами на днепровских островах, чтобы не довелось татарину найти его, если бы,
в случае несчастья, удалось ему напасть врасплох на Сечь; но трудно было бы татарину найти его, потому что и сам хозяин уже стал забывать,
в котором месте закопал его.
Уже пусто было
в ковшах, а всё еще стояли козаки, поднявши руки.
И все козаки, до последнего
в поле, выпили последний глоток
в ковшах за славу и всех христиан, какие ни есть на свете. И долго еще повторялось по всем рядам промеж всеми куренями...
— Дома, — сказала жидовка и поспешила тот же час выйти с пшеницей
в корчике [Корчик —
ковш.] для коня и стопой пива для рыцаря.
Огни свеч расширили комнату, — она очень велика и, наверное, когда-то служила складом, — окон
в ней не было, не было и мебели, только
в углу стояла кадка и на краю ее висел
ковш. Там, впереди, возвышался небольшой,
в квадратную сажень помост, покрытый темным ковром, — ковер был так широк, что концы его, спускаясь на пол, простирались еще на сажень.
В средине помоста — задрапированный черным стул или кресло. «Ее трон», — сообразил Самгин, продолжая чувствовать, что его обманывают.
Туробоев отошел
в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего,
в пышной шапке сивых волос,
в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами.
В одной руке он держал нож,
в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край
ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери,
в темноватом углу, — большой шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел
ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных
в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
—
Ковши эти жалованы были целовальникам за успешную торговлю вином
в царевых кабаках, — объяснял он, любовно поглаживая пальцем чеканную вязь надписей.
— Вот тебе подарок. Это при Елизавете Петровне сделано,
в Устюге. Не плохо? Я там собрал кое-какой материал для статьи об этом искусстве. Айно —
ковш целовальничий подарил, Алексея Михайловича…
Он захватил
ковш воды, прибежал назад: одну минуту колебался, не уйти ли ему, но оставить ее одну
в этом положении — казалось ему жестокостью.
Наш катер вставал на дыбы, бил носом о воду, загребал ее, как
ковшом, и разбрасывал по сторонам с брызгами и пеной. Мы-таки перегнали, хотя и рисковали если не перевернуться совсем, так черпнуть порядком. А последнее чуть ли не страшнее было первого для барона: чем было бы тогда потчевать испанок, если б
в мороженое или конфекты вкатилась соленая вода?
Два его товарища, лежа
в своей лодке, нисколько не смущались тем, что она черпала, во время шквала, и кормой, и носом; один лениво выливал воду
ковшом, а другой еще ленивее смотрел на это.
Из всех восточных народов на материке Азии корейцы первые додумались до использования живой силы воды. У китайцев таких машин нет. Иногда толчеи устраиваются дома или
в самой фанзе.
В последнем случае вместо
ковша коромысло кончается плоской лопатой, а машина приводится
в движение давлением ноги. Эту работу обыкновенно исполняют женщины.
Как только
ковш наклонится, из него разом выливается вода, тогда перетягивает пест и падает
в ступу.
Она сидела на корточках и деревянным
ковшом наливала
в котел воду.
Внутренняя обстановка фанзы была грубая. Железный котел, вмазанный
в низенькую печь, от которой шли дымовые ходы, согревающие каны (нары), 2–3 долбленых корытца, деревянный
ковш для воды, железный кухонный резак, металлическая ложка, метелочка для промывки котла, 2 запыленные бутылки, кое-какие брошенные тряпки, 1 или 2 скамеечки, масляная лампа и обрывки звериных шкур, разбросанные по полу, составляли все ее убранство.
Делала она это медленно, высоко поднимала
ковш кверху и лила воду как-то странно — через руку
в правую сторону.
Здесь давались небольшие обеды особенно знатным иностранцам; кушанья французской кухни здесь не подавались, хотя вина шли и французские, но перелитые
в старинную посуду с надписью — фряжское, фалернское, мальвазия, греческое и т. п., а для шампанского подавался огромный серебряный жбан,
в ведро величиной, и черпали вино серебряным
ковшом, а пили кубками.
