Неточные совпадения
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин
города, обыватели же суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином
города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Такое мнение, весьма лестное для
гостя, составилось о нем
в городе, и оно держалось до тех пор, покамест одно странное свойство
гостя и предприятие, или, как говорят
в провинциях, пассаж, о котором читатель скоро узнает, не привело
в совершенное недоумение почти всего
города.
Засим, подошедши к столу, где была закуска,
гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по
городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все
в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка.
Зато Ноздрев налег на вина: еще не подавали супа, он уже налил
гостям по большому стакану портвейна и по другому госотерна, потому что
в губернских и уездных
городах не бывает простого сотерна.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет
город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги
в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели
города, во главе с духовенством всех церквей, шли за
город,
в поле — провожать икону Богородицы
в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно
в субботу на пасхальной неделе «
гостить», по очереди, во всех церквах
города, а из церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов» десятки тысяч священной дани
в пользу монастыря.
— Стрельцовы, Ямщиковы, Пушкаревы, Затинщиковы, Тиуновы, Иноземцевы — старейшие фамилии
города, — рассказывал историк, вводя
гостя в просторную комнату с двумя окнами — во двор и
в огород. — Обыватели наши фамилий своих не ценят, во всем
городе только модный портной Гамиров гордится фамилией своей, а она ничего не значит.
Чай он пил с ромом, за ужином опять пил мадеру, и когда все
гости ушли домой, а Вера с Марфенькой по своим комнатам, Опенкин все еще томил Бережкову рассказами о прежнем житье-бытье
в городе, о многих стариках, которых все забыли, кроме его, о разных событиях доброго старого времени, наконец, о своих домашних несчастиях, и все прихлебывал холодный чай с ромом или просил рюмочку мадеры.
— Бог его знает — бродит где-нибудь;
в гости,
в город ушел, должно быть; и никогда не скажет куда — такая вольница! Не знаешь, куда лошадь послать за ним!
К нему все привыкли
в городе, и почти везде, кроме чопорных домов, принимали его, ради его безобидного нрава, домашних его несогласий и ради провинциального гостеприимства. Бабушка не принимала его, только когда ждала «хороших
гостей», то есть людей поважнее
в городе.
Мы повели
гостей в капитанскую каюту: там дали им наливки, чаю, конфект. Они еще с лодки все показывали на нашу фор-брам-стеньгу, на которой развевался кусок белого полотна, с надписью на японском языке «Судно российского государства». Они просили списать ее, по приказанию разумеется, чтоб отвезти
в город, начальству.
Вверху стола сидел старик Корчагин; рядом с ним, с левой стороны, доктор, с другой —
гость Иван Иванович Колосов, бывший губернский предводитель, теперь член правления банка, либеральный товарищ Корчагина; потом с левой стороны — miss Редер, гувернантка маленькой сестры Мисси, и сама четырехлетняя девочка; с правой, напротив — брат Мисси, единственный сын Корчагиных, гимназист VI класса, Петя, для которого вся семья, ожидая его экзаменов, оставалась
в городе, еще студент-репетитор; потом слева — Катерина Алексеевна, сорокалетняя девица-славянофилка; напротив — Михаил Сергеевич или Миша Телегин, двоюродный брат Мисси, и внизу стола сама Мисси и подле нее нетронутый прибор.
— Шикарный немец, — говорил поживший
в городе и читавший романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку завел соловых, выедет с своей хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. — Зимой, на Рождестве, елка была
в большом доме, я
гостей возил тоже; с еклектрической искрой.
В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
Очень важный военный
гость этот, сходя, говорил по-французски об аллегри
в пользу приютов, устраиваемых
в городе, высказывая мнение, что это хорошее занятие для дам: «и им весело, и деньги собираются».
Я не думаю, чтоб он был опасен, притом я позову очень много
гостей, так что его можно всегда вывести, если он что-нибудь, а потом он может где-нибудь
в другом
городе быть мировым судьей или чем-нибудь, потому что те, которые сами перенесли несчастие, всех лучше судят.
Как раз
в это лето,
в июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька с сынком отправились
погостить на недельку
в другой уезд, за семьдесят верст, к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой, ближайшей от нашего
города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя отправился
в Москву).
Между прочим, он мне дал заметить, что посещает иногда соседних помещиков, и
в город ездит
в гости, и
в преферанс играет, и с столичными людьми знается.
Сколько раз наедине,
в своей комнате, отпущенный наконец «с Богом» натешившейся всласть ватагою
гостей, клялся он, весь пылая стыдом, с холодными слезами отчаяния на глазах, на другой же день убежать тайком, попытать своего счастия
в городе, сыскать себе хоть писарское местечко или уж за один раз умереть с голоду на улице.
