Неточные совпадения
Левин читал Катавасову некоторые места из своего сочинения, и они понравились ему. Вчера,
встретив Левина на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный Метров, которого статья так понравилась Левину, находится в Москве и очень заинтересован тем, что ему сказал Катавасов о
работе Левина, и что Метров будет у него завтра в одиннадцать часов и очень рад познакомиться
с ним.
«Поярков», — признал Клим, входя в свою улицу. Она
встретила его шумом
работы, таким же, какой он слышал вчера. Самгин пошел тише, пропуская в памяти своей жильцов этой улицы, соображая: кто из них может строить баррикаду? Из-за угла вышел студент, племянник акушерки, которая раньше жила в доме Варвары, а теперь — рядом
с ним.
Эти люди сломились в безвыходной и неравной борьбе
с голодом и нищетой; как они ни бились, они везде
встречали свинцовый свод и суровый отпор, отбрасывавший их на мрачное дно общественной жизни и осуждавший на вечную
работу без цели, снедавшую ум вместе
с телом.
Во время моих скитаний по трущобам и репортерской
работы по преступлениям я часто встречался
с Рудниковым и всегда дивился его уменью найти след там, где, кажется, ничего нет. Припоминается одна из характерных
встреч с ним.
Этюды
с этих лисичек и другие классные
работы можно было
встретить и на Сухаревке, и у продавцов «под воротами». Они попадали туда после просмотра их профессорами на отчетных закрытых выставках, так как их было девать некуда, а на ученические выставки классные
работы не принимались, как бы хороши они ни были. За гроши продавали их ученики кому попало, а встречались иногда среди школьных этюдов вещи прекрасные.
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и грохот
работ замолчал,
И замерло словно движенье,
Чужие, свои — со слезами в глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных ногах
Не издали звука оковы,
И в воздухе поднятый молот застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь
с нами делил
И горечь, и счастие
встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
Орудья подземных
работ на пути,
Провалы, бугры мы
встречали.
Работа кипела под звуки оков,
Под песни, —
работа над бездной!
Стучались в упругую грудь рудников
И заступ и молот железный.
Там
с ношею узник шагал по бревну,
Невольно кричала я: «Тише!»
Там новую мину вели в глубину,
Там люди карабкались выше
По шатким подпоркам… Какие труды!
Какая отвага!.. Сверкали
Местами добытые глыбы руды
И щедрую дань обещали…
При
встрече с начальством все вытягивалось в струнку и делало «на караул» даже на
работах.
Рабочих на Рублихе всего больше интересовало то, как теперь Карачунский встретится
с Родионом Потапычем, а встретиться они были должны неизбежно, потому что Карачунский тоже начинал увлекаться новой шахтой и следил за
работой с напряженным вниманием. Эта
встреча произошла на дне Рублихи, куда спустился Карачунский по стремянке.
Когда Петр Елисеич пришел в девять часов утра посмотреть фабрику, привычная
работа кипела ключом. Ястребок
встретил его в доменном корпусе и провел по остальным. В кричном уже шла
работа, в кузнице, в слесарной, а в других только еще шуровали печи, смазывали машины, чинили и поправляли. Под ногами уже хрустела фабричная «треска», то есть крупинки шлака и осыпавшееся
с криц и полос железо — сор.
Встреть моего писателя такой успех в пору его более молодую, он бы сильно его порадовал; но теперь, после стольких лет почти беспрерывных душевных страданий, он как бы отупел ко всему — и удовольствие свое выразил только тем, что принялся сейчас же за свой вновь начатый роман и стал его писать
с необыкновенной быстротой; а чтобы освежаться от умственной
работы, он придумал ходить за охотой — и это на него благотворно действовало: после каждой такой прогулки он возвращался домой здоровый, покойный и почти счастливый.
Он умер утром, в те минуты, когда гудок звал на
работу. В гробу лежал
с открытым ртом, но брови у него были сердито нахмурены. Хоронили его жена, сын, собака, старый пьяница и вор Данила Весовщиков, прогнанный
с фабрики, и несколько слободских нищих. Жена плакала тихо и немного, Павел — не плакал. Слобожане,
встречая на улице гроб, останавливались и, крестясь, говорили друг другу...
Случайно или не случайно, но
с окончанием баттенберговских похождений затихли и европейские концерты. Визиты,
встречи и совещания прекратились, и все разъехались по домам. Начинается зимняя
работа; настает время собирать материалы и готовиться к концертам будущего лета. Так оно и пойдет колесом, покуда есть налицо человек (имярек), который держит всю Европу в испуге и смуте. А исчезнет со сцены этот имярек, на месте его появится другой, третий.