Лавчонка была крохотная, так что старик гигант Алексей Ермилыч едва поворачивался
в ней, когда приходилось ему черпать из бочки
ковши рассола или наливать из крана большую кружку квасу. То и другое стоило по копейке.
Стонал и всхлипывал дед, ворчала бабушка, потом хлопнула дверь, стало тихо и жутко. Вспомнив, зачем меня послали, я зачерпнул медным
ковшом воды, вышел
в сени — из передней половины явился часовых дел мастер, нагнув голову, гладя рукою меховую шапку и крякая. Бабушка, прижав руки к животу, кланялась
в спину ему и говорила тихонько...
Эта охота имеет уже характер добыванья дичи и составляет переход к ловле тетеревов: весною на токах — поножами
в силья, осенью —
ковшами и пружками и, наконец, зимою — накрываньем их посредством сети, называемой по своей фигуре шатром.
Эта операция производилась
в большом азиатском
ковше.
Таким образом баня сделалась главным сборным пунктом будущих миллионеров, и сюда же натащили разную приисковую снасть, необходимую для разведки: ручной вашгерд, насос, скребки, лопаты, кайлы, пробный
ковш и т. д. Кишкин отобрал заблаговременно паспорта у своей партии и предъявил
в волость, что требовалось по закону. Все остальные слепо повиновались Кишкину, как главному коноводу.
Рассказывали о каких-то беглых, во времена еще балчуговской каторги, которые скрывались
в Кедровской даче и первые «натакались» на Мутяшку и простым
ковшом намыли столько, сколько только могли унести
в котомках, что потом этих бродяг, нагруженных золотом, подкараулили
в Тайболе и убили.
Приперев плотно дверь и поправив
в очаге огонь, Кишкин присел к нему и вытащил из кармана правую руку с онемевшими пальцами:
в них он все время держал щепотку захваченной из
ковша пробы.
— Ох, как стрелило!.. — прошептал Кишкин, хватаясь за живот. — Инда свет из глаз выкатился. Смотрю
в ковш-то, а меня как
в становую жилу ударит…
Последовательно продолжая отмучивать глину и выбирать крупный песок, он встряхивал
ковш, чтобы крупинки золота,
в силу своего удельного веса, осаждались на самое дно вместе с блестящим черным песочком — по-приисковому «шлихи».
Кишкин с трудом поднялся на ноги, поохал для «прилику», взял
ковш и выплеснул пробу
в шурф.
В этот момент Кишкин слабо вскрикнул, точно его что придавило, и выпустил
ковш из рук. Все оглянулись на него.
Куля оглянулся, взял
ковш, висевший на деревянном ведре, зачерпнул воды и полил несколько капель
в распаленные уста негра. Больной проглотил и на несколько мгновений стал дышать тише.
Но когда она воротилась, он уже заснул. Она постояла над ним минуту,
ковш в ее руке дрожал, и лед тихо бился о жесть. Поставив
ковш на стол, она молча опустилась на колени перед образами.
В стекла окон бились звуки пьяной жизни. Во тьме и сырости осеннего вечера визжала гармоника, кто-то громко пел, кто-то ругался гнилыми словами, тревожно звучали раздраженные, усталые голоса женщин…
Я, милостивый государь, человек не простой; я хочу, чтоб не я пришел к знанию, а оно меня нашло; я не люблю корпеть над книжкой и клевать по крупице, но не прочь был бы, если б нашелся человек, который бы знание влил мне
в голову
ковшом, и сделался бы я после того мудр, как Минерва…
— Водой его! — вскрикнул он и, зачерпнув железным
ковшом в ведре, вылил ему на голову. Петр Степанович пошевелился, приподнял голову, сел и бессмысленно смотрел пред собою.
