Неточные совпадения
Зерно, что
в землю брошено,
И овощь огородная,
И волос на нечесаной
Мужицкой голове —
Все ваше, все господское!
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее;
в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью;
земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и
зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя
в поле пищи, она бежала
в город и наполняла улицы.
Последствия этих заблуждений сказались очень скоро. Уже
в 1815 году
в Глупове был чувствительный недород, а
в следующем году не родилось совсем ничего, потому что обыватели, развращенные постоянной гульбой, до того понадеялись на свое счастие, что, не вспахав
земли, зря разбросали
зерно по целине.
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И
в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так
в землю падшее
зерноВесны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь...
— Вчера там, — заговорила она, показав глазами на окно, — хоронили мужика. Брат его, знахарь, коновал, сказал… моей подруге: «Вот, гляди, человек сеет, и каждое
зерно, прободая
землю, дает хлеб и еще солому оставит по себе, а самого человека зароют
в землю, сгниет, и — никакого толку».
Он различал, что под тяжестью толпы
земля волнообразно зыблется, шарики голов подпрыгивают, точно
зерна кофе на горячей сковороде;
в этих судорогах было что-то жуткое, а шум постепенно становился похожим на заунывное, но грозное пение неисчислимого хора.
Старая любовь, как брошенное
в землю осенью
зерно, долго покрытое слоем зимнего снега, опять проснулась
в сердце Привалова… Он сравнил настоящее, каким жил, с теми фантазиями, которые вынашивал
в груди каких-нибудь полгода назад. Как все было и глупо и обидно
в этом счастливом настоящем… Привалов
в первый раз почувствовал нравственную пустоту и тяжесть своего теперешнего счастья и сам испугался своих мыслей.
«Если пшеничное
зерно, падши
в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».
«Истинно, истинно говорю вам, если пшеничное
зерно, падши
в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». Я этот стих только что прочел пред его приходом.
Из страха, чтобы их не лишили пособий, не перестали давать
зерно в ссуду, не оставили бы их на Сахалине на всю жизнь, ссыльные обыкновенно показывали количество разработанной
земли и урожаи ниже действительности.
Нельзя же ведь допустить, чтобы корсаковцы бросали ежегодно
в землю две тысячи пудов
зерна только из упрямства или из желания угодить начальству.
Утки, так же как и гуси, более любят хлебные
зерна без оси, но за неименьем их кушают и с осью, даже растеребливают ржаные снопы; по уборке же их
в гумна утиные стаи летают по-прежнему
в хлебные поля по утренним и вечерним зорям, подбирая насоренные на
земле зерна и колосья, и продолжают свои посещения до отлета, который иногда бывает
в ноябре.
В настоящих степях редко встретишь журавлей; они любят хлебные поля и вспаханную
землю, охотно кушают всякие хлебные
зерна и всего охотнее — горох.
Никто не знает, никто не видел и не увидит никогда, как, призванное к жизни и расцветанию, наливается и зреет
зерно в лоне
земли.
«Я, кажется, не забывал молиться утром и вечером, так за что же я страдаю?» Положительно могу сказать, что первый шаг к религиозным сомнениям, тревожившим меня во время отрочества, был сделан мною теперь, не потому, чтобы несчастие побудило меня к ропоту и неверию, но потому, что мысль о несправедливости провидения, пришедшая мне
в голову
в эту пору совершенного душевного расстройства и суточного уединения, как дурное
зерно, после дождя упавшее на рыхлую
землю, с быстротой стало разрастаться и пускать корни.
Сеет на
земле грехопадения, срезает серпом умерщвления и ссыпает
зерна в житнице погубления.
Музыка стала приятна матери. Слушая, она чувствовала, что теплые волны бьются ей
в грудь, вливаются
в сердце, оно бьется ровнее и, как
зерна в земле, обильно увлажненной, глубоко вспаханной,
в нем быстро, бодро растут волны дум, легко и красиво цветут слова, разбуженные силою звуков.
