Неточные совпадения
И простой и непростой народ — все были одеты в белые бумажные, или травяные (grasscloth), широкие халаты, под которыми надеты были другие, заменявшие белье; кроме того, на всех надето было что-то вроде шаровар из тех же
материй, как халаты, у
высших белые и чистые, а у низших белые, но грязные.
Третья партия японцев была лучше одета: кофты у них из тонкой, полупрозрачной черной
материи, у некоторых вытканы белые знаки на спинах и рукавах — это гербы. Каждый, даже земледелец, имеет герб и право носить его на своей кофте. Но некоторые получают от своих начальников и вообще от
высших лиц право носить их гербы, а
высшие сановники — от сиогуна, как у нас ордена.
Фигура священника Крюковского была по — своему характерная и интересная. Однажды, уже в
высших классах, один из моих товарищей, Володкевич, добрый малый, любивший иногда поговорить о высоких
материях, сказал мне с глубокомысленным видом...
В системе Плотина посредствующую роль между Единым и миром играет νους [Нус (греч. — ум, разум) — одна из основных категорий античной философии, разработанная Анаксагором и последующими философами.], образующий второе и не столь уже чистое единство — мышления и бытия, а непосредственным восприемником влияний νους служит Мировая Душа, имеющая
высший и низший аспект, и она изливается уже в не имеющую подлинного бытия, мэоническую (μη δν) и потому злую
материю.
Суть ли идейные первоначала бытия лишь идеальные схемы, которые по содержанию беднее, суше, однообразнее, нежели они же в «смешении» с
материей в реальностях нашего мира, или же, напротив, им принадлежит реальность in sensu eminentissimo [В самом
высшем смысле (лат.).], реальнейшая реальность, realitas realissima?
Наш мир, и с его
материей, представляет ниспадение или низшую ступень
высшего мира, но при этом он его воспроизводит и отражает; а потому и
материя должна быть в обоих мирах, иначе говоря,
материя нашего мира должна иметь себе параллель и в
высшем мире.
77 к «Введению».], имеет значение вполне относительное лишь в сравнении с более тяжелым и менее восприимчивым телом материальным или физическим, но и эти тела «
высших планов» пред ставляют собою еще
материю или «землю» (почему и Geisteswissenschaft, как мы уже указывали, исповедует утонченный гилозоистический материализм [Гилозоизм — учение о всеобщей одушевленности.]).
Как и в прочем невозможно мыслить что-либо, если думать о чуждом и заниматься другим, и ничего нельзя присоединять к предмету мысли, чтобы получился самый этот предмет, — так же следует поступать и здесь, ибо, имея представление другого в душе, нельзя этого мыслить вследствие действия представления, и душа, охваченная и связанная другим, не может получить впечатления от представления противоположного; но, как говорится о
материи, она должна быть бескачественна, если должна воспринимать образы (τύπους) всех вещей, также и душа должна быть в еще большей степени бесформенна, раз в ней не должно быть препятствия для ее наполнения и просвещения
высшей (της πρώτης) природой.
В объективации духа
высшее притягивается вниз и приспособляется; в творческом воплощении духа низшее,
материя мира, поднимается, и происходит изменение мировой данности.
Избавление от зла есть избавление от
материи, отделение от нее
высшего начала.
Мы видели уже, что у Плотина зло происходит от смешения с
материей, нужно отсечь, почти механически отделить
высшую природу человека, которая сама по себе непорочна и чиста, от
материи, и тогда достигается освобождение от зла, избавление от страданий.
По одежде она, видимо, принадлежала к
высшему аристокрактическому кругу. На ней был одет «молдаван» (род платья, любимого императрицей Екатериной II) из легкой светлой шелковой
материи цвета заглушённого вздоха (soupur etcuffe), отделанный блондами, мантилья стального цвета и модная в то время шляпка; миниатюрные ножки были обуты в башмачки с роскошными шелковыми бантами.
Ныне мир переходит к
высшей духовной жизни, и осознает человек окончательно, что церковь не может иметь физической плоти, а может иметь лишь плоть духовную [Та концепция церкви, которая была у Хомякова, церкви как органической соборной жизни в свободе и любви, не имеющей никаких внешних признаков и критериев, в сущности, должна отрицать физическую плоть церкви, историческую
материю православия.