Неточные совпадения
И скоро звонкий голос Оли
В семействе Лариных умолк.
Улан, своей невольник доли,
Был должен ехать с нею в полк.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, с дочерью прощаясь,
Казалось, чуть жива была,
Но Таня плакать не могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее
печальное лицо.
Когда все
вышли на крыльцо,
И всё, прощаясь, суетилось
Вокруг кареты молодых,
Татьяна проводила их.
Морозна ночь, всё небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно…
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице
выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит
печальная луна…
Чу… снег хрустит… прохожий; дева
К нему на цыпочках летит,
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя? Смотрит он
И отвечает: Агафон.
Во время путешествия он заметно успокоился; но по мере приближения к дому лицо его все более и более принимало
печальное выражение, и когда,
выходя из коляски, он спросил у выбежавшего, запыхавшегося Фоки: «Где Наталья Николаевна?» — голос его был нетверд и в глазах были слезы.
Внезапный звук пронесся среди деревьев с неожиданностью тревожной погони; это запел кларнет. Музыкант,
выйдя на палубу, сыграл отрывок мелодии, полной
печального, протяжного повторения. Звук дрожал, как голос, скрывающий горе; усилился, улыбнулся грустным переливом и оборвался. Далекое эхо смутно напевало ту же мелодию.
Он
вышел и хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще
печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Теперь вообразите себе мою небольшую комнатку,
печальный зимний вечер, окна замерзли, и с них течет вода по веревочке, две сальные свечи на столе и наш tête-à-tête. [разговор наедине (фр.).] Далес на сцене еще говорил довольно естественно, но за уроком считал своей обязанностью наиболее удаляться от натуры в своей декламации. Он читал Расина как-то нараспев и делал тот пробор, который англичане носят на затылке, на цезуре каждого стиха, так что он
выходил похожим на надломленную трость.
Он без шума
вышел из дома, велел сказать Варваре Павловне, которая еще спала, что он вернется к обеду, и большими шагами направился туда, куда звал его однообразно
печальный звон.
Райнер понимал, что Агату ничто особенное не тянуло в Польшу, но что ее склонили к этому, пользуясь ее
печальным положением. Он
вышел за ворота грязного двора, постоял несколько минут и пошел, куда вели его возникавшие соображения.
Из этого
вышло много весьма
печальных историй: я приходил в бешенство, бранился и хотел застрелить из пушки Волкова, если он только дотронется до моей сестрицы.
— Я с этим, собственно, и пришел к тебе. Вчера ночью слышу стук в мою дверь. Я
вышел и увидал одну молоденькую девушку, которая прежде жила в номерах; она вся дрожала, рыдала, просила, чтоб ей дали убежище; я сходил и схлопотал ей у хозяйки номер, куда перевел ее, и там она рассказала мне свою
печальную историю.
Павел исполнил все это и
вышел в очень неудовлетворенном состоянии: ему казалось, что он слишком мало покаялся; и потому, чтобы хоть как-нибудь пополнить это, он, творя внутреннее покаяние, прослушал все правила и в таком же
печальном и тревожном состоянии простоял всю заутреню.
С
печальными и тяжелыми мыслями
вышел он от Абреевых и не в состоянии даже был ехать к Эйсмондам.
И вот, когда Юлия
вышла из детства, ее на первом шагу встретила самая
печальная действительность — обыкновенный муж. Как он далек был от тех героев, которых создало ей воображение и поэты!
Миропа Дмитриевна непременно ожидала, что Рыжовы примут ее приветливо и даже с уважением, но, к удивлению своему, она совершенно этого не встретила, и началось с того, что к ней
вышла одна только старуха-адмиральша с лицом каким-то строгим и
печальным и объявила, что у нее больна дочь и что поэтому они ни с кем из знакомых своих видаться не будут.
Кажут они нам лесище густейший, — одно слово, роща целая, хоть на сруб покупай, — и
выходит в эту самую рощу принец, печальный-распечальный, как бы по торговле что случилось али с хозяюшкой поразмолвился…
В поле тяжело и низко летели вороны, и когда птица летела над лужей, то раздваивалась.
Вышла со двора высокая баба с густыми бровями на
печальном лице, поклонилась Матвею.
Пустобайка. Сору-то сколько… черти! Вроде гуляющих, эти дачники… появятся, насорят на земле — и нет их… А ты после ихнего житья разбирай, подметай… (Громко, с досадой стучит трещоткой и свистит. Кропилкин отвечает свистом. Пустобайка уходит. Калерия
выходит и садится под соснами,
печальная, задумчивая. Прислушивается к пению, покачивая головой, тихо подпевает. С правой стороны в лесу раздается голос Пустобайки.)
