Неточные совпадения
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу, и о том, что он делает теперь один
в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит на это Алексей Александрович, и много
других мыслей о том, что будет теперь, после разрыва, приходили ей
в голову, но она не всею душой отдавалась этим мыслям.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы провести запыленных гостей умываться, одного
в кабинет,
другого в большую Доллину комнату, и о завтраке гостям, она, пользуясь правом быстрых движений, которых она была лишена во время своей беременности, вбежала на балкон.
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали
в свете, —
в обычайный час, то есть
в 8 часов утра, проснулся не
в спальне жены, а
в своем
кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с
другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
Ноздрев повел их
в свой
кабинет,
в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает
в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья — одно
в триста, а
другое в восемьсот рублей.
— Вот как мы с тобой, — говорил
в тот же день, после обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него
в кабинете: —
в отставные люди попали, песенка наша спета. Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием, а выходит, что я остался назади, он ушел вперед, и понять мы
друг друга не можем.
На
другой день, утром, он сидел
в большом светлом
кабинете, обставленном черной мебелью;
в огромных шкафах нарядно блестело золото корешков книг, между Климом и хозяином
кабинета — стол на толстых и пузатых ножках, как ножки рояля.
Все вещи были сдвинуты со своих мест, и
в общем
кабинет имел такой вид, как будто полковник Васильев только вчера занял его или собрался переезжать на
другую квартиру.
— Позови. Глухая, — вполголоса объяснила Марина, вводя Самгина
в небольшую очень светлую комнату. Таких комнат было три, и Марина сказала, что одна из них — приемная,
другая —
кабинет, за ним — спальня.
У Обломова
в кабинете переломаны или перебиты почти все вещи, особенно мелкие, требующие осторожного обращения с ними, — и всё по милости Захара. Он свою способность брать
в руки вещь прилагает ко всем вещам одинаково, не делая никакого различия
в способе обращения с той или
другой вещью.
— Матушка, матушка! — нежным, но сиплым голосом говорил, уже входя
в кабинет, Опенкин. — Зачем сей быстроногий поверг меня
в печаль и страх! Дай ручку,
другую! Марфа Васильевна! Рахиль прекрасная, ручку, ручку…
Райский почти не спал целую ночь и на
другой день явился
в кабинет бабушки с сухими и горячими глазами. День был ясный. Все собрались к чаю. Вера весело поздоровалась с ним. Он лихорадочно пожал ей руку и пристально поглядел ей
в глаза. Она — ничего, ясна и покойна…
Вот таким-то образом я на
другое утро, часов
в десять, бродя по квартире, зашел вдруг, совсем невзначай, к вам
в кабинет.
Всю ночь я был
в бреду, а на
другой день,
в десять часов, уже стоял у
кабинета, но
кабинет был притворен: у вас сидели люди, и вы с ними занимались делами; потом вдруг укатили на весь день до глубокой ночи — так я вас и не увидел!
Должно быть, и японцы
в другое время не сидят точно одурелые или как фигуры воскового
кабинета, не делают таких глупых лиц и не валяются по полу, а обходятся между собою проще и искреннее, как и мы не таскаем же между собой везде караул и музыку.
На
другой день после своего разговора с Бахаревым Привалов решился откровенно обо всем переговорить с Ляховским. Раз, он был опекуном, а второе, он был отец Зоси; кому же было ближе знать даже самое скверное настоящее. Когда Привалов вошел
в кабинет Ляховского, он сидел за работой на своем обычном месте и даже не поднял головы.
В половодовском
кабинете велась долгая интимная беседа, причем оба собеседника остались, кажется, особенно довольны
друг другом, и несколько раз,
в порыве восторга, принимались жать
друг другу руки.
«Недостает решительности! Все зависит от того, чтобы повести дело смелой, твердой рукой, — думал Половодов, ходя по
кабинету из угла
в угол. — Да еще этот дурак Ляховский тут торчит: дела не делает и
другим мешает. Вот если бы освободиться от него…»
На
другой день я рано поутру велел заложить свою коляску, но он не хотел меня отпустить без завтрака на английский манер и повел к себе
в кабинет.
Года через два после того, как мы видим его сидящим
в кабинете Кирсанова за ньютоновым толкованием на «Апокалипсис», он уехал из Петербурга, сказавши Кирсанову и еще двум — трем самым близким
друзьям, что ему здесь нечего делать больше, что он сделал все, что мог, что больше делать можно будет только года через три, что эти три года теперь у него свободны, что он думает воспользоваться ими, как ему кажется нужно для будущей деятельности.
После падения Франции я не раз встречал людей этого рода, людей, разлагаемых потребностью политической деятельности и не имеющих возможности найтиться
в четырех стенах
кабинета или
в семейной жизни. Они не умеют быть одни;
в одиночестве на них нападает хандра, они становятся капризны, ссорятся с последними
друзьями, видят везде интриги против себя и сами интригуют, чтоб раскрыть все эти несуществующие козни.
На
другой день утром он зашел за Рейхелем, им обоим надобно было идти к Jardin des Plantes; [Ботаническому саду (фр.).] его удивил, несмотря на ранний час, разговор
в кабинете Бакунина; он приотворил дверь — Прудон и Бакунин сидели на тех же местах, перед потухшим камином, и оканчивали
в кратких словах начатый вчера спор.
Гааз жил
в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел
в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию
другого больничного солдата. Мошенник бросился
в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
…На
другой день я поехал
в Стаффорд Гауз и узнал, что Гарибальди переехал
в Сили, 26, Prince's Gate, возле Кензинтонского сада. Я отправился
в Prince's Gate; говорить с Гарибальди не было никакой возможности, его не спускали с глаз; человек двадцать гостей ходило, сидело, молчало, говорило
в зале,
в кабинете.
Однажды, выйдя случайно из
кабинета, он застал следующую сцену:
в гостиной Милочка, держа с одной стороны за руку пана Туровского, с
другой — пана Бандуровского, отплясывала перед трюмо пятую фигуру кадрили.
В последние годы, когда А. К. Саврасов уже окончательно спился, он иногда появлялся
в грибковской мастерской
в рубище. Ученики радостно встречали знаменитого художника и вели его прямо
в кабинет к С. И. Грибкову.
Друзья обнимались, а потом А. К. Саврасова отправляли с кем-нибудь из учеников
в баню к Крымскому мосту, откуда он возвращался подстриженный, одетый
в белье и платье Грибкова, и начиналось вытрезвление.
Вход
в ресторан был строгий: лестница
в коврах, обставленная тропическими растениями, внизу швейцары, и ходили сюда завтракать из своих контор главным образом московские немцы. После спектаклей здесь собирались артисты Большого и Малого театров и усаживались
в двух небольших
кабинетах.
В одном из них председательствовал певец А. И. Барцал, а
в другом — литератор, историк театра
В. А. Михайловский — оба бывшие посетители закрывшегося Артистического кружка.
Наконец, все было кончено. Покойница свезена на кладбище, поминки съедены, милостыня роздана, и
в малыгинском доме водворилась мучительная пустота, какая бывает только после покойника. Сестры одна за
другой наезжали проведать тятеньку, а Харитон Артемьич затворился у себя
в кабинете и никого не желал видеть.
— Вот здесь я деловой человек, — объяснил Стабровский, показывая Луковникову свой
кабинет. — Именно таким вы меня знали до сих пор. Сюда ко мне приходят люди, которые зависят от меня и которые завидуют мне, а вот я вам покажу
другую половину дома, где я самый маленький человек и сам нахожусь
в зависимости от всех.
Галлюцинация продолжалась до самого утра, пока
в кабинет не вошла горничная. Целый день потом доктор просидел у себя и все время трепетал: вот-вот войдет Прасковья Ивановна. Теперь ему начинало казаться, что
в нем уже два Бубнова: один мертвый, а
другой умирающий, пьяный, гнилой до корня волос. Он забылся, только приняв усиленную дозу хлоралгидрата. Проснувшись ночью, он услышал, как кто-то хриплым шепотом спросил его...
Наконец, на неоднократное и точное заявление, что он действительно князь Мышкин и что ему непременно надо видеть генерала по делу необходимому, недоумевающий человек препроводил его рядом,
в маленькую переднюю, перед самою приемной, у
кабинета, и сдал его с рук на руки
другому человеку, дежурившему по утрам
в этой передней и докладывавшему генералу о посетителях.
Он застал жену за завтраком, Ада, вся
в буклях,
в беленьком платьице с голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас встала, как только Лаврецкий вошел
в комнату, и с покорностью на лице подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним
в кабинет, запер за собою дверь и начал ходить взад и вперед; она села, скромно положила одну руку на
другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка подрисованными, глазами.
— Ну, это мы увидим, — отвечал Розанов и, сбросив шубу, достал свою карточку, на которой еще прежде было написано: «
В четвертый и последний раз прошу вас принять меня на самое короткое время. Я должен говорить с вами по делу вашей свояченицы и смею вас уверить, что если вы не удостоите меня этой чести
в вашем
кабинете, то я заговорю с вами
в другом месте».
— Правда, правда, — подхватил Бахарев. — Пойдут дуть да раздувать и надуют и себе всякие лихие болести, и
другим беспокойство. Ох ты, господи! господи! — произнес он, вставая и направляясь к дверям своего
кабинета, — ты ищешь только покоя, а оне знай истории разводят. И из-за чего, за что девочку разогорчили! — добавил он, входя
в кабинет, и так хлопнул дверью, что
в зале задрожали стены.
