Неточные совпадения
Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг
выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на
выстрел — смотрим: на валу
солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним.
— Старика этого мы давно знаем, он как раз и есть, — заговорил штатский, но раздалось несколько
выстрелов,
солдат побежал, штатский, вскинув ружье на плечо, тоже побежал на
выстрелы. Прогремело железо, тронутое пулей, где-то близко посыпалась штукатурка.
Поздно вечером
солдаты опять рассказывали друг другу страшные истории: говорили про мертвецов, кладбища, пустые дома и привидения. Вдруг что-то сильно бухнуло на реке, точно
выстрел из пушки.
Вдруг три или четыре
солдата показались из лесу и тотчас подались назад,
выстрелами дав знать товарищам.
На войне ведь не беда, если
солдат убьет такого неприятеля, который ни одного
выстрела не послал в наш стан: он подвернулся под пулю — и довольно.
Какою страшною казнию нужно бы казнить каждого венгерского и славянского офицера или
солдата за каждый
выстрел, сделанный им по французским и сардинским полкам!
— Ах, Демид Львович… В этом-то и шик! Мясо совсем черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами. Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное бросишь. Зато какой язык… Мне случалось в день убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз на охоте с графом Воронцовым я одним
выстрелом положил двух матерых кабанов, которыми целую роту
солдат кормили две недели.
Солдаты дерутся, как львы, они ни разу не поколебались, хотя ряды их с каждой секундой тают под градом вражеских
выстрелов.
Первое ощущение, когда он очнулся, была кровь, которая текла по носу, и боль в голове, становившаяся гораздо слабее. «Это душа отходит, — подумал он, — что будет там? Господи! приими дух мой с миром. Только одно странно, — рассуждал он, — что, умирая, я так ясно слышу шаги
солдат и звуки
выстрелов».
Солдаты шли скоро и молча и невольно перегоняя друг друга; только слышны были зa беспрестанными раскатами
выстрелов мерный звук их шагов по сухой дороге, звук столкнувшихся штыков или вздох и молитва какого-нибудь робкого солдатика: — «Господи, Господи! что это такое!» Иногда поражал стон раненого и крик: «носилки!» (В роте, которой командовал Михайлов, от одного артиллерийского огня выбыло в ночь 26 человек.)
Солдат имеет право стрелять в арестанта, если тот вздумает бежать от него; но в то же время и отвечает за свой
выстрел, если сделал его не в случае самой крайней необходимости; то же самое и в случае открытого бунта каторжников.
Он даже был так дерзок, что подходил к
солдатам ближе, чем на
выстрел, и жалостно просил у них корочки хлеба.
Чеченцы, очевидно, почувствовали задор и, выскакивая вперед, один за другим выпустили несколько
выстрелов по
солдатам.
Один из их
выстрелов ранил
солдата.
А
выстрелы гремели. Один снаряд шлепнулся в вал и зарылся в песке под самым носом у нас. Один разорвался недалеко от балагана, это был пятнадцатый по счету. Бомбардировка продолжалась больше часу.
Солдатам весело, шутят, рады — уж очень здесь тоска одолела. Кочетов серьезен, обсуждает план действия.
Солдаты лежат, прицелившись, но дистанция слишком велика для винтовок старого образца. Ждут команды «пли». Вдруг на левом фланге грянул
выстрел, а за ним вразброд все захлопали.
Задыхаясь от боли и досады, я собирался уже укусить за ногу этого злодея; но он закричал: «Repliez — vous!» [Отступайте! (франц.)] — отскочил назад, в один миг исчез вместе с своими
солдатами; и я успел только заметить при свете
выстрелов, что этот крикун был в богатом гусарском мундире.
Федотов прицелился; вдруг смуглые лица обоих
солдат осветились, раздался
выстрел, и неприятельской офицер упал с лошади.
Всех бы
солдат без единого
выстрела
Когда же тепло окончательно проникло в его грудь и живот и он вспомнил сегодняшнюю дорогу, и острый блеск в глазах Файбиша, и
выстрел с плотины, и печальную луну над лесом, и
солдата, мчавшегося, точно библейское видение, на огромной лошади с вытянутой шеей, — то ему показалось невероятным, что это именно он, а не кто-то другой, посторонний ему, испытал все ужасы этой ночи.
Капитан снял шапку и набожно перекрестился; некоторые старые
солдаты сделали то же. В лесу послышались гиканье, слова: «иай гяур! Урус иай!» Сухие, короткие винтовочные
выстрелы следовали один за другим, и пули визжали с обеих сторон. Наши молча отвечали беглым огнем; в рядах их только изредка слышались замечания в роде следующих: «он [Он — собирательное название, под которым кавказские
солдаты разумеют вообще неприятеля.] откуда палит, ему хорошо из-за леса, орудию бы нужно…» и т. д.
Мы сыскали фонтан, набрали воды и вразброд вернулись на бивуак.
Солдаты, немного отдохнув, уже оживились, чему, конечно, способствовали эти далекие
выстрелы.
Вечер кончился как-то странно. Одни выходили из залы в недоумении, другие, то есть большинство, весьма шумно. Там и сям, как последние
выстрелы отступающих
солдат, раздавались еще выкрики: «Шишкина!.. Орла! Bis!.. Браво!.. Шишкина!»
— Где?.. А, вы сомневаетесь!.. Я скажу вам где! Хоть бы в Варшаве… Боже мой!.. Как сейчас помню… это было только семь месяцев назад… На Зигмунтовой площади, пред замком, стояли тысячи народа… Я тут же, в одном из домов, глядела с балкона… Вечер уж был, темно становилось;
солдаты ваши стояли против народа; в этот день они наш крест изломали… и вдруг раздались
выстрелы… Помню только какой-то глухой удар и больше ничего, потому что упала замертво.
