Неточные совпадения
Заходила ли речь о мертвецах, поднимающихся
в полночь из могил, или о
жертвах, томящихся
в неволе у чудовища, или о медведе с деревянной ногой, который идет по селам и деревням отыскивать отрубленную у него натуральную ногу, — волосы
ребенка трещали на голове от ужаса; детское воображение то застывало, то кипело; он испытывал мучительный, сладко болезненный процесс; нервы напрягались, как струны.
Замученный
ребенок — бессмысленная
жертва, вызывающая протест против мира, а
в конце концов, и против Бога.
Никаким подобным преимуществом не пользуются
дети. Они чужды всякого участия
в личном жизнестроительстве; они слепо следуют указаниям случайной руки и не знают, что эта рука сделает с ними. Поведет ли она их к торжеству или к гибели; укрепит ли их настолько, чтобы они могли выдержать напор неизбежных сомнений, или отдаст их
в жертву последним? Даже приобретая знания, нередко ценою мучительных усилий, они не отдают себе отчета
в том, действительно ли это знания, а не бесполезности…
Между тем далекие события разгорались, и к нам, точно порывами ветра, стало заносить их знойное дыхание. Чаще и чаще приходилось слышать о происшествиях
в Варшаве и Вильне, о каких-то «
жертвах», но старшие все еще старались «не говорить об этом при
детях»…
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец радовался, как
ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя
в классной больше дома, чем
в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством собственности, как на отвоеванную у болезни
жертву.
Болотные кулики, несчастные
жертвы всякого стрелка, так беспощадно истребляемые, мало уважаются охотниками, без сомнения, потому, что их везде много и что во время сиденья на яйцах и вывода
детей только ленивый не бьет их: ибо не умеющий вовсе стрелять
в лет может стрелять их сидячих; но с прилета или на отлете никакой охотник ими не пренебрегает.
Они жили недалеко,
в маленьком домике; маленькие
дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного
в сад; бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его
жертвой; князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой»,
в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.
Я жадно
в него всматривался, хоть и видел его много раз до этой минуты; я смотрел
в его глаза, как будто его взгляд мог разрешить все мои недоумения, мог разъяснить мне: чем, как этот
ребенок мог очаровать ее, мог зародить
в ней такую безумную любовь — любовь до забвения самого первого долга, до безрассудной
жертвы всем, что было для Наташи до сих пор самой полной святыней? Князь взял меня за обе руки, крепко пожал их, и его взгляд, кроткий и ясный, проник
в мое сердце.
Каждая машина, каждое усовершенствование или изобретение
в области техники, каждое новое открытие требует тысяч человеческих
жертв, именно
в лице тех тружеников, которые остаются благодаря этим благодеяниям цивилизации без куска хлеба, которых режет и дробит какое-нибудь глупейшее колесо, которые приносят
в жертву своих
детей с восьми лет…
Рассказывали тоже про него, что он любил прежде резать маленьких
детей, единственно из удовольствия: заведет
ребенка куда-нибудь
в удобное место; сначала напугает его, измучает и, уже вполне насладившись ужасом и трепетом бедной маленькой
жертвы, зарежет ее тихо, медленно, с наслаждением.
Мамаши еще спали, а малые
дети не превращались еще
в жертвы нарядных детских костюмчиков.
Старик Кокин увязался за своей снохой и, не добившись от нее ничего, зверски убил ее
ребенка, девочку лет четырех: старик завел маленькую
жертву в подполье и там отрезывал ей один палец за другим, а мать
в это время оставалась наверху и должна была слушать отчаянные вопли четвертуемой дочери.
—
В столь юные годы!.. На утре жизни твоей!.. Но точно ли, мой сын, ты ощущаешь
в душе своей призвание божие? Я вижу на твоем лице следы глубокой скорби, и если ты, не вынося с душевным смирением тяготеющей над главою твоей десницы всевышнего, движимый единым отчаянием, противным господу, спешишь покинуть отца и матерь, а может быть, супругу и
детей, то
жертва сия не достойна господа: не горесть земная и отчаяние ведут к нему, но чистое покаяние и любовь.
И неизвестная рука, неизвестный голос подал знак, не условный, но понятный всем, но для всех повелительный; это был бедный
ребенок одиннадцати лет не более, который, заграждая путь какой-то толстой барыне, получил от нее удар
в затылок и, громко заплакав, упал на землю… этого было довольно: толпа зашевелилась, зажужжала, двинулась — как будто она до сих пор ожидала только эту причину, этот незначущий предлог, чтобы наложить руки на свои
жертвы, чтоб совершенно обнаружить свою ненависть!
Но ничего не находил царь
в обрядах языческих, кроме пьянства, ночных оргий, блуда, кровосмешения и противоестественных страстей, и
в догматах их видел суесловие и обман. Но никому из подданных не воспрещал приношение
жертв любимому богу и даже сам построил на Масличной горе капище Хамосу, мерзости моавитской, по просьбе прекрасной, задумчивой Эллаан — моавитянки, бывшей тогда возлюбленной женою царя. Одного лишь не терпел Соломон и преследовал смертью — жертвоприношение
детей.
