Неточные совпадения
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не
была неудача для него, как он и сам сказал, с
бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя
было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
— А ты не очень любишь устрицы? — сказал Степан Аркадьич,
выпивая свой
бокал, — или ты озабочен? А?
— Нет, благодарствуй, я больше не могу
пить, — сказал Левин, отодвигая свой
бокал. — Я
буду пьян… Ну, ты как поживаешь? — продолжал он, видимо желая переменить разговор.
Левин
выпил свой
бокал, и они помолчали.
― Это Яшвин, ― отвечал Туровцыну Вронский и присел на освободившееся подле них место.
Выпив предложенный
бокал, он спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о лучшей породе скота и
был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у княгини Марьи Борисовны.
— Подай другую, — обратился Степан Аркадьич к Татарину, доливавшему
бокалы и вертевшемуся около них, именно когда его не нужно
было.
Они
выпили по три
бокала и развеселились.
«Налейте, налейте
бокалы — и
выпьем, друзья, за любовь…» — В ее простоте, ликуя, развертывалось и рокотало волнение.
Павел Петрович облобызался со всеми, не исключая, разумеется, Мити; у Фенечки он, сверх того, поцеловал руку, которую та еще не умела подавать как следует, и,
выпивая вторично налитый
бокал, промолвил с глубоким вздохом...
«Вот, — воскликнул он, — хоть мы и в глуши живем, а в торжественных случаях имеем чем себя повеселить!» Он налил три
бокала и рюмку, провозгласил здоровье «неоцененных посетителей» и разом, по-военному, хлопнул свой
бокал, а Арину Власьевну заставил
выпить рюмку до последней капельки.
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины,
бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом
было нечто внушительное.
— Аминь, — густо сказал Ерухимович, но ироническое восклицание его
было погашено, хотя и не очень дружным, но громким — ура. Адвокат,
выпив вина, вызывающе посматривал на Ерухимовича, но тот, подливая в
бокал шампанского красное вино,
был всецело занят этим делом. Вскочил Алябьев и быстро, звонко начал...
«Замужем?» — недоверчиво размышлял Самгин, пытаясь представить себе ее мужа. Это не удавалось. Ресторан
был полон неестественно возбужденными людями; размахивая газетами, они
пили, чокались, оглушительно кричали; синещекий, дородный человек, которому только толстые усы мешали
быть похожим на актера, стоя с
бокалом шампанского в руке, выпевал сиплым баритоном, сильно подчеркивая «а...
За большим столом военные и штатские люди, мужчины и женщины, стоя, с
бокалами в руках, запели «Боже, царя храни» отчаянно громко и оглушая друг друга, должно
быть, не слыша, что
поют неверно, фальшиво. Неистовое пение оборвалось на словах «сильной державы» — кто-то пронзительно закричал...
В «Медведе» кричали ура, чокались, звенело стекло
бокалов, хлопали пробки, извлекаемые из бутылок, и
было похоже, что люди собрались на вокзале провожать кого-то. Самгин вслушался в торопливый шум, быстро снял очки и, протирая стекла, склонил голову над столом.
— И скот прирезали, — добавил Бердников. — Ну, я, однако, не жалуюсь.
Будучи стоиком, я говорю: «Бей, но — выучи!» Охо-хо! Нуте-кось, выпьемте шампанского за наше здоровье! Я, кроме этого безвредного напитка, ничего не дозволяю себе, ограниченный человек. — Он вылил в свой
бокал рюмку коньяка, чокнулся со стаканом Самгина и ласково спросил: — Надоела вам моя болтовня?
Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю
бокала, аккомпанируя словам своим стеклянным звоном, звон этот
был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый глаз, продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не о том, что говорил.
Алина пошла переодеваться, сказав, что сейчас пришлет «отрезвляющую штучку», явилась высокая горничная в накрахмаленном чепце и переднике, принесла Самгину большой
бокал какого-то шипящего напитка, он
выпил и почувствовал себя совсем хорошо, когда возвратилась Алина в белом платье, подпоясанном голубым шарфом с концами до пола.
