Неточные совпадения
Не успел он
выйти на улицу, размышляя об всем этом и в то же время таща
на плечах медведя, крытого коричневым сукном, как
на самом повороте в
переулок столкнулся тоже с господином в медведях, крытых коричневым сукном, и в теплом картузе с ушами.
Наконец, вот и
переулок; он поворотил в него полумертвый; тут он был уже наполовину спасен и понимал это: меньше подозрений, к тому же тут сильно народ сновал, и он стирался в нем, как песчинка. Но все эти мучения до того его обессилили, что он едва двигался. Пот шел из него каплями, шея была вся смочена «Ишь нарезался!» — крикнул кто-то ему, когда он
вышел на канаву.
Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг,
выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в
переулок. Несмотря
на то, что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны.
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек
вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м
переулке,
на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.
Раскольников преимущественно любил эти места, равно как и все близлежащие
переулки, когда
выходил без цели
на улицу.
Самгин шел бездумно, бережно охраняя чувство удовлетворения, наполнявшее его, как вино стакан. Было уже синевато-сумрачно, вспыхивали огни, толпы людей, густея, становились шумливей. Около Театральной площади из
переулка вышла группа людей, человек двести, впереди ее — бородачи, одетые в однообразные поддевки; выступив
на мостовую, они угрюмо, но стройно запели...
«Вот и я привлечен к отбыванию тюремной повинности», — думал он, чувствуя себя немножко героем и не сомневаясь, что арест этот — ошибка, в чем его убеждало и поведение товарища прокурора. Шли
переулками, в одном из них, шагов
на пять впереди Самгина, открылась дверь крыльца,
на улицу
вышла женщина в широкой шляпе, сером пальто, невидимый мужчина, закрывая дверь, сказал...
Когда они входили в ворота, из калитки вдруг
вышел Марк. Увидя их, он едва кивнул Райскому, не отвечая
на его вопрос: «Что Леонтий?» — и, почти не взглянув
на Веру, бросился по
переулку скорыми шагами.
Райский постучал опять, собаки залаяли,
вышла девочка, поглядела
на него, разиня рот, и тоже ушла. Райский обошел с
переулка и услыхал за забором голоса в садике Козлова: один говорил по-французски, с парижским акцентом, другой голос был женский. Слышен был смех, и даже будто раздался поцелуй…
Заглянув еще в некоторые улицы и
переулки, мы
вышли на большую дорогу и отправились домой.
Они успокоились, когда мы
вышли через узенькие
переулки в поле и стали подниматься
на холмы. Большая часть последовала за нами. Они стали тут очень услужливы, указывали удобные тропинки, рвали нам цветы, показывали хорошие виды.
Мы
вышли… Какое богатство, какое творчество и величие кругом в природе! Мы ехали через предместья Санта-Круц, Мигель и выехали через канал,
на который
выходят балконы и крыльца домов, через маленький мостик, через глухие улицы и
переулки на Пассиг.
По обе стороны
переулка шел плетень, за которым тянулись огороды прилежащих домов;
переулок же
выходил на мостки через нашу вонючую и длинную лужу, которую у нас принято называть иногда речкой.
При Купеческом клубе был тенистый сад, где члены клуба летом обедали, ужинали и
на широкой террасе встречали солнечный восход, играя в карты или чокаясь шампанским. Сад
выходил в Козицкий
переулок, который прежде назывался Успенским, но с тех пор, как статс-секретарь Екатерины II Козицкий выстроил
на Тверской дворец для своей красавицы жены, сибирячки-золотопромышленницы Е. И. Козицкой,
переулок стал носить ее имя и до сих пор так называется.
С каждым годом все чаще и чаще стали студенты
выходить на улицу. И полиция была уже начеку. Чуть начнут собираться сходки около университета, тотчас же останавливают движение, окружают цепью городовых и жандармов все
переулки, ведущие
на Большую Никитскую, и огораживают Моховую около Охотного ряда и Воздвиженки. Тогда открываются двери манежа, туда начинают с улицы тащить студентов, а с ними и публику, которая попадается
на этих улицах.
В выходящем
на проезд доме помещался трактир Арсентьича, задний фасад которого
выходил на огромнейший двор, тянувшийся почти до Златоустовского
переулка.
Он только заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел было обойти одним
переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: «Всё равно!» Когда они уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца
вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули
на подходивших, точно и не приметили.
Тарантас поехал. Павел
вышел за ворота проводить его. День был ясный и совершенно сухой; тарантас вскоре исчез, повернув в
переулок. Домой Вихров был не в состоянии возвратиться и поэтому велел Ивану подать себе фуражку и
вышел на Петровский бульвар. Тихая грусть, как змея, сосала ему душу.
