Неточные совпадения
Вронскому, бывшему при нем как бы главным церемониймейстером,
большого труда стоило распределять все предлагаемые принцу различными лицами русские удовольствия. Были и рысаки, и блины, и медвежьи охоты, и тройки, и Цыгане, и кутежи с русским битьем
посуды. И принц с чрезвычайною легкостью усвоил себе русский дух, бил подносы с
посудой, сажал на колени Цыганку и, казалось, спрашивал: что же еще, или только
в этом и состоит весь русский дух?
Горница была
большая, с голландскою печью и перегородкой. Под образами стоял раскрашенный узорами стол, лавка и два стула. У входа был шкафчик с
посудой. Ставни были закрыты, мух было мало, и так чисто, что Левин позаботился о том, чтобы Ласка, бежавшая дорогой и купавшаяся
в лужах, не натоптала пол, и указал ей место
в углу у двери. Оглядев горницу, Левин вышел на задний двор. Благовидная молодайка
в калошках, качая пустыми ведрами на коромысле, сбежала впереди его зa водой к колодцу.
Ему показалось, что
в доме было необычно шумно, как во дни уборки пред
большими праздниками: хлопали двери,
в кухне гремели кастрюли, бегала горничная, звеня
посудой сильнее, чем всегда; тяжело, как лошадь, топала Анфимьевна.
Большой овальный стол был нагружен
посудой, бутылками, цветами, окружен стульями
в серых чехлах;
в углу стоял рояль, на нем — чучело филина и футляр гитары;
в другом углу — два широких дивана и над ними черные картины
в золотых рамах.
Из преступлений одно, именно: кража гороху, моркови и репы по огородам, было
в большом ходу, да однажды вдруг исчезли два поросенка и курица — происшествие, возмутившее весь околоток и приписанное единогласно проходившему накануне обозу с деревянной
посудой на ярмарку. А то вообще случайности всякого рода были весьма редки.
И как уголок их был почти непроезжий, то и неоткуда было почерпать новейших известий о том, что делается на белом свете: обозники с деревянной
посудой жили только
в двадцати верстах и знали не
больше их. Не с чем даже было сличить им своего житья-бытья: хорошо ли они живут, нет ли; богаты ли они, бедны ли; можно ли было чего еще пожелать, что есть у других.
Другое дело «опасные» минуты: они нечасты, и даже иногда вовсе незаметны, пока опасность не превратится
в прямую беду. И мне случалось забывать или, по неведению, прозевать испугаться там, где бы к этому было
больше повода, нежели при падении
посуды из шкафа, иногда самого шкафа или дивана.
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано было «
в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно
в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то, что ему не дают
больше водки, вдруг начал бить свою же собственную
посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла
в доме и все опять-таки для красы; и все
в том же роде, конечно, случилось теперь и с папашей.
Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало чистотой, на окнах было много дорогих цветов; но главную роскошь
в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный стол, хотя, впрочем, и тут говоря относительно: скатерть была чистая,
посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и
большой стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся
в околотке.
Внутри избы были 2 комнаты.
В одной из них находились
большая русская печь и около нее разные полки с
посудой, закрытые занавесками, и начищенный медный рукомойник. Вдоль стен стояли 2 длинные скамьи;
в углу деревянный стол, покрытый белой скатертью, а над столом божница со старинными образами, изображающими святых с
большими головами, темными лицами и тонкими длинными руками.
— Положение среднее. Жалованье маленькое, за битую
посуду больше заплатишь. Пурбуарами живем. Дай Бог здоровья, русские господа не забывают. Только раз одна русская дама,
в Эмсе, повадилась ко мне
в отделение утром кофе пить, а тринкгельду [на чай (от нем. Trinkgeld).] два пфеннига дает. Я было ей назад: возьмите, мол, на бедность себе! — так хозяину, шельма, нажаловалась. Чуть было меня не выгнали.
Но самый
большой и постоянный доход давала съемщикам торговля вином. Каждая квартира — кабак.
