Неточные совпадения
В стене с треском лопнули обои,
в щель приоткрытой
двери высунулось испуганное лицо свояченицы писателя.
Там слышен был железный шум пролетки;
высунулась из-за угла, мотаясь, голова лошади, танцевали ее передние ноги; каркающий крик повторился еще два раза, выбежал человек
в сером пальто,
в фуражке, нахлобученной на бородатое лицо, —
в одной его руке блестело что-то металлическое,
в другой болтался небольшой ковровый саквояж; человек этот невероятно быстро очутился около Самгина, толкнул его и прыгнул с панели
в дверь полуподвального помещения с новенькой вывеской над нею...
Поглаживая ногу, Крэйтон замолчал, и тогда
в вагоне стало подозрительно тихо. Самгин выглянул из-под руки жандарма
в коридор:
двери всех купе были закрыты, лишь из одной
высунулась воинственная, ершистая голова с седыми усами; неприязненно взглянув на Самгина, голова исчезла.
«У ней простое, но приятное лицо, — снисходительно решил Обломов, — должно быть, добрая женщина!»
В это время голова девочки
высунулась из
двери. Агафья Матвеевна с угрозой, украдкой, кивнула ей головой, и она скрылась.
Захар, по обыкновению, колебля подносом, неловко подходил к столу с кофе и кренделями. Сзади Захара, по обыкновению,
высовывалась до половины из
двери Анисья, приглядывая, донесет ли Захар чашки до стола, и тотчас, без шума, пряталась, если Захар ставил поднос благополучно на стол, или стремительно подскакивала к нему, если с подноса падала одна вещь, чтоб удержать остальные. Причем Захар разразится бранью сначала на вещи, потом на жену и замахнется локтем ей
в грудь.
Рахметов отпер
дверь с мрачною широкою улыбкою, и посетитель увидел вещь, от которой и не Аграфена Антоновна могла развести руками: спина и бока всего белья Рахметова (он был
в одном белье) были облиты кровью, под кроватью была кровь, войлок, на котором он спал, также
в крови;
в войлоке были натыканы сотни мелких гвоздей шляпками с — исподи, остриями вверх, они
высовывались из войлока чуть не на полвершка...
Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают и наружу не показываются. Ходили к домику разные люди, стучались
в двери под разными видами, чтобы огня или соли попросить, но три искусника ни на какой спрос не отпираются, и даже чем питаются — неизвестно. Пробовали их пугать, будто по соседству дом горит, — не выскочут ли
в перепуге и не объявится ли тогда, что ими выковано, но ничто не брало этих хитрых мастеров; один раз только Левша
высунулся по плечи и крикнул...
В этот критический момент
дверь в кабинете осторожно отворилась и
в нее
высунулась кудрявая русая головка Васи, — она что-то шептала и делала таинственные знаки.
Манька
высунулась из
двери в коридор и крикнула звонко...
— Кто это? — спокойно, точно он ожидал оклика, спросил Назанский,
высунувшись наружу через подоконник. — А, это вы, Георгий Алексеич? Подождите: через
двери вам будет далеко и темно. Лезьте
в окно. Давайте вашу руку.
Взглянув на головы, которые
высовывались из
дверей передней и коридора, не
в силах более удерживаться, рысью побежал через залу
в своем новом сюртуке с блестящими золотыми пуговицами.
Он жил тихо, ходил бесшумно, говорил пониженным голосом. Иногда его выцветшая борода и пустые глаза
высовывались откуда-то из-за угла и тотчас исчезали. Перед сном он долго стоял
в буфете на коленях у образа с неугасимой лампадой, — я видел его сквозь глазок
двери, похожий на червонного туза, но мне не удалось видеть, как молится буфетчик: он просто стоял и смотрел на икону и лампаду, вздыхая, поглаживая бороду.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова
высунулась из
двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то человек
в гору к мечети.
В углу около изразцовой печи отворилась маленькая
дверь,
в комнату
высунулась тёмная рука, дрожа, она нащупала край лежанки, вцепилась
в него, и, приседая, бесшумно выплыл Хряпов, похожий на нетопыря,
в сером халате с чёрными кистями. Приставив одну руку щитком ко лбу, другою торопливо цапаясь за углы шкафов и спинки стульев, вытянув жилистую шею, открыв чёрный рот и сверкая клыками, он, качаясь, двигался по комнате и говорил неизменившимся ехидно-сладким, холодным говорком...