Клим Иванович
был сильно расстроен: накануне, вечером, он крепко поссорился с Еленой; человек, которого указал Дронов, продал ей золотые монеты эпохи Римской империи, монеты оказались современной имитацией, а удостоверение о подлинности и древности их — фальшивым; какой-то старинный
бокал был не золотым, а только позолоченным. Елена топала ногами, истерически кричала, утверждая, что Дронов действовал заодно с продавцом.
Около эстрады стоял, с
бокалом в руке, депутат Думы Воляй-Марков, прозванный Медным Всадником за его сходство с царем Петром, — стоял и, пронзая пальцем воздух над плечом своим, говорил что-то, но слышно
было не его слова, а слова человечка, небольшого, рядом с Марковым.
Было много женщин и цветов, стреляли бутылки шампанского, за большим столом посредине ресторана стоял человек во фраке, с раздвоенной бородой, высоколобый, лысый, и, высоко, почти над головою, держа
бокал вина, говорил что-то.
Они
выпили по
бокалу шампанского.
— За что же? Ну, спасибо. Послушайте, выпьемте еще
бокал. Впрочем, что ж я? вы лучше не
пейте. Это он вам правду сказал, что вам нельзя больше
пить, — мигнул он мне вдруг значительно, — а я все-таки
выпью. Мне уж теперь ничего, а я, верите ли, ни в чем себя удержать не могу. Вот скажите мне, что мне уж больше не обедать по ресторанам, и я на все готов, чтобы только обедать. О, мы искренно хотим
быть честными, уверяю вас, но только мы все откладываем.
— Ты врешь, и ты пьян. Надо еще
пить, и
будешь веселее. Бери же
бокал, бери же!
Я еще раз прошу вспомнить, что у меня несколько звенело в голове; если б не это, я бы говорил и поступал иначе. В этой лавке, в задней комнате, действительно можно
было есть устрицы, и мы уселись за накрытый скверной, грязной скатертью столик. Ламберт приказал подать шампанского;
бокал с холодным золотого цвета вином очутился предо мною и соблазнительно глядел на меня; но мне
было досадно.
Но веселы мы стали вдруг ужасно не от вина: мы
выпили всего по два
бокала.
Постойте, я еще
бокал выпью, — помните вы там одно место в конце, когда они — сумасшедший этот старик и эта прелестная тринадцатилетняя девочка, внучка его, после фантастического их бегства и странствий, приютились наконец где-то на краю Англии, близ какого-то готического средневекового собора, и эта девочка какую-то тут должность получила, собор посетителям показывала…
— А вы мне позволите с вами чокнуться? — протянул мне через стол свой
бокал хорошенький Тришатов. До шампанского он
был как-то очень задумчив и молчалив. Dadais же совсем ничего не говорил, но молча и много
ел.
Почетным гостем
был дед: не впервые совершал он этот путь, и потому
бокал теплого шампанского
был выпит за его здоровье.
Он не прочь и покутить: часто просил шампанского и один раз, при Накамуре, так напился с четырех
бокалов, что вздумал
было рассуждать сам, не переводить того, что ему говорили; но ему сказали, что возьмут другого переводчика.
Я налил ему и Эйноске по
бокалу шампанского: они стали
было отнекиваться и от этого, но Кавадзи махнул головой, и они, поклонившись ему до земли,
выпили с жадностью, потом обратили признательный взгляд ко мне и подняли
бокалы ко лбу в знак благодарности.
Наш рейс по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином,
был всего третий со времени открытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз. По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час,
была положена доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и
выпили несколько
бокалов шампанского.
Адмирал предложил тост: «За успешный ход наших дел!» Кавадзи, после
бокала шампанского и трех рюмок наливки, положил голову на стол, пробыл так с минуту, потом отряхнул хмель, как сон от глаз, и быстро спросил: «Когда он
будет иметь удовольствие угощать адмирала и нас в последний раз у себя?» — «Когда угодно, лишь бы это не сделало ему много хлопот», — отвечено ему.
Появилось откуда-то шампанское. Привалова поздравляли с приездом, чокались
бокалами, высказывали самые лестные пожелания. Приходилось
пить, благодарить за внимание и опять
пить. После нескольких
бокалов вина Привалов поднялся из-за стола и, не обращая внимания на загораживавших ему дорогу новых друзей, кое-как выбрался из буфета.