Дни, когда в окна стучит холодный дождь и рано наступают сумерки, и стены домов и церквей принимают бурый,
печальный цвет, и когда,
выходя на улицу, не знаешь, что надеть, — такие дни приятно возбуждали их.
Две причины могли произвесть эту
печальную перемену: догнав во всех классах моих товарищей, получая обыкновенные, весьма небольшие, уроки, которые я часто выучивал не
выходя из класса, я ничем не был занят не только во все время, свободное от ученья, но даже во время классов, — и умственная деятельность мальчика, потеряв существенную пищу, вся обратилась на беспрестанное размышление и рассматриванье своего настоящего положения, на беспрестанное воображание, что делается в его семействе, как тоскует о нем его несчастная мать, и на воспоминание прежней, блаженной деревенской жизни.
И в первые же дни вся эта компания, с большой неохотой допущенная Жегулевым, обособилась вокруг Васьки Соловьева; и хотя сам Васька был неизменно почтителен, ни на шаг не
выходил из послушания, а порою даже приятно волновал своей красивой щеголеватостью, но не было в глазах его ясности и дна: то выпрет душа чуть не к самому носу, и кажется он тогда простым, добрым и наивно-печальным, то уйдет душа в потемки, и на месте ее в черных глазах бездонный и жуткий провал.
В ласковый день бабьего лета Артамонов, усталый и сердитый,
вышел в сад. Вечерело; в зеленоватом небе, чисто выметенном ветром, вымытом дождямии, таяло, не грея, утомлённое солнце осени. В углу сада возился Тихон Вялов, сгребая граблями опавшие листья,
печальный, мягкий шорох плыл по саду; за деревьями ворчала фабрика, серый дым лениво пачкал прозрачность воздуха. Чтоб не видеть дворника, не говорить с ним, хозяин прошёл в противоположный угол сада, к бане; дверь в неё была не притворена.
Улица, на которую
выходили окна моей комнаты, имела теперь самый
печальный вид: ряды домиков, очень красивых в хорошую погоду, теперь выглядели мрачно, а непролазная грязь посредине улицы представляла самое отвратительное зрелище, точно целая река грязи, по которой плыли телеги с дровами, коробья с углем, маленькие тележки с рудой и осторожно пробирались пешеходы возле самых домов по кое-как набросанным, скользким от дождя жердочкам, камням и жалким остаткам недавно зеленой «полянки».
— Что же ты, дура, давно мне не скажешь, — проговорила Перепетуя Петровна, вставая проворно с постели, насколько может проворно встать женщина лет около пятидесяти и пудов шести веса, а потом, надев перед зеркалом траурный тюлевый чепец, с
печальным лицом, медленным шагом
вышла в гостиную. Гостья и хозяйка молча поцеловались и уселись на диване.
Вскочил он, бутылки со стола повалились, посуда дребезжит, и что-то полилось торопливо,
печальным ручьём.
Вышел я в сад, лёг. Ноет сердце моё, как простуженная кость. Тихо, и слышу я крики Антония...
— Первые годы после нашего супружества, — сказали маменька очень
печальным голосом и трогательно подгорюнились рукою, — я была и хороша и разумна. А вот пятнадцать лет, счетом считаю, как не знаю, не ведаю, отчего я у вас из дур не
выхожу. Зачем же вы меня, дуру, брали? А что правда, я то и говорю, что ваши все науки дурацкие. Вот вам пример: Трушко, также ваша кровь, а мое рождение; но так так он еще непорочен и телом, и духом, и мыслию, так он имеет к ним сильное отвращение.
И вот понемножку, вполголоса, Меркулов начинает напевать. Сначала в его песне почти нет слов.
Выходит что-то заунывное,
печальное и бестолковое, но размягчающее и приятно шевелящее душу: «Э-э-а-ах ты-ы, да э-э-ох го-о-орько-о…» Потом начинают подбираться и слова — все такие хорошие, трогательные слова...
В это время
вышел из-за угла Матюшка, что-то с несвойственным ему
печальным лицом, и робко подошел к Пузичу.
Все останавливаются, граф
выходит на авансцену; выражение лица его
печальное и серьезное. Граф начинает медленно и довольно протяжно говорить.
С каким искренним удовольствием
вышел я на
печальный двор, отвсюду обставленный солдатами, чистый, плоский, выметенный, без травы, без зелени; правда, по углам стояли деревья, но они были печальны, мертвые листья падали с них, и они казались мне то потерянными бедными узниками, грустящими, оторванными от родных лесов, то часовыми, которые без смены стерегут заключенных.