Забор, окружавший дом,
выходил чуть не
на средину
переулка, к забору была прилажена деревянная настилка для проходящих.
И ему вдруг нетерпеливо, страстно, до слез захотелось сейчас же одеться и уйти из комнаты. Его потянуло не в собрание, как всегда, а просто
на улицу,
на воздух. Он как будто не знал раньше цены свободе и теперь сам удивлялся тому, как много счастья может заключаться в простой возможности идти, куда хочешь, повернуть в любой
переулок,
выйти на площадь, зайти в церковь и делать это не боясь, не думая о последствиях. Эта возможность вдруг представилась ему каким-то огромным праздником души.
Я прошел наш пустынный
переулок и
вышел на большую улицу, где стали встречаться и пешеходы и ломовые с дровами
на санях, достававших полозьями до мостовой.
Когда я
вышел из Чернышевского
переулка на Тверскую, она кишела гуляющими москвичами, а вереницы рабочего народа с окраин стремились по направлению к Тверской заставе.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию
на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и
вышли на берег,
на этот раз повернув налево, тоже в длинный и глухой
переулок, но которым короче было пройти в центр города, чем давешним путем по Богоявленской улице.
Они
вышли. Петр Степанович бросился было в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими.
На бегу ему припомнился
переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по
переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в
переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне
выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, —
на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями
на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Как раз в эту минуту
вышло вечернее прибавление, и все внимание площадки и прилегающих
переулков обратилось к небольшому балкону, висевшему над улицей,
на стене Tribune-building (дом газеты «Трибуна»).
На этот балкончик
выходили люди с кипами газет, брали у толпившихся внизу мальчишек, запрудивших весь
переулок, их марки, а взамен кидали им кипы газет.
— Клянусь… — начал он, но я уже встал. Не знаю, продолжал он сидеть
на ступенях подъезда или ушел в кабак. Я оставил его в
переулке и
вышел на площадь, где у стола около памятника не застал никого из прежней компании. Я спросил Кука,
на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему в гостиницу.
Вдруг из
переулка раздалась лихая русская песня, и через минуту трое бурлаков, в коротеньких красных рубашках, с разукрашенными шляпами, с атлетическими формами и с тою удалью в лице, которую мы все знаем,
вышли обнявшись
на улицу; у одного была балалайка, не столько для музыкального тона, сколько для тона вообще; бурлак с балалайкой едва удерживал свои ноги; видно было по движению плечей, как ему хочется пуститься вприсядку, — за чем же дело?
Татьяна Власьевна по Гнилому
переулку вышла на большую заводскую площадь, посредине которой неправильной глыбой темнела выступавшая углами, вновь строившаяся единоверческая церковь.
Незадолго передо мной
вышел в отставку фельдфебель 8-й роты Страхов, снял квартиру в подвале в Никитском
переулке со своей женой Марией Игнатьевной и ребенком и собирался поступить куда-то
на место.
Выйдя из Благородного Собрания, наняли извозчика
на Остоженку, в Савеловский
переулок, где жила Рассудина. Лаптев всю дорогу думал о ней. В самом деле, он был ей многим обязан. Познакомился он с нею у своего друга Ярцева, которому она преподавала теорию музыки. Она полюбила его сильно, совершенно бескорыстно и, сойдясь с ним, продолжала ходить
на уроки и трудиться по-прежнему до изнеможения. Благодаря ей он стал понимать и любить музыку, к которой раньше был почти равнодушен.
Едва мы подошли к углу, как Дюрок посмотрел назад и остановился. Я стал тоже смотреть. Скоро из ворот
вышел Варрен. Мы спрятались за углом, так что он нас не видел, а сам был виден нам через ограду, сквозь ветви. Варрен посмотрел в обе стороны и быстро направился через мостик поперек оврага к поднимающемуся
на той стороне
переулку.
На этот
переулок выходили с одной стороны сарай Ивана Ивановича, с другой — амбар, ворота и голубятня Ивана Никифоровича.
Когда пробило девять часов, я не мог усидеть в комнате, оделся и
вышел, несмотря
на ненастное время. Я был там, сидел
на нашей скамейке. Я было пошел в их
переулок, но мне стало стыдно, и я воротился, не взглянув
на их окна, не дойдя двух шагов до их дома. Я пришел домой в такой тоске, в какой никогда не бывал. Какое сырое, скучное время! Если б была хорошая погода, я бы прогулял там всю ночь…
Петрович
вышел вслед за ним и, оставаясь
на улице, долго еще смотрел издали
на шинель и потом пошел нарочно в сторону, чтобы, обогнувши кривым
переулком, забежать вновь
на улицу и посмотреть еще раз
на свою шинель с другой стороны, то есть прямо в лицо.