— А премилая мать его собрала заране все семена
в лукошко, да и спрятала, а после просит солнышко: осуши
землю из конца
в конец, за то люди тебе славу споют! Солнышко
землю высушило, а она ее спрятанным
зерном и засеяла. Смотрит господь: опять обрастает
земля живым — и травами, и скотом, и людьми!.. Кто это, говорит, наделал против моей воли? Тут она ему покаялась, а господу-то уж и самому жалко было видеть
землю пустой, и говорит он ей: это хорошо ты сделала!
Сам же старый Пизонский, весь с лысой головы своей озаренный солнцем, стоял на лестнице у утвержденного на столбах рассадника и, имея
в одной руке чашу с семенами, другою погружал
зерна, кладя их щепотью крестообразно, и, глядя на небо, с опущением каждого
зерна, взывал по одному слову: „Боже! устрой, и умножь, и возрасти на всякую долю человека голодного и сирого, хотящего, просящего и производящего, благословляющего и неблагодарного“, и едва он сие кончил, как вдруг все ходившие по пашне черные глянцевитые птицы вскричали, закудахтали куры и запел, громко захлопав крылами, горластый петух, а с рогожи сдвинулся тот, принятый сим чудаком, мальчик, сын дурочки Насти; он детски отрадно засмеялся, руками всплескал и, смеясь, пополз по мягкой
земле.
Извращение христианства и принятие его
в извращенном виде большинством людей было так же необходимо, как и то, чтобы для того, чтобы оно взошло, посеянное
зерно было на время скрыто
землей.
— Ни
зерна не поняла, хи! Навешивал, навешивал я ей
в уши-те — не понимат, вижу! Ай ты, господи-богородице-Никола, скольки народу на
земле, а толку нету!
В душе, как
в земле, покрытой снегом, глубоко лежат семена недодуманных мыслей и чувств, не успевших расцвесть. Сквозь толщу ленивого равнодушия и печального недоверия к силам своим
в тайные глубины души незаметно проникают новые
зёрна впечатлений бытия, скопляются там, тяготят сердце и чаще всего умирают вместе с человеком, не дождавшись света и тепла, необходимого для роста жизни и вне и внутри души.
Бросил
зерно в землю — давай сам-сём; счетом взял — отдавай с лихвою; взял лычко — отдай ремешок; на сколько съел, на столько сработай.
Дедушка, например, слыл одним из лучших хозяев
в губернии, а между тем я положительно знаю, что он ни бельмеса не смыслил
в хозяйстве, то есть пахал и сеял там (
земли, дескать, вдоволь, рабочие руки даром — а все же хоть полтора
зерна да уродится!), где нынче ни один человек со смыслом пахать и сеять не станет.
Он видит, как поле отец удобряет,
Как
в рыхлую
землю бросает
зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растет, наливает
зерно:
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Ехавший смотреть осенние посевы, старик поднялся на лошади верхом по откосу балки
в ту минуту, когда наклевавшееся
зерен стадо гусей, вытянувшись
в веревочку, неслось над самой
землей с равнины к родимым тростникам.
А уж я видел себя седобородым волшебником, который нашел способ выращивать хлебные
зерна объемом
в яблоко, картофель по пуду весом и вообще успел придумать немало благодеяний: для
земли, по которой так дьявольски трудно ходить не только мне одному.
Скучно склоняться до самой
земли,
Тучные
зерна купая
в пыли!
Сын Человеческий был тем
зерном, которое три дня и три ночи прозябало
в недрах
земли, чтобы породить плод воскресения.
«Если пшеничное
зерно, падши
в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ио. 12:24).
Говорить и думать так, всё равно, что говорить и думать, что, если посеянное
зерно не только не дает тотчас же и цвета и плода, а лежит
в земле и разлагается, то это есть доказательство того, что
зерно это не настоящее и не всхожее, и можно и надо затоптать его.
В эту чашу он время от времени опускал три перста своей правой руки, брал ими жменьку
зерен и погружал их
в землю.
Все слова эти, падавшие
в землю вместе с
зерном будущего овоща,
в общем сочетании выражали своеобразную молитву.
И он вспомнил слова Евангелия: «Истинно, истинно говорю вам, если пшеничное
зерно, падши на
землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». «Вот и я упадаю
в землю. Да, истинно, истинно», — думал он.