Неточные совпадения
Действительно, послышались пронзительные, быстро следовавшие один зa другим свистки. Два вальдшнепа, играя и догоняя друг друга и только свистя, а не хоркая, налетели на самые головы
охотников. Раздались четыре
выстрела, и, как ласточки, вальдшнепы дали быстрый заворот и исчезли из виду.
Небольшие стаи то и дело перелетывали и носились над водою, а от
выстрела поднимались такие тучи, что
охотник невольно хватался одной рукой за шапку и протяжно говорил: фу-у!
Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг — но одни
охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему
выстрелу.
Многие
охотники рассказывают о том, что они били медведя без всякого страха, и выставляют при этом только комичные стороны охоты. По рассказу одних, медведь убегает после
выстрела; другие говорят, что он становится на задние лапы и идет навстречу
охотнику, и что в это время в него можно влепить несколько пуль. Дерсу не соглашался с этим. Слушая такие рассказы, он сердился, плевался, но никогда не вступал в пререкания.
Но
выстрелы с неравными промежутками между ними показывают, что зверь ранен и
охотник его добивает.
В сумерки я услышал 3
выстрела — и обрадовался.
Охотники стреляли далеко в стороне от того места, где находились могилы.
Иногда дядя Петр гуляет без успеха —
охотник, видимо, не признает его дичью, достойной
выстрела, но порою двуствольное ружье бухает, раз за разом...
В образе жизни и нравах совершенно сходен с травником, вместе с ним живет в болотах, только гораздо в меньшем числе, отличается такою же горячностью к детям и так же бросается на
охотников с криком, чрезвычайно похожим на стон или хныканье, но
охотники стреляют их неохотно; перебив прежде куликов болотных и травников, потом уже
охотники удостоивают
выстрелами поручейников, отчего они иногда менее истребляются.
Собака с долгим чутьем, не гоняющаяся за взлетающей дичью, много поправит неудобства этой стрельбы: она сейчас потянет и тем издали укажет, где сидит вальдшнеп;
охотник не пройдет мимо и поставит себя в такое положение, чтоб кусты и мелкий лес не помешали
выстрелам.
Кроме того, что наведение на цель и держание на цели (разумеется, в сидящую птицу) производит мешкотность, оно уже не годится потому, что как скоро руки у
охотника не тверды, то чем долее будет он целиться, тем более будут у него дрожать руки; мгновенный же прицел и
выстрел совершенно вознаграждают этот недостаток.
Я не знаю, кого назвать настоящим
охотником, — выражение, которое будет нередко употребляться мною: того ли, кто, преимущественно охотясь за болотною дичью и вальдшнепами, едва удостоивает своими
выстрелами стрепетов, куропаток и молодых тетеревов и смотрит уже с презрением на всю остальную дичь, особенно на крупную, или того, кто, сообразно временам года, горячо гоняется за всеми породами дичи: за болотною, водяною, степною и лесною, пренебрегая всеми трудностями и даже находя наслаждение в преодолении этих трудностей?
Когда же у самого их жилища раздается
выстрел — поднимается все летучее население болота и окружает
охотника, наполняя воздух различным криком и писком своих голосов и шумом своих полетов; только одни самки или самцы, сидящие на яйцах, не слетают с них до тех пор, пока опасность не дойдет до крайности.
Это опасение может войти в привычку, так укорениться, так овладеть мыслию
охотника, что он беспрестанно будет пропускать благоприятную минуту для
выстрела.
Во множестве они очень сторожки и не допускают на ружейный
выстрел, даже картечью, хотя бы
охотник подъезжал на крестьянской телеге, обтыканной зелеными ветвями, или спрятанный в возу травы или сена.
Иногда утка полощется в какой-нибудь луже или щелочет носом в жидкой грязи, а селезень, как часовой, стоит на берегу или на кочке;
охотник подъезжает к нему в меру, но утка не видит или не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо видит опасность, но утка не обращает внимания; один он не летит прочь — и меткий
выстрел убивает его наповал.
Видимая возможность убить утку, плавающую в меру и не улетающую от
выстрелов, надежда на свое проворство и меткость прицела, уверенность в доброте любимого ружья, желание отличиться перед товарищами и, всего более, трудность, почти не возможность успеха раздражали самолюбие
охотников и собирали иногда около гоголей, плавающих на небольшом пруде или озере, целое общество стрелков.