Усталые
солдаты едва успели закусить, как по ту сторону протока раздались
выстрелы и несколько картечей перелетели через головы.
В продолжение двух дней русские корабли стояли на Ливорнском рейде, толпы любопытных подъезжали к ним на лодках, но
солдаты, расставленные по бортам, кричали, чтоб они не приближались, угрожая в противном случае
выстрелами.
Сжатый наступающими на него со всех сторон неприятельскими
солдатами, капитан Любавин отбивался от них револьвером и саблей. Прогремели один за другим еще несколько
выстрелов.
Он, конечно, услышит
выстрелы с дороги, и вернется сюда уже не один, a со значительной частью русских солдат-храбрецов, которые и перехватают неприятеля, накрыв его здесь.
Этим воспользовался лежавший по соседству с офицером
солдат. Он приподнялся на руках, и прежде, нежели убийца успел отпрянуть, грянул ружейный
выстрел, и коварный тевтон растянулся на земле с простреленной головой.
За низкими сараями артиллеристы торопливо устанавливали орудия с длинными хоботами.
Солдаты пробивали в глиняных оградах бойницы. К деревне крупной рысью подъезжал отряд лохматых казаков, лошади играли. И везде солнце сверкало, и была бодрящая прохлада утра, и кипела взволнованная работа, и таинственно бухали в туманной дали редкие орудийные
выстрелы. Скоро тут закрутится сверкающая смерть. Лица всех были сосредоточенны, серьезны — и как прекрасны!
Четыре
солдата бежали свиньям наперерез. Один присел, выстрелил с колена — мимо. Пуля, ноя, пронеслась над нашими головами.
Солдаты, как маленькие ребята, все забыли, увлекшись охотою. Мелькали огоньки
выстрелов, свистели пули…
Солдаты стреляли по свиньям; ветер дул от нас, и
выстрелов не было слышно, только слабо сверкали огоньки у дул винтовок.
Скажу только, что крестьяне-воины при первом пушечном
выстреле разбежались; но баронесса Зегевольд и оба Траутфеттера с несколькими десятками лифляндских офицеров, помещиков и студентов и едва ли с тысячью
солдат, привлеченных к последнему оставшемуся знамени, все сделали, что могли только честь, мужество, искусство и, прибавить надо, любовь двух братьев-соперников.
Французы пробрались внутрь замка без труда, кинулись на караул при воротах, закололи часового, захватили на платформе ружья и без
выстрела перевязали всех людей, а потом направились к главному караулу и сделали то же после беспорядочной стрельбы захваченных врасплох
солдат. Замок был в их власти.
Солдаты скинули шляпы и перекрестились. С двух шведских судов, стоявших на устье Невы, послышался лозунг двумя
выстрелами из пушек; через несколько минут отозвались два удара со стороны Ниеншанца.
В лагере, действительно, произошло некоторое смятенье.
Солдаты спали, но при первом
выстреле весь лагерь проснулся. Бросились к ружьям. Лагерь сразу ожил. Восклицания смешались с бряцанием оружия и ржанием лошадей, чующих порох. Слышались брань и проклятия.
Начался смертельный бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики стояли гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными
выстрелами. На общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость
солдат.
Вдруг со стороны реки раздался
выстрел, затем другой, третий.
Солдаты вскочили, в один миг схватили ружья и бросились из леса по направлению к берегу, где
выстрелы уже сделались частыми. Это поляки вздумали неожиданно напасть на русский лагерь.
Медленно двигались по небу звезды, одни заходили, слева из-за сопок появлялись другие. Вдали изредка слышались одиночные
выстрелы.
Солдаты стояли, неподвижно опершись о винтовки. Временами то один, то другой топал озябшими ногами.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались так же, как и он на то место, с которого послышался
выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Из темноты выделилась фигура
солдата с огромною связкою каоляна за плечами.
Солдат шел к люнету, согнувшись под тяжестью, медленно и неспешно) как дворник, несущий дрова. Резцов возмущенно следил за ним; всею своею огромною, медленно движущейся фигурою он как будто намеренно выставлял себя под
выстрелы. И правда, в японских окопах засверкали огоньки, и пули зажужжали в воздухе.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали
солдаты к каждому
выстрелу: «Ловко! Вот так-та̀к! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Выйдя на поле под французские
выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь и с одною дивизией, пошел прямо и повел свои войска под
выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, чтò ему было нужно в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих
солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкою улыбкой, учтиво сторонясь пред
солдатами, прохаживался по батарее под
выстрелами, так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое
солдаты имеют к своим животным, собакам, петухам, козлам, и вообще животным, живущим при воинских командах.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние
выстрелы, но звуки не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие-то
солдаты косили очевидно на корм и по которому стояли лагерем: это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
С восьми часов к ружейным
выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда-то спешащего, много
солдат, но так же как и всегда ездили извозчики, купцы стояли у лавок, и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте, все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
Солдаты, которым велено было итти вперед, попав под картечный
выстрел, бежали назад;
солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне
солдаты, находясь под
выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность.
Но вдруг раздался
выстрел далеко впереди,
солдат вскочил и, увидав двух бегущих согнувшихся человек, поспешно засунул свой табак в карман и побежал за беглецами.
Лица
солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди — движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокого
выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.