Я знаю случай, когда,
с укором
встретив старого газетного товарища, пришедшего к нему искать
работы, он разом превратил его, как бы мановением волшебного жезла, из бедного и полураздетого человека в человека относительно обеспеченного.
Широко я попользовался этим билетом. Мотался всюду, по всей России, и на Кавказ, и в Донские степи, и в Крым, и опять на выставку приезжал, а зимой чуть не на каждую пятницу поэтов, собиравшихся у К.К. Случевского, ездил в Петербург из Москвы
с курьерским. И за все это я был обязан
встрече на улице
с Амфитеатровым, который через три года дал мне еще более интересную
работу.
— Сделайте одолжение, подержите сак, пока я разделаюсь
с этим болваном, —
встретила его внизу госпожа Марья Шатова и сунула ему в руки довольно легонький, дешевый ручной сак из парусины,
с бронзовыми гвоздиками, дрезденской
работы. Сама же раздражительно накинулась на извозчика...
Когда арестанты возвращались
с работы, она уже по крику у кордегардии: «Ефрейтора!» — бежит к воротам, ласково
встречает каждую партию, вертит хвостом и приветливо засматривает в глаза каждому вошедшему, ожидая хоть какой-нибудь ласки.
Лучше всех рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая,
с насмешливыми глазами,
с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех подруг,
с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в
работе, за аккуратную одежду, за то, что она отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь под тяжестью двух корзин
с мокрым бельем, спускалась
с горы по скользкой тропе, ее
встречали весело, заботливо спрашивали...
Я стал
встречать ее, говорить
с нею, ходить иногда на
работы к ее отцу и по целым вечерам просиживать у них.
— Это продолжалось почти два года, и вот девушка заболела; он бросил
работу, перестал заниматься делами организации, наделал долгов и, избегая
встреч с товарищами, ходил около ее квартиры или сидел у постели ее, наблюдая, как она сгорает, становясь
с каждым днем всё прозрачнее, и как всё ярче пылает в глазах ее огонь болезни.
— Мы и те, что шли
с другой стороны, встретились в горе через тринадцать недель после смерти отца — это был безумный день, синьор! О, когда мы услыхали там, под землею, во тьме, шум другой
работы, шум идущих
встречу нам под землею — вы поймите, синьор, — под огромною тяжестью земли, которая могла бы раздавить нас, маленьких, всех сразу!
Он присматривался к странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день
с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю
работу, — они ждут праздника, желают
встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос...
А мои знакомые при
встречах со мною почему-то конфузились. Одни смотрели на меня как на чудака и шута, другим было жаль меня, третьи же не знали, как относиться ко мне, и понять их было трудно. Как-то днем, в одном из переулков около нашей Большой Дворянской, я
встретил Анюту Благово. Я шел на
работу и нес две длинных кисти и ведро
с краской. Узнав меня, Анюта вспыхнула.
Граф, препожаловав
с жалобою графини Антониды на Дон-Кихота, застал бабушку уже при конце ее
работы, которую оставалось только оформить актуальным порядком, для чего тут перед княгинею и стояли землемер и чиновник. А потому, когда княгине доложили о графе, она велела просить его в кабинет и
встретила его словами...
— Что ж такое? — сказал Петрович и обсмотрел в то же время своим единственным глазом весь вицмундир его, начиная
с воротника до рукавов, спинки, фалд и петлей, — что всё было ему очень знакомо, потому что было собственной его
работы. Таков уж обычай у портных: это первое, что он сделает при
встрече.
Он успел посмотреть себя ребенком, свою деревню, свою мать, краснощекую, пухлую женщину,
с добрыми серыми глазами, отца — рыжебородого гиганта
с суровым лицом; видел себя женихом и видел жену, черноглазую Анфису,
с длинной косой, полную, мягкую, веселую, снова себя, красавцем, гвардейским солдатом; снова отца, уже седого и согнутого
работой, и мать, морщинистую, осевшую к земле; посмотрел и картину
встречи его деревней, когда он возвратился со службы; видел, как гордился перед всей деревней отец своим Григорием, усатым, здоровым солдатом, ловким красавцем…
После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись
работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная
работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки
встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал
с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала в детскую
с очень озабоченным лицом и спрашивала...
В это время была у меня
встреча с Михайлой; чуть-чуть она худо не кончилась для нас. Иду я однажды после трапезы полуденной на
работу, уже в лес вошёл, вдруг догоняет он меня, в руках — палка, лицо озверевшее, зубы оскалил, сопит, как медведь… Что такое?
