Неточные совпадения
Больше же всех была приятна Нехлюдову милая молодая чета дочери
генерала с ее мужем. Дочь эта была некрасивая, простодушная молодая женщина, вся поглощенная своими первыми двумя детьми; муж ее, за которого она после долгой борьбы с родителями
вышла по любви, либеральный кандидат московского университета, скромный и умный, служил и занимался статистикой, в особенности инородцами, которых он изучал, любил и старался спасти
от вымирания.
Когда кончился монолог, театр затрещал
от рукоплесканий. Mariette встала и, сдерживая шуршащую шелковую юбку,
вышла в заднюю часть ложи и познакомила мужа с Нехлюдовым.
Генерал не переставая улыбался глазами и, сказав, что он очень рад, спокойно и непроницаемо замолчал.
Но я не поступаю в военную службу или
выхожу из нее и, отказываясь таким образом
от военной формы и
от надежды быть
генералом, считаю себя свободным
от обязательства — прикладывать руку к козырьку при встрече со всяким офицером.
Кое-как отвертелся
генерал от истории, но карьера его лопнула: ему посоветовали
выйти в отставку.
Здесь вдова-камергерша Мерева, ее внучка, которой Помада когда-то читал чистописание и которая нынче уже
выходит замуж за
генерала; внук камергерши, в гусарском мундире, с золотушным шрамом, выходящим на щеку из-под левой челюсти; Алексей Павлович Зарницын в вицмундире и с крестом за введение мирового положения о крестьянах, и, наконец, брат Евгении Петровны, Ипполит Петрович Гловацкий, которого некогда с такими усилиями старались отратовать
от тяжелой ответственности, грозившей ему по университетскому делу.
Вихров,
выйдя от него, отправился к Мари.
Генерала, к великому своему удовольствию он не застал дома: тот отправился в Английский клуб обедать, и, таким образом, он с Мари все послеобеда пробеседовал с глазу на глаз.
— А очень просто… отстал ты
от духа времени. Есть, брат, такие субъекты… Наш
генерал — он у нас большой шутник — называет их породой восторженных кобелей… Видел ты, как порой резвый кобель
выходит с хозяином на прогулку? Хозяин только еще двинулся влево, и уже у кобеля хвост колечком, и он летит за версту вперед… Зато — стоит хозяину повернуть обратно, — и кобель уже заскакивает в новом направлении…
«Оставайтесь здесь и защищайтесь, — сказал он им, — а я
от генерала выходить на вылазку повеления не имею».
Кисейное платье племянницы чуть не вспыхнуло
от огня, пробежавшего по ее жилам; она догадывалась, подозревала, не смела верить, не смела не верить… она должна была
выйти на воздух, чтоб не задохнуться. В сенях горничные донесли ей, что сегодня ждут
генерала, что
генерал этот сватается за нее… Вдруг въехала карета.
Мне приходилось принимать
от Урманова студенческую кассу, и мы шли к нему на Выселки по главной аллее парка, когда
генерал с молодой дамой опять
вышли из боковой аллеи.
— А
вышло, cher cousin [дорогой кузен (франц.).], нехорошо!.. — продолжал
генерал грустным голосом. — Ефим Федорович страшно на меня обиделся и, встретясь вскоре после того со мной в Английском клубе, он повернулся ко мне спиной и даже ушел из той комнаты, где я сел обедать; а потом, как водится, это стало отражаться и на самой службе: теперь, какое бы то ни было представление
от моего ведомства, — Ефим Федорович всегда против и своей неумолимой логикой разбивает все в пух…
— Так мне же, а не вам, потому что я уже не принадлежу к дому… (Я нарочно старался быть как можно бестолковее.) Но позвольте, так это решено, что mademoiselle Blanche
выходит за
генерала? Чего же ждут? Я хочу сказать — что скрывать об этом по крайней мере
от нас,
от домашних?
Вся эта команда находилась в большой зависимости
от Мишки: он подавал знак в окно, когда
генерал выходил на верхнюю площадку парадной лестницы с мраморными ступенями.
Мужики же в ответ им говорили, что пущай
генерал покажет им свою особую грамоту за царевой печатью, тогда ему поверят, что он точно послан
от начальства, а не
от арб, а адъютанту на все его доводы возражали, что по их мужицкому разуму прежняя барщина и личный труд, к какому их теперь обязывают,
выходит все одно и то же.
И когда
генерал завел в Луповицах «дом Божий», Фуркасов
вышел в отставку и поселился на родине в деревне Коршуновой, что была
от Луповиц с поля нá поле.
Александре Ивановне стоило бы большого труда удержать мужа
от этой поездки, да может быть она в этом и вовсе не успела бы, если бы, к счастию ее, под тот день, когда
генерал ожидал приезда Ворошилова, у ворот их усадьбы поздним вечером не остановился извозчичий экипаж, из которого
вышел совершенно незнакомый человек.
— Благодарю вас, — сказал, принимая
от него бумагу,
генерал. — Это необходимая вещь. Нужно оградить Сашу
от всяких беспокойств. Я поздно об этом подумал. Кроме этого, у нее будет мой пенсионишка, но она его лишится, когда
выйдет замуж.
«А какой мове-жанр ждет нас у Плевкова! — думал я, леденея
от ужаса. — Хоть бы скорее отделаться, чёрт бы их взял совсем! И на мое несчастье — ни одного знакомого
генерала! Есть один знакомый полковник в отставке, да и тот портерную держит! Ведь этакий я несчастный!» — Ты, Сонечка, — обратился я к жене плачущим голосом, — извини, что я возил тебя сейчас в тот хлев… Думал дать тебе случай посмеяться, понаблюдать типы… Не моя вина, что
вышло так пошло, мерзко… Извиняюсь…
Алексей Андреевич очень любил Федора Карловича, бывшего некогда командиром полка имени графа, и даже предлагал ему
выйти в отставку и поселиться с семьей в Грузине, обещая сделать его своим наследником, но
генерал фон Фрикен уклонился
от этого.
Граф Буксгевден с того дня был отрешен
от должности генерал-губернатора, рапортовался больным и не
выходил из дома, твердо решившись дождаться лишь сентября, чтобы просить о совершенном увольнении
от службы, так как он еще числился шефом одного из пехотных полков.
Генерал по доброте и простоте тоже был не хуже француза, но, кроме того, он был и человек могущественный и устроил всех четырех ребятишек Зинаиды Павловны, а зато и его дитя было прекрасно выкормлено, но незадолго перед тем временем, когда ребенка надо было отнимать
от груди, генеральша уехала в Ниццу к больному отцу, а
генерал сам наблюдал за порядком в детской, и результатом этого
вышло, что бедная Зинаида Павловна опять пострадала, подпав своей ужасной судьбе, которая не хотела дозволить, чтобы ей хоть что-нибудь сошло без последствий.
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из
генералов увидал его и, узнав зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом
вышел к офицеру и, выслушав, взял
от него бумагу, ничего не сказав ему.