Стал гулять по ночам, выпивал
ковши вина крепкого, не запил тоски, не нашел себе покоя
в похмелье!
И все эти тяжелые блюда, суды,
ковши, чары, черпала, звери и птицы громоздились кверху клинообразным зданием, которого конец упирался почти
в самый потолок.
У ведер с водой столпились арестанты; они по очереди брали
ковш, набирали
в рот воды и умывали себе руки и лицо изо рта.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями,
в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье
в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Во всех сапогах оказались булавки и иголки, пристроенные так ловко, что они впивались мне
в ладонь. Тогда я взял
ковш холодной воды и с великим удовольствием вылил ее на голову еще не проснувшегося или притворно спавшего колдуна.
— А
ковш ведь не тонет
в воде?
— Ну, конечно, — сослать его! Беспутен, вишь! Ваши-то пути каковы? Жабьи души! Марков
в губернию перебрался с тоски здешней, теперь и этого нет. Деймоны! Тоже и Василий, пьёт называется! Мы
в его годы
ковшом вино пили, а никаких запоев не приключалось что-то!
Он стал разматывать красное полотенце с руки, а Матвей, замирая от страха и любопытства, принял
ковш из рук Власьевны и бросил его, налив себе воды
в сапоги: он увидал, что из отверстия конуры выкинулся гибкий красный язык огня, словно стремясь лизнуть отцовы ноги.
А Шлема Финкельштейн наяривал на барабане утреннюю зорю. Сквозь густой пар казарменного воздуха мерцали красноватым потухающим пламенем висячие лампы с закоптелыми дочерна за ночь стеклами и поднимались с нар темные фигуры товарищей. Некоторые, уже набрав
в рот воды, бегали по усыпанному опилками полу, наливали изо рта
в горсть воду и умывались. Дядькам и унтер-офицерам подавали умываться из
ковшей над грудой опилок.
Чистота
в избах была удивительная. Освещение — лучина
в светце. По вечерам женщины сидят на лавках, прядут «куделю» и поют духовные стихи. Посуда своей работы, деревянная и глиняная. Но чашка и ложка была у каждого своя, и если кто-нибудь посторонний, не их веры, поел из чашки или попил от
ковша, то она считалась поганой, «обмирщенной» и пряталась отдельно.
— Ну, Григорьевна! я не ожидал от тебя такой прыти, — сказал Кудимыч, — хоть бы мне, так впору. Точно, точно! — прибавил он, посмотрев
в ковш с водою, — красна украл Федька Хомяк, и они теперь у него запрятаны
в овине.
Все блюда, тарелки и чаши были оловянные; но напротив стола
в открытом поставце расставлены были весьма красиво: серебряные
ковши, кубки, стопы, чары и братины.
— Что б я ни говорил, кричи только «виновата!», а там уж не твое дело. Третьего дня пропали боярские красна; если тебя будут о них спрашивать, возьми
ковш воды, пошепчи над ним, взгляни на меня, и как я мотну головою, то отвечай, что они на гумне Федьки Хомяка спрятаны
в овине.
Нет сомнения, что если б тетушка Анна, движимая чувствами беспримерного добродушия и гостеприимства, не пересыпала
в брагу нескольких лишних пригоршней хмеля (все это, разумеется, сделано было тайком от Глеба) и если б гости,
в свою очередь, умереннее прибегали к
ковшам, заключавшим эту брагу, многие могли бы заметить, что на свадебной пирушке не все было ладно.
Савёл взял
ковш левой рукою и пил долго, долго. А когда выпил всю воду, то посмотрел
в пустой
ковш и заговорил глухим своим голосом...
Столпившись где-то
в котловине, полной пыльного тумана, эта толпа
в шумном смятении кружилась на одном месте и была похожа на зерно
в ковше мельницы.
— Спасибо! — прохрипел тот
в ответ и стал жадно пить… — Хорошо! — сказал он, роняя
ковш на землю.