Через несколько минут
дверь отворилась, и загорелая молодая рука
в розовом рукаве
высунулась с стаканом из
двери. Хорунжий подошел, взял стакан и пошептал что-то с дочерью. Оленин налил чаю хорунжему
в особливый, Ерошке
в мирской стакан.
Мальчик ушёл
в магазин, повозился там с минуту, и потом из-за косяка
двери высунулась его голова.
— Выгнали, сударыня, выгнали, — твердил между тем Харлов. Дворецкий вернулся с большим шерстяным одеялом и тоже остановился
в недоумении. Головка Сувенира
высунулась из-за
двери и исчезла.
Степанида(выбегая, Тетереву). Тащи ведро воды… тащи живо! (
В дверь высовывается седенький старичок с подвязанной щекой и, подмигивая, говорит Тетереву: «Господин! Она у вас тут со стола булочку стащила…» Тетерев идет
в сени, толкая людей вон из них.
В сенях — топот, возня, визжит мальчишка: «Ай-ай!» Кто-то смеется, кто-то обиженно восклицает: «Потише-с!»)
От окна отошли, и через минуты две — слышно было — отлипла
дверь в сенях, потом стукнула щеколда
в наружной
двери, и, придерживая
дверь от ветра,
высунулся высокий старый с белой бородой мужик
в накинутом полушубке сверх белой праздничной рубахи и за ним малый
в красной рубахе и кожаных сапогах.
Григорий, артельщик и Василий Леонидыч (
высовывается из
двери в рубашке и туфлях).
Философ уселся вместе с другими
в обширный кружок на вольном воздухе перед порогом кухни. Скоро баба
в красном очипке
высунулась из
дверей, держа
в обеих руках горячий горшок с галушками, и поставила его посреди готовившихся ужинать. Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста стали двигаться немного медленнее и волчий голод всего этого собрания немного утишился, многие начали разговаривать. Разговор, натурально, должен был обратиться к умершей.
Швейцар Арсений молча, с каменным видом, сопя, напирал грудью на поручика. А из номера девятого какой-то мужественный обладатель великолепной раздвоенной черной бороды,
высунувшись из
дверей до половины
в нижнем белье и почему-то с круглой шляпой на голове, советовал решительным тоном...
В дверях стояла Аннушка, раскрасневшаяся и тяжело дышавшая; из-за её плеча
высовывалась усатая физиономия
в фуражке, ухарски сдвинутой на ухо, и с насмешливо прищуренными глазами.
В самом разгаре разговора между им, Эмилией и мадам Фритча
дверь из передней комнаты чуть-чуть растворилась, и мужская рука
в темном обшлаге с тремя крошечными серебряными пуговками тихонько
высунулась и тихоныко положила на стул возле
двери довольно большой узел.
Почувствовав, что поезд тронулся и покатился, Иосаф Платонович заметался, затрясся, кинулся внутрь вагона, наступив на ноги двум спавшим пассажирам, потом метнулся назад,
высунулся в окно, звал, кричал и наконец, быстро оторвавшись от окна, кинулся опрометью к
двери и едва был удержан на вагонной ступени кондуктором: иначе он непременно слетел бы вниз и был бы или разрезан на рельсах, или сдавлен между буферами.
Но было слишком поздно: изо всех
дверей соседнего с залой коридора
высунулись старушечьи головы
в чепцах и без чепцов. И ужас был написан на всех этих почтенных лицах!
Заспанное лицо служанки
высунулось в отверстие
двери и сердито взглянуло на Альберта.
Седой Тихон,
в парике,
высунувшись из
двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил
дверь.
Жена Митиньки и свояченицы с испуганными лицами
высунулись в сени из
дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Ростов с фельдшером вошли
в коридор. Больничный запах был так силен
в этом темном коридоре, что Ростов схватился за нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась
дверь, и оттуда
высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и
в одном белье. Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядывал на проходящих. Заглянув
в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.