В стенах, под полом,
в толстых ножках столов — везде были склады вина, разбавленного водой, для своих ночлежников и для их гостей. Неразбавленную водку днем можно было получить
в трактирах и кабаках, а ночью торговал водкой
в запечатанной
посуде «шланбой».
Кипяток
в семь часов разливали по стаканам без блюдечек, ставили стаканы на каток, а рядом — огромный медный чайник с заваренным для колера цикорием. Кухарка (
в мастерских ее звали «хозяйка») подавала по куску пиленого сахара на человека и нарезанный толстыми ломтями черный хлеб.
Посуду убирали мальчики. За обедом тоже служили мальчики. И так было во всей Москве — и
в больших мастерских, и у «грызиков».
В большом зале — те же люстры, белые скатерти, блестит
посуда…
Бедность и недостаток во всем поразительные: кроме ветхого стола и обрубка дерева вместо стула, никаких следов мебели; кроме жестяного чайника из керосиновой банки, никаких признаков
посуды и домашней утвари; вместо постели кучка соломы, на которой лежит полушубок и вторая рубаха; по мастерству тоже ничего, кроме нескольких игол, нескольких серых ниток, нескольких пуговиц и медного наперстка, служащего вместе с тем и трубкой, так как портной, просверлив
в нем отверстие, по мере надобности вставляет туда тоненький мундштучок из местного камыша: табаку оказалось не
больше как на полнаперстка» (приказ № 318, 1889 г.).]
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее
в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь
посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке, и бедная девочка не знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за отцом
в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к потолку мешков, на полках, которые тянулись по стенам
в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной
посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками;
в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше сказать, мешок с пухом;
в другом — стояла
большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
Снова стало тихо. Лошадь дважды ударила копытом по мягкой земле.
В комнату вошла девочка-подросток с короткой желтой косой на затылке и ласковыми глазами на круглом лице. Закусив губы, она несла на вытянутых руках
большой, уставленный
посудой поднос с измятыми краями и кланялась, часто кивая головой.
— Это, брат, самое худое дело, — отвечает второй лакеи, — это все равно значит, что
в доме
большого нет. Примерно, я теперь
в доме у буфета состою, а Петров состоит по части комнатного убранства… стало быть, если без понятия жить, он
в мою часть, а я
в его буду входить, и будем мы, выходит, комнаты два раза подметать, а
посуду, значит, немытую оставим.
Добро пожаловать! — сказал Морозов, вводя Серебряного
в большую брусяную избу с изразцовою лежанкою, с длинными дубовыми лавками, с драгоценным оружием на стенах и со множеством золотой и серебряной
посуды, красиво установленной на широких полках.
Долго не мог заснуть Матвей, слушая крики, топот ног и звон
посуды. Издали звуки струн казались печальными.
В открытое окно заглядывали тени, вливался тихий шелест, потом стал слышен невнятный ропот, как будто ворчали две собаки,
большая и маленькая.
Однако я успел осмотреться вокруг себя.
Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов
в переднем углу не было. По стенам, вместо обычных охотников с зелеными усами и фиолетовыми собаками и портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная
посуда. Ни совы, ни черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
В глубине ее, под деревьями, вокруг ковра, уставленного закусками и бутылками, расположились Басов, Двоеточие, Шалимов, Суслов, Замыслов, направо от них,
в стороне,
большой самовар, около него Саша моет
посуду, лежит Пустобайка и курит трубку, около него — весла, корзины, железное ведро.
— Да с полсорока
больше своих не дочтемся! Изменники дрались не на живот, а на смерть: все легли до единого. Правда, было за что и постоять! сундуков-то с добром… серебряной
посуды возов с пять, а казны на тройке не увезешь! Наши молодцы нашли
в одной телеге бочонок романеи да так-то на радости натянулись, что насилу на конях сидят. Бычура с пятидесятью человеками едет за мной следом, а другие с повозками поотстали.