Чирки с весны парами, а потом и в одиночку попадаются
охотникам везде, где только есть вода, в продолжение всего лета, но они особенно любят маленькие речки, озерки и лужи, часто в самом селении находящиеся; прилетают даже к русским уткам. В осеннее время иногда сделать очень удачный
выстрел в навернувшуюся нечаянно стаю чирят, и мне случилось один раз убить из одного ствола моего ружья, заряженного рябчиковою дробью, девять чирков.
Вышибить из стаи одним или двумя
выстрелами несколько штук только в том случае, если местность позволит подкрасться из-за чего-нибудь к бродящей стае или если она налетит на
охотника, который имел возможность притаиться в кусту, в рытвине, в овражке, в камыше или просто на земле, но для этого нужно, чтобы
охотник знал заранее, когда прилетают кроншнепы и на каком любимом месте садятся, чтоб он дожидался их или увидел по крайней мере издали летящую стаю.
Самые блистательные охотничьи
выстрелы, по-моему, бывают в бекаса, когда он играет вверху, не боясь присутствия
охотника, потому что, завидя его, сейчас поднимется высоко. Бекасиной дробью редкое ружье может достать его. Это были мои любимые
выстрелы, и в этом случае я употреблял с успехом дробь 7-го нумера, которая, будучи покрупнее, летит дальше и бьет крепче.
Неминуемый толчок от
выстрела только прижмет приклад к плечу, и скула
охотника, следственно и голова не почувствуют никакого сотрясения, неприятного и даже болезненного, если стреляешь много.
Если же поблизости, иногда на тех же хлебных десятинах, находятся деревья, то после первого
выстрела они сейчас рассядутся на них, чтоб опять спуститься на корм, когда
охотник удалится.
[Много раз случалось со мной и с другими
охотниками, что тетерев выдерживал по два и по три
выстрела и улетал даже не подбитый.
Бедная утка, наконец, выбивалась из сил, не могла держать своего тела глубоко погруженным в воде, начинала чаще выныривать, медленнее погружаться, и удачный
выстрел доставлял победу которому-нибудь из
охотников.
Надобно прибавить, что кудахтанье считается признаком, что тетерев не ранен] Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый
охотником нечаянно в лесу в конце весны, летом и даже в начале осени, падает мертвый, как сноп, от вашего
выстрела, хотя ружье было заряжено рябчиковой дробью и хотя мера была не слишком близка.
—
Охотники, кончив весеннюю стрельбу на высыпках, пользуются токами и бьют дупелей из-под собаки: по вечерам — до глубоких сумерек, по утренним зарям — до солнечного восхода; но по утрам дупели скоро от
выстрелов разлетаются в глухие места болот, иногда не в близком расстоянии, где и остаются до вечера.
Но от доброй собаки трудно ей отделаться: она не даст ей уползти на берег, а внимательный и опытный
охотник, зная по направлению утиной головы, где должна вынырнуть утка, подстережет появление ее носа и метким
выстрелом, после мгновенного прицела, раздробит полусокрытую в воде ее голову.
Мне сказывал вполне достоверный
охотник, что ему привелось выстрелить семь раз в одного косача, который после седьмого
выстрела закудахтал и улетел невредим.
Только в этом случае допустить, что чем больше стрелков, тем лучше: расставленные по своим местам, они друг другу не мешают, а помогают, потому что, испуганный
выстрелом одного
охотника, вальдшнеп налетит на другого, а от другого на третьего и так далее, и кто-нибудь да убьет его.
Что же касается до того, что гоголь, окруженный
охотниками, не поднимается с воды от их
выстрелов, то, без сомнения, он чувствует опасность подъема по инстинкту, в чем и не ошибается: поднявшись с воды, он был бы убит в ту же минуту влет несколькими
выстрелами.
Наконец, где то удовольствие, которое чувствует стрелок от удачных, блистательных
выстрелов по дальности расстояния или неудобству, побежденным далекобойностью ружья, меткостью и проворством? —
выстрелов, которые весьма нередко случаются при стрельбе с подъезда и сохраняются навсегда в памяти
охотника?..
Степные кулики в степях то же, что болотные кулики в болотах: так же далеко встречают человека, собаку, даже всякое животное, приближающееся к их гнездам или детям, так же сначала налетают близко на
охотника, вьются над ним и садятся кругом, стараясь отвесть его в противоположную сторону, но все это делают они с меньшей горячностью и большею осторожностью. После нескольких
выстрелов степные кулики отдаляются и становятся сторожки.
Косач тетерев — тот же дикий петух, и ничего, нет мудреного, что он, особенно старый, в сильные ноябрьские морозы укрепленный холодом, уже не подпускающий
охотника близко, очень редко подвергается губительному действию охотничьих
выстрелов.