Жила-была в зеленом лесу прехорошенькая белочка, и все ее любили. И летом белочка была рыженькая, а зимою, когда вокруг все белело, и она одевалась во все белое — такая модница и раскрасавица! И зубки у белочки были беленькие, остренькие, чудесные грызуночки, коловшие орехи, как щипцами. Но, к несчастью, белочка была благоразумна, — да, да, благоразумна! — и вот что из этого
вышло, какое горе, какое несчастье: в зеленом лесу до сих пор все плачут, когда вспоминают эту
печальную историю.
Вышли на крыльцо. Петр Михайлыч простился, сел на лошадь и поехал шагом; Зина и Власич пошли проводить его немного. Было тихо, тепло и чудесно пахло сеном; на небе меж облаков ярко горели звезды. Старый сад Власича, видевший на своем веку столько
печальных историй, спал, окутавшись в потемки, и почему-то было грустно проезжать через него.
Я вижу, как Наденька
выходит на крылечко и устремляет
печальный, тоскующий взор на небо…
Самая рыночная площадь имеет несколько
печальный вид: дом портного
выходит чрезвычайно глупо не всем фасадом, но углом; против него строится лет пятнадцать какое-то каменное строение о двух окнах; далее стоит сам по себе модный дощатый забор, выкрашенный серою краскою под цвет грязи, который, на образец другим строениям, воздвиг городничий во время своей молодости, когда не имел еще обыкновения спать тотчас после обеда и пить на ночь какой-то декокт, заправленный сухим крыжовником.
Ей хотелось остаться одной и думать. Присутствие мужа, даже спящего, стесняло ее.
Выйдя на палубу, она невольно села на то же самое место, где сидела раньше. Небо стало еще холоднее, а вода потемнела и потеряла свою прозрачность. То и дело легкие тучки, похожие на пушистые комки ваты, набегали на светлый круг луны и вдруг окрашивались причудливым золотым сиянием.
Печальные, низкие и темные берега так же молчаливо бежали мимо парохода.
Уж пóд вечер, когда разошлись по домам поминальщики,
вышел он из боковуши и увидал Пантелея. Склонив голову на руки, сидел старик за столом, погруженный в
печальные думы. Удивился он Алексею.
Я
вышел из больницы, а восклицательные знаки моего рецепта неотступно стояли перед моими глазами. Мне вспоминались слова д-ра Рехтзамера: «Ни в одном из моих случаев я не мог констатировать смерти больного в зависимости от отравления наперстянкой». — Ну, а если на мою долю выпадет
печальная необходимость «констатировать смерть от отравления наперстянкой», — наперстянкой, выписывая которую я сам ставил такие красноречивые восклицательные знаки?
Ободряемые этим, мы решились предъявить права свои и
выйти из
печального положения, в какое поставлены.
— Сударь! — сказал Я с достоинством. — Здесь произошло
печальное недоразумение. Перед вами вочеловечившийся Сатана… вы понимаете? Он
вышел на вечернюю прогулку и неосторожно заблудился в лесу… в лесу, сударь, в лесу! Не будете ли добры, сударь, и не укажете ли ему ближайшей дороги к вечности? Ага! Благодарю вас, я так и думал. Прощайте!
Дверь из комнаты Нины отворилась, и
вышла Maman, очень
печальная и важная, в сопровождении доктора. Они меня не заметили. Проходя совсем близко от меня, Maman произнесла тихо, обращаясь к доктору...
Где-то за церковью запели великолепную
печальную песню. Нельзя было разобрать слов и слышались одни только голоса: два тенора и бас. Оттого, что все прислушались, во дворе стало тихо-тихо… Два голоса вдруг оборвали песню раскатистым смехом, а третий, тенор, продолжал петь и взял такую высокую ноту, что все невольно посмотрели вверх, как будто голос в высоте своей достигал самого неба. Варвара
вышла из дому и, заслонив глаза рукою, как от солнца, поглядела на церковь.
В ее глазах блеснул угрожающий огонек. Она медленно
вышла из гостиной, оставив своего гостя в
печальном одиночестве.
Староста
вышел. Княгиня Васса Семеновна осталась одна. Некоторое время она сидела в глубокой задумчивости. Доклад старосты, состоявший из двух слов: «Никита вернулся», всколыхнул
печальное отдаленное прошлое княгини.
Наступило время обеда, к которому
вышла Зинаида Павловна —
печальная, молчаливая.
Фраза могла бы
выйти язвительной, но звук получился
печальный, в нем слышались почти слезы.
Гораздо упорнее были заботы о крестительстве, но, к сожалению, и тут тоже довольно часто
выходили своего рода
печальные курьезы.