— А и впрямь простила, — вдумчиво произнесла Грушенька. — Экое ведь подлое сердце! За подлое сердце мое! — схватила она вдруг со стола
бокал, разом
выпила, подняла его и с размаха бросила на пол.
Бокал разбился и зазвенел. Какая-то жестокая черточка мелькнула в ее улыбке.
Калганов не хотел
было пить, и хор девок ему сначала не понравился очень, но,
выпив еще
бокала два шампанского, страшно развеселился, шагал по комнатам, смеялся и все и всех хвалил, и песни и музыку.
— Шампанское принесли! — прокричал Ракитин, — возбуждена ты, Аграфена Александровна, и вне себя.
Бокал выпьешь, танцевать пойдешь. Э-эх; и того не сумели сделать, — прибавил он, разглядывая шампанское. — В кухне старуха разлила, и бутылку без пробки принесли, и теплое. Ну давай хоть так.
Помнишь, как ты раз у меня
пил и
бокал разбил?
Он подошел к столу, взял
бокал,
выпил залпом и налил себе другой.
Запомнила я это и сегодня тоже разбила
бокал, за «подлое сердце мое»
пила.
Дело в том, что почти с первых же минут в Мокром он видит и, наконец, постигает совершенно, что „бесспорный“ соперник его вовсе, может
быть, уж не так бесспорен и что поздравлений с новым счастьем и заздравного
бокала от него не хотят и не принимают.
— На шампанское-то не часто нарвешься, — проговорил он, облизываясь, — ну-тка, Алеша, бери
бокал, покажи себя. За что же нам
пить? За райские двери? Бери, Груша,
бокал,
пей и ты за райские двери.
Дальше не
будет таинственности, ты всегда
будешь за двадцать страниц вперед видеть развязку каждого положения, а на первый случай я скажу тебе и развязку всей повести: дело кончится весело, с
бокалами, песнью: не
будет ни эффектности, никаких прикрас.
Наш неопытный вкус еще далее шампанского не шел и
был до того молод, что мы как-то изменили и шампанскому в пользу Rivesaltes mousseux. [шипучего вина ривесальт (фр.).] В Париже я на карте у ресторана увидел это имя, вспомнил 1833 год и потребовал бутылку. Но, увы, даже воспоминания не помогли мне
выпить больше одного
бокала.
Долго и необыкновенно занимательно говорил старик, он одушевился, я налил еще раза два вина в его
бокал, он не отказывался и не торопился
пить. Наконец он посмотрел на часы.
Один закоснелый сармат, старик, уланский офицер при Понятовском, делавший часть наполеоновских походов, получил в 1837 году дозволение возвратиться в свои литовские поместья. Накануне отъезда старик позвал меня и несколько поляков отобедать. После обеда мой кавалерист подошел ко мне с
бокалом, обнял меня и с военным простодушием сказал мне на ухо: «Да зачем же вы, русский?!» Я не отвечал ни слова, но замечание это сильно запало мне в грудь. Я понял, что этому поколению нельзя
было освободить Польшу.
Девочка с растрепанными кудрями, с букетом роз, украшенная мушкой, неумолимо затянутая в какой-то граненый
бокал, воткнутый в непомерные фижмы,
была грозная княгиня…
Остановились. Молодые люди сняли гроб и вместо кладбища, к великому удивлению гуляющей публики, внесли в подъезд «Яра» и, никем не остановленные, прошли в самый большой кабинет, занятый молодыми людьми. Вставшего из гроба, сняв саван, под которым
был модный сюртук, встретили
бокалами шампанского.
— Ну, с вами во всяком случае премило дело иметь, даже какое бы ни
было, — заключил Евгений Павлович, — пойдемте, я за ваше здоровье
бокал выпью; я ужасно доволен, что к вам пристал. А! — остановился он вдруг, — этот господин Ипполит к вам жить переехал?
Князь с удивлением и сожалением узнал, что ему позволили в этот вечер беспрепятственно
выпить полные два
бокала шампанского, и что початый стоявший перед ним
бокал был уже третий.