…
В тесной и тёмной комнате пили чай, лысый хохотал и вскрикивал так, что на столе звенела
посуда. Было душно, крепко пахло горячим хлебом. Евсею хотелось спать, и он всё поглядывал
в угол, где за грязным пологом стояла широкая кровать со множеством подушек. Летало много
больших, чёрных мух, они стукались
в лоб, ползали по лицу, досадно щекотали вспотевшую кожу. Евсей стеснялся отгонять их.
На перевозе оказалась
посуда,
большая и новая: на одну завозню поставили всех лошадей и карету; меня заперли
в нее с Парашей, опустили даже гардинки и подняли жалюзи, чтоб я не видал волнующейся воды; но я сверх того закутал голову платком и все-таки дрожал от страха во все время переправы; дурных последствий не было.
Смерклось; подали свеч; поставили на стол разные закуски и медный самовар; Борис Петрович был
в восхищении, жена его не знала, как угостить милого приезжего; дверь
в гостиную, до половины растворенная, пропускала яркую полосу света
в соседнюю комнату, где по стенам чернели высокие шкафы, наполненные домашней
посудой;
в этой комнате, у дверей, на цыпочках стояла Ольга и смотрела на Юрия, и
больше нежели пустое любопытство понудило ее к этому…
Он, конечно, не знал подробностей домашней обстановки. Не знал он, что мама его была ни
больше ни меньше, как крайне взбалмошная, хотя и добрая чухонка, переходившая из дома
в дом
в качестве кухарки и отовсюду гонимая, отчасти за излишнюю слабость сердца и постоянные романтические приключения, отчасти за неряшливое обращение с
посудой, бившейся у нее
в руках как бы по собственному капризу.
Посреди комнаты стол
большой, у окна кресло мягкое, с одной стороны стола — диван, дорогим ковром покрытый, а перед столом стул с высокой спинкой, кожею обит. Другая комната — спальня его: кровать широкая, шкаф с рясами и бельём, умывальник с
большим зеркалом, много щёточек, гребёночек, пузырьков разноцветных, а
в стенах третьей комнаты — неприглядной и пустой — два потайные шкафа вделаны:
в одном вина стоят и закуски,
в другом чайная
посуда, печенье, варенье и всякие сладости.
Столовая,
большая неуютная комната. На столе остатки завтрака, вокруг стола беспорядочно разбросаны стулья. Иван,
в тужурке, ходит по комнате, Софья моет чайную
посуду, Федосья убирает её
в буфет.
В такт музыке приносили и уносили блюда; делались преувеличенные, комические, но точные жесты; чистые тарелки перелетали через стол из рук
в руки, вращаясь
в воздухе; ножи, вилки и ложки служили предметами беспрестанного ловкого жонглирования, и, конечно, бил
посуду в большом количестве сияющий от счастья Хохряков!
После чая и ужина Корней тотчас же ушел
в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась
в большой избе убирать
посуду. Корней сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал. Злоба на жену все
больше и
больше ворочалась
в нем. Он достал со стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам
в большой избе.
Патап Максимыч дела свои на базаре кончил ладно. Новый заказ, и
большой заказ, на
посуду он получил, чтоб к весне непременно выставить на пристань тысяч на пять рублей
посуды, кроме прежде заказанной; долг ему отдали, про который и думать забыл; письма из Балакова получил: приказчик там сходно пшеницу купил, будут барыши хорошие; вечерню выстоял, нового попа
в служении видел; со Снежковым встретился, насчет Настиной судьбы толковал; дело, почитай, совсем порешили. Такой ладный денек выпал, что редко бывает.
— Эй, кто там! — зычным голосом крикнул Чапурин. — Беги к Манефе за стаканами да молви ей, спа́сеннице: «Гости, мол, пьют да
посуду бьют, а кому-де то не мило, того мы и
в рыло!..»
Больше бы
посуды присылала — рука, мол, у братца расходилась!.. Знай наших, понимай своих!..
— Я решил, чтобы как покойник Савельич был у нас, таким был бы и Алексей, — продолжал Патап Максимыч. — Будет
в семье как свой человек, и обедать с нами и все… Без того по нашим делам невозможно… Слушаться не станут работники, бояться не будут, коль приказчика к себе не приблизишь. Это они чувствуют… Матренушка! — крикнул он, маленько подумав, работницу, что возилась около
посуды в большой горенке.