Почто преданы
дети божии
в жертву суете, и голодны, и унижены, и придавлены к земле, как черви
в грязи, — зачем это допущено богом?
Он любил супругу и
детей своих, но с радостию предал бы нас
в жертву отечеству.
Отчего не убить старушонку-процентщицу — так себе, «для себя», чтоб только испытать страшную радость свободы? Какая разница между
жертвою жизнью
в пользу человечества и какою-нибудь сладострастною, зверскою шуткою? Отчего невозможно для одного и того же человека изнасиловать малолетнюю племянницу г-жи Ресслих и все силы свои положить на хлопоты о
детях Мармеладовой? Для чего какая-то черта между добром и злом, между идеалом Мадонны и идеалом содомским?
— Вы говорите как
дитя. Мне жаль вас; я не желаю, чтобы это случилось с вами. Лара! Ты когда-то хотела ехать ко мне
в деревню: я живу очень тесно и, зная твою привычку к этому удобному домику, я не хотел лишать тебя необходимого комфорта; я не принял тогда твоей
жертвы, но нынче я тебя прошу: поедем
в деревню! Теперь лето; я себя устрою кое-как
в чуланчике, а ты займешь комнату, а тем временем кончится постройка, и к зиме ты будешь помещена совсем удобно.
Потом было у них с Таисией много радости с устройством квартиры, с мебелью и арматурой, потом со счастливым рождением первого
ребенка, девочки, названной
в честь бабушки Еленой, Леночкой —
жертва не оказалась бесплодной. Но и люди не оказались неблагодарными, и если Таисия больше молчала, храня свою тайну, то Михаил Михайлович каждый день вспоминал о маман и твердо и на все времена для
детей и внуков установил ее культ.
Увлекшись Николаем Павловичем Зарудиным, она капризно и настойчиво шла к цели, приняла, как должную дань,
жертву подруги, а когда цель эта не была достигнута, поплакала, как
ребенок над сломанной игрушкой, но вскоре утешилась и занялась подвернувшейся ей под руку новой, но эта новая игрушка стала для нее роковой, она сама обратилась
в игрушку человека, блиставшего еще более, чем она, отсутствием нравственных принципов.
Умно приготовлено, хорошо сказано, но какие утешения победят чувство матери, у которой отнимают сына? Все муки ее сосредоточились
в этом чувстве; ни о чем другом не помышляла она, ни о чем не хотела знать. Чтобы сохранить при себе свое
дитя, она готова была отдать за него свой сан, свои богатства, идти хоть
в услужение. Но неисполнение клятвы должно принести ужасное несчастие мужу ее, и она решается на
жертву.
Грязь на торгу по колена, дети-нищие тонут
в ней (говорят, были две
жертвы).
Но судьба обвила свою
жертву крепкими, нерасторгаемыми узами, как змеями, которыми опутаны были Лаокоон [Лаокоон — троянский жрец, вместе с сыновьями удушенный змеями, которых послали боги, помогавшие грекам
в борьбе с троянцами (миф.).] и
дети его…
— Бедное
дитя, ты
жертва, а не виноватая. Впрочем, если бы даже ты и была виновата, то не мне упрекать тебя
в этом… Не мне упрекать мою дочь
в том, что у нее есть любовник.
Оказалось, что чуму занес
в Баратово из Москвы один фабричный, уроженец села. Отправляясь домой из зачумленного города, он не утерпел и купил жене
в подарок кокошник, принадлежавший, по-видимому, умершей от этой страшной болезни. Первою
жертвою чумы пала жена этого фабричного, затем его четверо
детей и, наконец, он сам.
— Разве я тебе говорю, чтобы ты его не любила?.. Но ради этих
детей, которых ждет доля презренных и нищих, если они тебе дороги, тебе должно быть не трудно принести себя
в жертву.
А потому советовал не томить более
дитя в монастыре, а устроить его
в «живую
жертву», Пиднебесный указывал путь не совсем чуждый и незнакомый малороссийскому казачеству: он советовал отдать Савву
в духовное училище, откуда он потом может перейти
в семинарию — и может сделаться сельским священником, а всякий сельский священник может сделать много добра бедным и темным людям и стать через это другом Христовым и другом божиим.
Самого Нордена уже два дня не было дома, он уехал по своим делам
в Петербург, и
в огромном, хорошо натопленном доме, всех комнат которого я еще не знал, было пусто и тихо: по своим комнатам сидели с англичанкой
дети и не шалили, затихла на кухне прислуга, и где-то
в верхних комнатах за их зеркальными стеклами молчала
в одиночестве и болезни молодая и красивая женщина, темная
жертва каких-то неведомых сил.
Она им вдруг внушит прилив какого-то мечтательного желания обнять свое
дитя, без всякой мысли принести ему
в жертву неудобную
в материнстве часть своих порочных привычек.