Неделю
гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками;
в одной книжке были хорошие картинки — звери,
города; а другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал
гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал.
Хотя их компании были дружны, хотя часто одна компания принимала у себя
в гостях другую, хотя часто они соединялись для поездок за
город, но все-таки мысль о солидарности счетов двух разных предприятий была мысль новая, которую надобно было долго и много разъяснять.
Для барышни звон колокольчика есть уже приключение, поездка
в ближний
город полагается эпохою
в жизни, и посещение
гостя оставляет долгое, иногда и вечное воспоминание.
В Перми обрадовались богатому
гостю, и вскоре весь
город толокся
в его столовой.
Старики Бурмакины жили радушно, и
гости ездили к ним часто. У них были две дочери, обе на выданье; надо же было барышням развлеченье доставить. Правда, что между помещиками женихов не оказывалось, кроме закоренелых холостяков, погрязших
в гаремной жизни, но
в уездном
городе и по деревням расквартирован был кавалерийский полк, а между офицерами и женихов присмотреть не
в редкость бывало. Стало быть, без приемов обойтись никак нельзя.
Супруги едут
в город и делают первые закупки. Муж берет на себя, что нужно для приема
гостей; жена занимается исключительно нарядами. Объезжают городских знакомых,
в особенности полковых, и всем напоминают о наступлении зимы. Арсений Потапыч справляется о ценах у настоящих торговцев и убеждается, что хоть он и продешевил на первой продаже, но немного. Наконец вороха всякой всячины укладываются
в возок, и супруги, веселые и довольные, возвращаются восвояси. Слава Богу! теперь хоть кого не стыдно принять.
Святая неделя проходит тихо. Наступило полное бездорожье, так что
в светлое воскресенье семья вынуждена выехать из дома засветло и только с помощью всей барщины успевает попасть
в приходскую церковь к заутрене. А с бездорожьем и
гости притихли; соседи заперлись по домам и отдыхают; даже женихи приехали из
города, рискуя на каждом шагу окунуться
в зажоре.
— Это еще что! погодите, что
в Раисин день будет! Стол-то тогда
в большой зале накроют, да и там не все господа разместятся,
в гостиную многие перейдут. Двух поваров из
города позовем, да кухарка наша будет помогать. Барыня-то и не садятся за стол, а все ходят,
гостей угощают. Так разве чего-нибудь промеж разговоров покушают.
Но все это только цветочки. Приближается 13-е декабря, день ангела Арсения Потапыча. К этому дню приготовляются очень деятельно, так как исстари заведено, что у Пустотеловых к именинам хозяина съезжается целая масса
гостей. Филанида Протасьевна наскоро объезжает соседей и всем напоминает о предстоящем празднестве. Арсений Потапыч тем временем продает еще партию хлеба и едет
в город для новых закупок.
— Ужо
в город приеду к тебе
в гости! — крикнул ему вслед Михей Зотыч, напрасно порываясь подняться. — Там-то не уйдешь от меня… Найдем и на тебя управу!
Все это наводило на мальчика чувство, близкое к испугу, и не располагало
в пользу нового неодушевленного, но вместе сердитого
гостя. Он ушел
в сад и не слышал, как установили инструмент на ножках, как приезжий из
города настройщик заводил его ключом, пробовал клавиши и настраивал проволочные струны. Только когда все было кончено, мать велела позвать
в комнату Петю.
Все встали и отправились на террасу, за исключением Гедеоновского, который втихомолку удалился. Во все продолжение разговора Лаврецкого с хозяйкой дома, Паншиным и Марфой Тимофеевной он сидел
в уголке, внимательно моргая и с детским любопытством вытянув губы: он спешил теперь разнести весть о новом
госте по
городу.
Петр Лукич тоже ни о чем подобном не говорил, но из губернского
города дошли слухи, что на пикнике всем
гостям в карманы наклали запрещенных сочинений и даже сунули их несколько экземпляров приезжему ученому чиновнику.
Для приезжих, случайных
гостей потребовалась прислуга, и тысячи крестьянских девушек потянулись из окрестных деревень
в город.
Мать,
в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие
в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими
гостями или забавляется, или ругает их
в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни
в какие хозяйственные дела, ни
в свои, ни
в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе
в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то
в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть
в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из
города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться
в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Хотя я, живя
в городе, мало проводил времени с отцом, потому что поутру он обыкновенно уезжал к должности, а вечером —
в гости или сам принимал
гостей, но мне было скучно и грустно без него.
Поутру Петр Петрович так же радушно своих
гостей проводил, как и принял, — и обещался, как только будет
в городе, быть у Вихрова.
Прокурор не ездил обыкновенно к брату на эти вечера, но
в настоящий вечер приехал, потому что Виссарион, желая как можно более доставить удовольствия и развлечения
гостям, выдумал пригласить к себе приехавшего
в город фокусника, а Иларион, как и многие умные люди, очень любил фокусы и смотрел на них с величайшим вниманием и любопытством.
В ее квартире была устроена тайная типография, и когда жандармы, узнав об этом, явились с обыском, она, успев за минуту перед их приходом переодеться горничной, ушла, встретив у ворот дома своих
гостей, и без верхнего платья,
в легком платке на голове и с жестянкой для керосина
в руках, зимою,
в крепкий мороз, прошла весь
город из конца
в конец.
—
В субботу у меня будут
гости из
города.
Как сейчас помню я, приехал к нам
в город сынок купеческий к родным
погостить.
— А что, Яков Васильич, теперь у вас время свободное, а лето жаркое,
в городе душно, пыльно: не подарите ли вы нас этим месяцем и не
погостите ли у меня
в деревне? Нам доставили бы вы этим большое удовольствие, а себе, может быть, маленькое развлечение. У меня местоположение порядочное, есть тоже садишко, кое-какая речонка, а кстати вот mademoiselle Полина с своей мамашей будут жить по соседству от нас,
в своем замке…
Он застал ее с матерью. Там было человека два из
города, соседка Марья Ивановна и неизбежный граф. Мучения Александра были невыносимы. Опять прошел целый день
в пустых, ничтожных разговорах. Как надоели ему
гости! Они говорили покойно о всяком вздоре, рассуждали, шутили, смеялись.
Этот Шигалев, должно быть, уже месяца два как
гостил у нас
в городе; не знаю, откуда приехал; я слышал про него только, что он напечатал
в одном прогрессивном петербургском журнале какую-то статью.
Эта возмутительная история возбудила везде
в городе только смех, и хотя бедная поручица и не принадлежала к тому обществу, которое окружало Юлию Михайловну, но одна из дам этой «кавалькады», эксцентричная и бойкая личность, знавшая как-то поручицу, заехала к ней и просто-запросто увезла ее к себе
в гости.
Упомяну еще, кстати, что Варвара Петровна, приняв у себя
гостей, возвратилась вместе с ними
в город (
в одной коляске с Юлией Михайловной), с целью участвовать непременно
в последнем заседании комитета о завтрашнем празднике.
Этот пристав — восторженно-административная личность, Василий Иванович Флибустьеров, был еще недавним
гостем в нашем
городе, но уже отличился и прогремел своею непомерною ревностью, своим каким-то наскоком во всех приемах по исполнительной части и прирожденным нетрезвым состоянием.
По поводу посторонних у меня тоже есть одна мысль, что вышеозначенные члены первой пятерки наклонны были подозревать
в этот вечер
в числе
гостей Виргинского еще членов каких-нибудь им неизвестных групп, тоже заведенных
в городе, по той же тайной организации и тем же самым Верховенским, так что
в конце концов все собравшиеся подозревали друг друга и один пред другим принимали разные осанки, что и придавало всему собранию весьма сбивчивый и даже отчасти романический вид.
Таким образом,
в ближайшую среду все
гости почти одновременно выехали из
города и направились к Синькову, где они застали как самую хозяйку, так равно и пребывавшего у нее камер-юнкера с какими-то озлобленными физиономиями. Дело
в том, что Екатерина Петровна почти окончательно рассорилась с своим адоратером, и ссора эта началась с нижеследующего.
…
В субботу на Пасхе приносят
в город из Оранского монастыря чудотворную икону Владимирской Божией Матери; она
гостит в городе до половины июня и посещает все дома, все квартиры каждого церковного прихода.
В одной из квартир жил закройщик лучшего портного
в городе, тихий, скромный, нерусский человек. У него была маленькая, бездетная жена, которая день и ночь читала книги. На шумном дворе,
в домах, тесно набитых пьяными людьми, эти двое жили невидимо и безмолвно,
гостей не принимали, сами никуда не ходили, только по праздникам
в театр.
В Старогороде проповедь Туберозова уже забывалась. Но к вечеру третьего дня
в город на почтовой телеге приехала пара оригинальных
гостей: длинный сухожильный квартальный и толстый, как мужичий блин, консисторский чиновник с пуговочным носом.