Конечно, только
охотник, принявший в соображение дальность меры, расстояние между летевшими птицами, несоразмерную с их величиною крупноту дроби, неверность
выстрела, невероятно счастливый разнос дроби и редкость добычи, — может вообразить мою тогдашнюю безумную радость. Желаю каждому страстному
охотнику, возвращаясь домой, так удачно разрядить свое ружье!
Ружье сильно потянуло, следовательно
выстрел не мог быть верен; но обе птицы упали; [К удивлению моему, это случалось со мной несколько раз, равно как и с другими
охотниками.
Охотник редко удостаивает песчаников своим
выстрелом, особенно потому, что в стайки они никогда не собираются, а стрелять в одного — не стоит тратить заряда.
Если утка скрывается с утятами в отдельном камыше или береговой траве и
охотник с собакой подойдет к ней так близко, что уйти некуда и некогда, утка выскакивает или вылетает, смотря по расстоянию, также на открытую воду и производит тот же маневр: ружейный
выстрел прекращает тревогу и убивает матку наповал.
Впрочем, в степях, не слыхавших ружейного
выстрела, первый натиск кроншнепов, особенно на едущего
охотника с собакою, бывает очень смел.
Около убитой жертвы сошлись все
охотники, торопливо делая оценку
выстрелу.
Я вам в этих же самых кучках таких
охотников отыщу, что на всякий
выстрел пойдут да еще за честь благодарны останутся.
— Извини, я сделаю одно замечание: большую роль в данном случае играет декоративная сторона. Каждый вперед воображает себя уже героем, который жертвует собой за любовь к ближнему, — эта мысль красиво окутывается пороховым дымом, освещается блеском
выстрелов, а ухо слышит мольбы угнетенных братьев, стоны раненых, рыдания женщин и детей. Ты, вероятно, встречал
охотников бегать на пожары? Тоже декоративная слабость…
— Вот это Хуцубани… там турки пока сидят, господствующие позиции, мы раз в июне ее заняли, да нас оттуда опять выгнали, а рядом с ним, полевее, вот эта лесная гора в виде сахарной головы называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны, человек двадцать, ночью отбили у турок без
выстрела, всех перерезали и заняли…
Если
охотнику прикажут стать под
выстрел — он должен стать и умереть.
Года через три, однако, во время летней вакации, о чем я расскажу в своем месте, первый ружейный
выстрел решил мою судьбу: все другие охоты, даже удочка, потеряли в глазах моих свою прелесть, и я сделался страстным ружейным
охотником на всю жизнь.
Но вот странность: я знал одного славного ружейного
охотника, уже немолодого, у которого была примета, что если первый
выстрел будет пудель, то охота будет задачна и добычлива.
Этот
охотник добродушно уверял меня, что несколько раз пробовал нарочно промахнуться первым
выстрелом, но что в таком случае примета оказывалась недействительною.
Почти все
охотники имеют примету, что если первый
выстрел будет промах, если первая рыба сорвется с удочки или ястреб не поймает первой птицы, то вся охота будет неуспешна.
Я знал старика-охотника, весьма искусного стрелка, известного мастера отыскивать птицу тогда, когда другие ее не находят: он ни за что в свете не заряжал ружья, не увидев наперед птицы или зверя, отчего первая добыча весьма часто улетала или уходила без
выстрела.
Долго целился отец, но когда грянул
выстрел, я впервые увидал вскочившего и побежавшего зайца. Грянул другой
выстрел дяди, придавший зайцу только быстроты. «Большие
охотники, подумал я, дали по промаху; отчего же и мне не выпустить попусту снаряда?» Я прицелился и выстрелил, и заяц мгновенно покатился через голову.
На следующий раз, когда, уставши равняться со старыми
охотниками, я поставил кремневую двустволку со взведенными курками прикладом на ягдташ, приклад, неожиданно соскочив, заставил меня внезапно сжать шейку ружья; палец мой попал на левую собачку, и раздался никем не ожидаемый
выстрел.
Слова эти характерны в известном отношении. Будучи всю жизнь
охотником, я после
выстрела подымал перепелок и преимущественно дупелей, лопнувших от жиру при падении, но лежачек, которые будто бы, пролетев пять шагов, снова падают на землю, не видал никогда, хотя и слыхал о них в те времена, когда наши местности изобиловали всякого рода дичиной и не были еще истреблены бесчисленными промышленниками.