Неточные совпадения
Он постучал
в окно его и, когда тот отворил, велел принести ключ от калитки,
выпустить его и не запирать. Но прежде забежал к себе, взял купленный им porte-bouquet и бросился
в оранжерею, к садовнику. Долго стучался он, пока тот проснулся, и оба вошли
в оранжерею.
Смерть застигла ее как раз во время запоя матери. Собрались соседи и с помощью дворовых устроили похороны. На этот раз к Степаниде Михайловне приставили прислугу и не
выпускали ее из спальни, так что неизвестно, поняла ли она что-нибудь, когда мимо ее
окон проносили на погост гроб, заключавший
в себе останки страстно любимой дочери.
Бубнов струсил еще больше. Чтобы он не убежал, доктор запер все двери
в комнате и опять стал у
окна, — из окна-то он его уже не
выпустит. А там, на улице, сбежались какие-то странные люди и кричали ему, чтоб он уходил, то есть Бубнов. Это уже было совсем смешно. Глупцы они, только теперь увидели его! Доктор стоял у
окна и раскланивался с публикой, прижимая руку к сердцу, как оперный певец.
— А
в том, ваше высокоблагородие, что по инструкции их каждый день на двор
выпускают погулять; а у нас женское отделение все почесть на двор выходит, вот он и завел эту методу: влезет сам
в окно да баб к себе, арестанток, и подманивает.
Олимпиада Самсоновна (глядит
в окно). Никак, тятеньку из ямы
выпустили — посмотрите, Лазарь Елизарыч!
Стало темно и холодно, он закрыл
окно, зажёг лампу и, не
выпуская её из руки, сел за стол — с жёлтой страницы развёрнутой книги
в глаза бросилась строка: «выговаривать гладко, а не ожесточать», занозой вошла
в мозг и не пускала к себе ничего более. Тогда он вынул из ящика стола свои тетради, начал перелистывать их.
Девица Перепелицына нашла забытые им очки,
в футляре, и находка произвела необыкновенный эффект: генеральша бросилась на них с воплями и слезами и, не
выпуская их из рук, снова припала к
окну смотреть на дорогу.
В окне показалась бородатая голова
в шапке; два тусклых глаза безучастно взглянули на Брагина и остановились. Не
выпуская изо рта дымившейся трубки с медной цепочкой, голова безмолвно показала глазами направо, где стояла совсем вросшая
в землю избенка, точно старый гриб, на который наступили ногой.
Если б не мать, они подошли бы, вероятно, к самым избам никем не замеченные: семейство сидело за обедом; тетка Анна, несмотря на весь страх, чувствуемый ею
в присутствии мужа, который со вчерашнего дня ни с кем не перемолвил слова, упорно молчал и сохранял на лице своем суровое выражение, не пропускала все-таки случая заглядывать украдкою
в окна, выходившие, как известно, на Оку; увидев сыновей, она забыла и самого Глеба —
выпустила из рук кочергу, закричала пронзительным голосом: «Батюшки, идут!» — и сломя голову кинулась на двор.
Маня
выпустила мою руку и села
в кресло. Я опустил у
окон шторы, зажег свечи и взглянул на Маню: лицо у нее было не бледно, а бело, как у человека зарезанного, и зрачки глаз сильно расширены.
Первое время я безразлично ловил голубей и, связавши им крылья, чтобы они не выбили
окон, пускал их
в кухне; затем непременно пожелал иметь пару белых, а пойманных сизых или глинистых
выпускал на волю.
«Tu crois? Tu penses? Quelle idue!..» Этими словами, произносимыми не то вопросительно, не то с пренебрежением, оканчивались обыкновенно все объяснения с женою и тетей Соней. После этого он отходил к
окну, глядел
в туманную даль и
выпускал из груди несколько вздохов, — из чего жена и тетя Соня, с огорченным чувством, заключали всегда, что граф не был согласен с их мнением.
Фетинья (Елесе). Ты не то что
в наш сад, и мимо-то не ходи, а то собак
выпущу! (Мигачевой). Поняла я тебя теперь довольно хорошо. Вот вы что, заместо благодарности. Да чтоб я забыла, да, кажется, ни
в жизнь. (Ларисе). Иди, говорят! Аль того ж дожидаешься? Поводись с нищими-то, от них все станется. Окна-то на вашу сторону заколотить велю.
В небольших каморках было по четыре и по пяти кроватей; зимой, когда больных не
выпускали в сад и все
окна за железными решетками бывали наглухо заперты,
в больнице становилось невыносимо душно.
Горбатенькая тетя Леля, все еще не
выпуская Дуниной руки, стояла посреди светлой, уютно убранной гостиной, обставленной мягкой, темно-красной мебелью, с пестрым недорогим ковром на полу, с узким трюмо
в простенке между двух
окон, с массой портретов и небольших картин на стенах. У письменного стола, приютившегося у одного из
окон, поставив ноги на коврик шкуры лисицы, сидела, низко склонившись с пером
в руке, пожилая женщина
в черном платье.
Может быть, что ее испугала свеча, которая горела тихо и вдруг вспыхнула: на нее метнулась ночная бабочка и, опалив крылышки, прилипла к стеарину и затрепетала. Лариса осторожно сняла насекомое со свечи и
в особенном соболезновании вытерла его крылышки и хотела уже встать, чтобы
выпустить бабочку
в сад, как взглянула
в окно и совсем потерялась.
— Осерчал. Я, говорит, того, говорит… Распорол
в сердцах перину и
выпустил пух
в окно… Ишь, сколько пуху! Снег словно!
Скука-тоска меня распирает, — аж сало горчит… Допили мы сороковку, не пропадать же царскому добру. Походил я по ковру, жука майского, что сдуру
в царскую опочивальню залетел,
в окно выпустил… Ан тут меня и осенило...