Неточные совпадения
К тому же правительство Бонапарта превосходно поставлено, чтоб пользоваться доносчиками всех партий. Оно представляет революцию и реакцию, войну и
мир, 89 год и католицизм, падение Бурбонов и 41/2 %. Ему служит и Фаллу-иезуит, и Бильо-социалист, и Ларошжаклен-легитимист, и
бездна людей, облагодетельствованных Людовиком-Филиппом. Растленное всех партий и оттенков естественно стекает и бродит
в тюльерийском дворце.
У меня всегда было чувство, что этот высоко культурный и свободолюбивый
мир висит над
бездной и будет свержен
в эту
бездну катастрофой войны или революции.
Человек остался одиноким сам с собой, перед
бездной пустоты, отрезанным от живой конкретности, и ему осталось лишь постулировать утешительное, лишь субъективно воссоздавать утерянную божественность
в мире.
В лихорадочном блеске мириадами искрившихся звезд чувствовалось что-то неудовлетворенное, какая-то недосказанная тайна, которая одинаково тяготит несмываемым гнетом как над последним лишаем, жадно втягивающим
в себя где-нибудь
в расселине голого камня ночную сырость, так и над венцом творения, который вынашивает
в своей груди неизмеримо больший
мир, чем вся эта переливающаяся
в фосфорическом мерцании
бездна.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя
в мрачную
бездну неугасимого огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав
в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный свет божественной жизни обменял на внешний свет вещественного
мира.
Все дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот
в следующую секунду все встрепенется и зазвучит
в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны
мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко
в темно-синюю
бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения…
Сердце захолонуло. Я все забыл: где я? что я? Я вижу себя стоящим
в необъятном просторе: мрак
бездны глубоко внизу, розовое золото двух снеговых вершин над моим, гигантских размеров, вторым «я». Стою, не
в силах пошевелиться. Второй «я» зачаровал меня, поглотил весь
мир. Он начинает бледнеть и как будто таять.
В пространстве синего эфира
Один из ангелов святых
Летел на крыльях золотых,
И душу грешную от
мираОн нес
в объятиях своих.
И сладкой речью упованья
Ее сомненья разгонял,
И след проступка и страданья
С нее слезами он смывал.
Издалека уж звуки рая
К ним доносилися — как вдруг,
Свободный путь пересекая,
Взвился из
бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо
в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя...
Зашумели ручьи, и расторгнулся лед,
И сквозят темно-синие
бездны,
И на глади зеркальной таинственных вод
Возрожденных небес отражается свод
В красоте лучезарной и звездной.
И вверху и внизу все
миры без конца,
И двояко является вечность:
Высота с глубиной хвалят вместе творца,
Славят вместе его бесконечность!
Солнце зашло.
Высказываясь все с большей решительностью, Овэн наконец прямо обвинил все клерикальное направление
в бессилии и пустоте за то, что оно, толкуя о нравственности и о добре, на деле оказывалось слугою сильных
мира и не заботилось о том, чтоб извлечь из
бездны нищеты и разврата миллионы людей, погибавших под гнетом своих притеснителей.
Мой страх исчез. Мучительно-приятно
С томящей негой жгучая тоска
Во мне
в один оттенок непонятный
Смешалася. Нет
в мире языка
То ощущенье передать; невнятно
Мне слышался как зов издалека,
Мне словно
мир провиделся надзвездный —
И чуялась как будто близость
бездны.
Если
мир содержится
в Боге, но не есть Бог, ибо отделен от Божества непереходимой
бездной трансцендентности, то и подлинная религия может основываться на нисхождении Божества
в мир, на вольном
в него вхождении, приближении к человеку, т. е. на откровении, или, иначе говоря, она необходимо является делом благодати, сверхприродного или сверхмирного действия Божества
в человеке.
Но эта «тьма кромешная», голая потенциальность,
в подполье тварности есть как бы второй центр (лжецентр) бытия, соперничающий с Солнцем
мира, источником полноты его, и для героев подполья он имеет своеобразное притяжение, вызывает
в них иррациональную, слепую волю к ничто, головокружительное стремление
в бездну, подобное которому ощущается, если смотреть вниз с большой высоты.
В этой иллюзии держит человека Аполлон. Он — бог «обманчивого» реального
мира. Околдованный чарами солнечного бога, человек видит
в жизни радость, гармонию, красоту, не чувствует окружающих
бездн и ужасов. Страдание индивидуума Аполлон побеждает светозарным прославлением вечности явления. Скорбь вылыгается из черт природы. Охваченный аполлоновскою иллюзией, человек слеп к скорби и страданию вселенной.
В страхе же человек совсем не переживает аффекта стояния перед
бездной, перед тайной, перед бесконечностью, наоборот, он погружен
в низший, обыденный, посюсторонний
мир.
Для каждого из нас и для всего
мира наступает катастрофа, скачок через
бездну, непостижимый выход из времени,
в самом времени совершающийся.
Древний страх, терзавший человека, беспомощность и покинутость человека, искание помощи и покровительства есть смешение священного, трансцендентного ужаса перед тайной бытия, перед
бездной и страха животного, овладевшего грешным
миром, страха
в узком смысле слова.
В крайних формах восточной аскезы, для которой человек и
мир есть сплошной грех,
в кальвинизме с его пафосом могущества и славы Божьей и унижения человека как существа безнадежно греховного, даже
в бартианстве (Бог — все, человек — ничто) мы видим незаметный переход дуализма (трансцендентная
бездна между человеком и Богом)
в монизм,
в пантеизм, основанный не на обоготворении человека и
мира, а на унижении человека и
мира.
В борьбе
миры с
мирами,
С звездами грозный сонм комет,
Пространства
бездн времен с веками,
С луною солнце — с мраком свет.
Всемирный революционный социализм большевиков хочет превратить камни
в хлеба, броситься
в революционную
бездну в надежде на революционное чудо и основать вековечное царство
мира сего, подменяющее царство Божье.
Дух этот соглашается поклониться царству
мира сего и броситься
в бездну.
Своеобразная трагедия русской революции —
в развержении зияющей
бездны, разделяющей и противополагающей
мир труда духовного, умственного, творческого,
мир создателей ценностей культуры и благ государства и
мир труда материального, бескачественного,
мир варварски враждебный всякой культуре и всякому государству.