— Матушка-то и
в Осиповке совсем больнешенька была, — молвила Фленушка, прибирая чайную
посуду. — Последние дни
больше лежала, из боковушки не выходила.
Топорков положил шляпу и сел; сел прямо, как манекен, которому согнули колени и выпрямили плечи и шею. Княгиня и Маруся засуетились. У Маруси сделались
большие глаза, озабоченные, точно ей задали неразрешимую задачу. Никифор,
в черном поношенном фраке и серых перчатках, забегал по всем комнатам. Во всех концах дома застучала чайная
посуда и посыпались со звоном чайные ложки. Егорушку зачем-то вызвали на минуту из залы, вызвали потихоньку, таинственно.
После того как Андрей Иванович и Ляхов ушли
в «Сербию», Александра Михайловна перемыла
посуду, убрала стол и села к окну решать задачу на именованные числа. По воскресеньям Елизавета Алексеевна, воротившись из школы, по просьбе Александры Михайловны занималась с нею. Правду говоря,
большого желания учиться у Александры Михайловны не было; но она училась, потому что училась Елизавета Алексеевна и потому, что учение было для Александры Михайловны запретным плодом.
В огромной зале трапезы все было готово к обеду. Столы стояли покоем, с грубоватой оловянной
посудой и полотенцами на несколько человек. К отворенным дверям ее, с прохода через сени, двигались,
больше попарно, монахи
в клобуках и служки
в низких триповых шапках.
В зале накрыт был стол во всю длину, человек на четырнадцать. Особой столовой у Марфы Николаевны не было. Она не любила и
больших дубовых шкапов.
Посуда помещалась
в «буфетной» комнате. Белые с золотом обои, рояль, ломберные столы, стулья, образ с лампадкой; зала смотрела суховато-чопорно и чрезвычайно чисто. За чистотой блюла сама Марфа Николаевна, а Любаша, напротив, оставляла везде следы своей непорядочности.
Под конец обеда, бывало, станут заздравную пить. Пили ее
в столовой шампанским,
в галерее — вишневым медом… Начнут князя с ангелом поздравлять, «ура» ему закричат, певчие «многие лета» запоют, музыка грянет, трубы затрубят, на угоре из пушек палить зачнут, шуты вкруг князя кувыркаются, карлики пищат, немые мычат по-своему,
большие господа за столом пойдут на счастье имениннику
посуду бить, а медведь ревет, на задние лапы поднявшись.
Наша деревня с каждым днем разрушалась. Фанзы стояли без дверей и оконных рам, со многих уже сняты были крыши; глиняные стены поднимались среди опустошенных дворов, усеянных осколками битой
посуды. Китайцев
в деревне уже не было. Собаки уходили со дворов, где жили теперь чужие люди, и — голодные, одичалые —
большими стаями бегали по полям.
Мягкий диван, со стоящим перед ним
большим овальным столом, два кресла и стулья с мягкими сиденьями составляли главную меблировку комнаты. Над диваном висело зеркало
в черной раме, а на диване было несколько шитых шерстью подушек.
Большой шитый шерстью ковер покрывал
большую часть пола.
В одном из углов комнаты стояла горка с фарфоровой и хрустальной
посудой, а
в другом часы
в высоком футляре.
Чайный стол накрыт цветной скатертью. Кипящий на нем
больших размеров самовар,
посуда и лежащие на тарелках печенья и разные сласти и освещавшая комнату восковая свеча
в металлическом подсвечнике указывали на относительное довольство обитателей домика.
Посуда, обыкновенно содержимая у раскольников
в большой чистоте, была разбросана
в беспорядке по столу и залавкам.
— Квартиренку надо из мусорных и
посуду… Я зашла уже и посмотрела, квартира есть
в подвальном этаже, и с
большою комнатой. Самое чудесное для прачечной, а
в другой, маленькой, можно жить с девушкой и с ребенком. Я бы взяла двух девчонок, да сама третья стала, и все бы мы пропитались, и ребенку путь показала бы.