В этот сад выходили два окна залы (два
другие окна этой комнаты выходили на берег речки, за которою кончался город и начинался бесконечный заливной луг), да
в этот же сад смотрели окна маленькой гостиной с стеклянною дверью и угловой комнаты, бывшей некогда спальнею смотрительши, а нынче будуаром,
кабинетом и спальнею ее дочери.
Он заметил также, что все бывшие
в кабинете муж чины, за исключением Лихонина, глядят на нее — иные откровенно,
другие — украдкой и точно мельком, — с любопытством и затаенным желанием.
У нас
в доме была огромная зала, из которой две двери вели
в две небольшие горницы, довольно темные, потому что окна из них выходили
в длинные сени, служившие коридором;
в одной из них помещался буфет, а
другая была заперта; она некогда служила рабочим
кабинетом покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло, шкаф с книгами и проч.
Нам отвели большой
кабинет, из которого была одна дверь
в столовую, а
другая —
в спальню; спальню также отдали нам;
в обеих комнатах, лучших
в целом доме, Прасковья Ивановна не жила после смерти своего мужа: их занимали иногда почетные гости, обыкновенные же посетители жили во флигеле.
— Ах, глупости какие, разве я не читаю
других романов и повестей, — ни за что не выйду! — сказала она и возвратилась
в кабинет.
А так как,
в ожидании, надобно же мне как-нибудь провести время, то я располагаюсь у себя
в кабинете и выслушиваю, как один приятель говорит: надо обуздать мужика, а
другой: надо обуздать науку.
Выслушав это, князь обрубил разом. Он встал и поклонился с таким видом, что Тебенькову тоже ничего
другого не оставалось как,
в свою очередь, встать, почтительно расшаркаться и выйти из
кабинета. Но оба вынесли из этого случая надлежащее для себя поучение. Князь написал на бумажке:"Франклин — иметь
в виду, как одного из главных зачинщиков и возмутителей"; Тебеньков же, воротясь домой, тоже записал:"Франклин — иметь
в виду, дабы на будущее время избегать разговоров об нем".
Платон Васильич несколько раз пробовал было просунуть голову
в растворенные половинки дверей, но каждый раз уходил обратно: его точно отбрасывало электрическим током, когда Раиса Павловна поднимала на него глаза. Эта немая сцена была красноречивее слов, и Платон Васильич уснул
в своем
кабинете, чтобы утром вести Евгения Константиныча по фабрикам, на медный рудник и по всем
другим заводским мытарствам.
Он не просто читает, но и вникает; не только вникает, но и истолковывает каждое слово, пестрит поля страниц вопросительными знаками и заметками,
в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает о вынесенных из чтения впечатлениях
друзьям, жене, детям, брызжет, по поводу их, слюною
в департаментах и канцеляриях, наполняет воплями
кабинеты и салоны, убеждает, грозит, доказывает существование вулкана, витийствует на тему о потрясении основ и т. д.
Так и сделали. Она ушла
в родильный дом; он исподволь подыскивал квартиру. Две комнаты; одна будет служить общею спальней,
в другой — его
кабинет, приемная и столовая. И прислугу он нанял, пожилую женщину, не ветрогонку и добрую; сумеет и суп сварить, и кусок говядины изжарить, и за малюткой углядит, покуда матери дома не будет.
Прародитель, лежа
в проказе на гноище, у ворот города, который видел его могущество, богатство и силу, наверное, не страдал так сильно, как страдал Имярек, прикованный недугом к покойному креслу, перед письменным столом,
в теплом
кабинете.
Другие времена,
другие нравы,
другие песни.
Позавтракавши, одни идут
в Gurgl-cabinet, [
кабинет по горловым болезням]
другие в Inhalations Anstalt, [отделение для ингаляции] третьи — берут ванны.
Ближе к
кабинету ходил
другой молодой человек, тоже
в вицмундире, с тонкими, но сонными чертами лица и с двойным лорнетом на носу.
—
Друг мой, что ты хочешь делать? — спросила она, когда Калинович возвратился
в кабинет.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные
в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие
в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы
в Петербурге
в одной торговой компании,
в которой князь был распорядителем и
в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а
другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись
в кабинете — и так далее…
Калинович, наконец, вышел из
кабинета и, хоть
в зале было несколько человек
других чиновников, прямо подошел к капитану.
При первом свидании было несколько странно видеть этих двух старых товарищей: один был только что не генерал, сидел
в великолепном
кабинете, на сафьяне и коврах,
в бархатном халате;
другой почтительно стоял перед ним
в потертом вицмундире,
в уродливых выростковых сапогах и с своим обычно печальным лицом,
в тонких чертах которого все еще виднелось присутствие доброй и серьезной мысли.