И вот направился я по сим местам, вместе
с тем самым бродячим народом, который и нашу обитель сотнями наполнял по праздникам. Братия относилась к нему безучастно или враждебно — дескать, дармоеды — старалась обобрать у них все пятаки, загоняла на монастырские
работы и, всячески выжимая сок из этих людей, пренебрегала ими. Я же, занятый своим делом, мало встречался
с пришлыми людьми, да и не искал
встреч, считая себя человеком особенным в намерениях своих и внутренно ставя образ свой превыше всех.
Я о нем в мою последнюю поездку за границу наслышался еще по дороге — преимущественно в Вене и в Праге, где его знали, и он меня чрезвычайно заинтересовал. Много странных разновидностей этих каиновых детей
встречал я на своем веку, но такого экземпляра не видывал. И мне захотелось
с ним познакомиться — что было и кстати, так как я ехал
с литературною
работою, для которой мне был нужен переписчик. Шерамур же, говорят, исполнял эти занятия очень изрядно.
До праздника
с работой управились… Горянщину на пристань свезли и погрузили ее в зимовавшие по затонам тихвинки и коломенки. Разделался Патап Максимыч
с делами, как ему и не чаялось. И на мельницах
работа хорошо сошла, муку тоже до праздника всю погрузили…
С Низу письма получены: на суда кладчиков явилось довольно, а пшеницу в Баронске купили по цене сходной. Благодушествует Патап Максимыч, весело
встречает великий праздник.
Рассказал мне это maître tailleur Lepoutant
с сожалительною скромностью и прибавил в виде финала, что на другой же день ему довелось, идучи
с работою по бульвару,
встретить самого анекдотического Лапутина, которого Василий Коныч имел основание считать своим благодетелем.
— Напрасно ты только страшишься: он тобою очень доволен остался и в твоем фраке на бале Новый год
встречал, и никто на нем дырки не заметил. А теперь у него собрались к завтраку гости его
с Новым годом поздравлять и хорошо выпили и, ставши о твоей
работе разговаривать, об заклад пошли: кто дырку найдет, да никто не нашел. Теперь они на радости, к этому случаю присыпавшись, за твое русское искусство пьют и самого тебя видеть желают. Иди скорей — через это тебя в Новый год новое счастье ждет.
Булгакова в
работе II Государственной Думы и о его
встрече (вместе со Струве, Челноковым и Маклаковым)
с П. А. Столыпиным накануне ее закрытия см.: Маклаков В. А. Вторая Государственная Дума.
Если б моя личная жизнь после
встречи с С.А.Зборжевской не получила уже другого содержания, введя меня в воздух интимных чувств, которого я много лет был совершенно лишен, я бы имел больше времени для
работы романиста и мои"Дельцы"не затянулись бы так, что я и через год, когда
с января 1872 года роман стал появляться в"Отечественных записках", не довел его еще далеко до конца и, больной, уехал в ноябре месяце за границу.
В Туле шла спешная подготовка к
встрече холеры. Строились бараки, энергично очищались и дезинфицировались вы гребные ямы; золотарям-отходчикам
работы было по горло, цена за вывоз бочки нечистот возросла
с тридцати копеек до одного рубля двадцати копеек; бедняки, пугаемые протоколами, стонали, но разорялись на очистку. По городу клубились зловещие слухи. Мучник-лабазник Расторгуев убеждал народ не чистить ям и подальше держаться от докторов.
Его
встретили и муж, и жена
с распростертыми объятиями, хотели взять даже слово быть ежедневным гостем, но он отговорился серьезностью
работы по экзаменам и защите диссертации и, взглянув последний раз на графиню Конкордию, подал ей руку.
Когда он, загорелый, серый от пыли, замученный
работой,
встречал меня около ворот или у подъезда и потом за ужином боролся
с дремотой, и жена уводила его спать, как ребенка, или когда он, осилив дремоту, начинал своим мягким, душевным, точно умоляющим голосом излагать свои хорошие мысли, то я видел в нем не хозяина и не агронома, а только замученного человека, и мне ясно было, что никакого хозяйства ему не нужно, а нужно, чтоб день прошел — и слава богу.
Вышесказанной претензии у меня нет, да и она, по правде сказать, ни на что не нужна мне. Слабому перу моему довольно
работы и без этого; но доходя в этом рассказе до
встречи с покойным митрополитом Филаретом Амфитеатровым, я должен сказать, каким он мне представлялся со стороны его общечеловечности, до которой мне, собственно, только и было теперь дело.
(Я говорю: ненавистную — потому, что никогда еще не
встретил из них человека, который хвалил бы свою
работу и делал бы ее хоть
с таким же удовольствием,
с каким дворник очищает снег перед домом.)
В другом месте его
встретили женщины
с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых
работ.