Была прекрасная летняя ночь, тихая и светлая, как это бывает иногда в Петербурге. Из Садовой мы
вышли на набережную Фонтанки, хотя это было дальше, и так прошли до Сенной. Брата моего уже не было у Надежды Федоровны, в окнах было темно; он ушел спать домой, а Степан проводил его; мы жили тогда
на другой квартире, в доме Волкова, очень близко от Шушерина, в том
переулке, который идет с Сенной
на Екатеринку.
Одним длинным
переулком он
вышел на площадку, где стояла приходская церковь.
Старик и молодая женщина вошли в большую, широкую улицу, грязную, полную разного промышленного народа, мучных лабазов и постоялых дворов, которая вела прямо к заставе, и повернули из нее в узкий, длинный
переулок с длинными заборами по обеим сторонам его, упиравшийся в огромную почерневшую стену четырехэтажного капитального дома, сквозными воротами которого можно было
выйти на другую, тоже большую и людную улицу.
Уже темнело, и с поля, куда
выходил одним концом глухой
переулок, надвигалась серая снежная мгла; в низеньком черном строении, стоявшем поперек улицы,
на выезде, зажегся красноватый, немигающий огонек.
Он так быстро пошел к своей квартире, что попал совсем не в тот
переулок, прежде чем
выйти на площадь, где стоял собор. Сцена с этим „Петькой“ еще не улеглась в нем.
Вышло что-то некрасивое, мальчишеское, полное грубого и малодушного задора перед человеком, который „как-никак“, а доверился ему, признался в грехах. Ну, он не хотел его „спасти“, поддержать бывшего товарища, но все это можно было сделать иначе…
Запад уже не горел золотом. Он был покрыт ярко-розовыми, клочковатыми облаками, выглядевшими, как вспаханное поле. По дороге гнали стадо; среди сплошного блеянья овец слышалось протяжное мычанье коров и хлопанье кнута. Мужики, верхом
на устало шагавших лошадях, с запрокинутыми сохами возвращались с пахоты. Сергей Андреевич свернул в
переулок и через обсаженные ивами конопляники
вышел в поле. Он долго шел по дороге, понурившись и хмуро глядя в землю.
На душе у него было тяжело и смутно.
В тени около церковной ограды кто-то ходил, и нельзя было разобрать, человек это или корова, или, быть может, никого не было, и только большая птица шуршала в деревьях. Но вот из тени
вышла одна фигура, остановилась и сказала что-то мужским голосом, потом скрылась в
переулке около церкви. Немного погодя, саженях в двух от ворот, показалась еще фигура; она шла от церкви прямо к воротам и, увидев
на лавочке Софью, остановилась.
Был канун Рождества. Марья давно уже храпела
на печи, в лампочке выгорел весь керосин, а Федор Нилов всё сидел и работал. Он давно бы бросил работу и
вышел на улицу, но заказчик из Колокольного
переулка, заказавший ему головки две недели назад, был вчера, бранился и приказал кончить сапоги непременно теперь, до утрени.
Она действительно
вышла переулками на улицу, но в душе ее жило тяжелое предчувствие обыкновенного, хотя и страшного, для таких, как она, конца.
Павел Флегонтыч. Найти возможность быть ныне в семь часов вечера в Садовой, у Сухаревой башни… Возьмите с собою Медовицыну, скажите ей, что вы хотите посетить бедное семейство… одни, без свидетелей… Знаю ваше прекрасное сердце — это случается с вами не в первый раз…
Выйдите из кареты…
на углу
переулка будут вас ждать… Если вы доверяетесь чести моей, я сам провожу вас к вашему отцу, но, проводив, оставлю вас.
— Хорошо, я сейчас же отнесу их… — отвечал Савин, и, не поднимаясь наверх, быстро
вышел на улицу, но лишь завернув за угол в первый
переулок, прочел телеграмму, написанную
на полулисте почтовой бумаги.
— В жизни каждой из нас были
переулки, из которых мы
вышли на широкую людную улицу… Как знать, не лучше ли было бы, если бы мы и остались в
переулках… — Что же вы не пьете, господа? — вдруг переменила она тон.
Когда Пьер, обежав дворами и
переулками,
вышел назад с своею ношей к саду Грузинского,
на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками.