Неточные совпадения
Она
вспоминала не одну себя, но всех женщин, близких и знакомых ей; она
вспомнила о них в то единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с
любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив книгу на пол, он попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось
о ней мягче.
Вспомнив ее слова
о праве людей быть жестокими в
любви, он спросил себя...
Она порылась в своей опытности: там
о второй
любви никакого сведения не отыскалось.
Вспомнила про авторитеты теток, старых дев, разных умниц, наконец писателей, «мыслителей
о любви», — со всех сторон слышит неумолимый приговор: «Женщина истинно любит только однажды». И Обломов так изрек свой приговор.
Вспомнила о Сонечке, как бы она отозвалась
о второй
любви, но от приезжих из России слышала, что приятельница ее перешла на третью…
Он каждый день все более и более дружился с хозяйкой:
о любви и в ум ему не приходило, то есть
о той
любви, которую он недавно перенес, как какую-нибудь оспу, корь или горячку, и содрогался, когда
вспоминал о ней.
— Я
вспомнила в самом деле одну глупость и когда-нибудь расскажу вам. Я была еще девочкой. Вы увидите, что и у меня были и слезы, и трепет, и краска… et tout се que vous aimez tant! [и все, что вы так любите! (фр.)] Но расскажу с тем, чтобы вы больше
о любви,
о страстях,
о стонах и воплях не говорили. А теперь пойдемте к тетушкам.
— Смущение? Я смутилась? — говорила она и поглядела в зеркало. — Я не смутилась, а
вспомнила только, что мы условились не говорить
о любви. Прошу вас, cousin, — вдруг серьезно прибавила она, — помнить уговор. Не будем, пожалуйста, говорить об этом.
О своем детстве и молодости, а в особенности
о любви к Нехлюдову, она никогда не
вспоминала.
И теперь она ему нравилась, очень нравилась, но чего-то уже недоставало в ней, или что-то было лишнее, — он и сам не мог бы сказать, что именно, но что-то уже мешало ему чувствовать, как прежде. Ему не нравилась ее бледность, новое выражение, слабая улыбка, голос, а немного погодя уже не нравилось платье, кресло, в котором она сидела, не нравилось что-то в прошлом, когда он едва не женился на ней. Он
вспомнил о своей
любви,
о мечтах и надеждах, которые волновали его четыре года назад, — и ему стало неловко.
— Да, Настенька, и я не меньше тебя рад: теперь не расстанемся; переезжай жить ко мне, — сказал Кирсанов, увлеченный чувством сострадательной
любви, и, сказавши, тотчас же
вспомнил: как же я сказал ей это? ведь она, вероятно, еще не догадывается
о близости кризиса?
Надобно было положить этому конец. Я решился выступить прямо на сцену и написал моему отцу длинное, спокойное, искреннее письмо. Я говорил ему
о моей
любви и, предвидя его ответ, прибавлял, что я вовсе его не тороплю, что я даю ему время вглядеться, мимолетное это чувство или нет, и прошу его об одном, чтоб он и Сенатор взошли в положение несчастной девушки, чтоб они
вспомнили, что они имеют на нее столько же права, сколько и сама княгиня.
Alma mater! Я так много обязан университету и так долго после курса жил его жизнию, с ним, что не могу
вспоминать о нем без
любви и уважения. В неблагодарности он меня не обвинит, по крайней мере, в отношении к университету легка благодарность, она нераздельна с
любовью, с светлым воспоминанием молодого развития… и я благословляю его из дальней чужбины!
Ни вас, друзья мои, ни того ясного, славного времени я не дам в обиду; я об нем
вспоминаю более чем с
любовью, — чуть ли не с завистью. Мы не были похожи на изнуренных монахов Зурбарана, мы не плакали
о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с улыбкой были готовы кой на что, не наводя тоски предвкушением своей будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Вспоминаю о нем с
любовью.
О нем также
вспоминаю с
любовью.
Работники, конечно, умеют ценить выгоды, доставляемые им практическими приспособлениями механической науки, но
о прежней старине они
вспоминают с гордостью и
любовью. Это их эпос, и притом с очень «человечкиной душою».
Все время, как я ее знал, она, несмотря на то, что любила меня всем сердцем своим, самою светлою и ясною
любовью, почти наравне с своею умершею матерью,
о которой даже не могла
вспоминать без боли, — несмотря на то, она редко была со мной наружу и, кроме этого дня, редко чувствовала потребность говорить со мной
о своем прошедшем; даже, напротив, как-то сурово таилась от меня.
— Разве вы не
вспоминаете иногда
о вашей матушке…
о ее
любви к вам… ласках?.. Неужели вам не приходило в голову, что, может быть, кто-нибудь и здесь любит вас, если не так, как она, то, по крайней мере, как сестра или, еще больше, как друг?
Еще одно его смущало, его сердило: он с
любовью, с умилением, с благодарным восторгом думал
о Джемме,
о жизни с нею вдвоем,
о счастии, которое его ожидало в будущем, — и между тем эта странная женщина, эта госпожа Полозова неотступно носилась… нет! не носилась — торчала… так именно, с особым злорадством выразился Санин — торчала перед его глазами, — и не мог он отделаться от ее образа, не мог не слышать ее голоса, не
вспоминать ее речей, не мог не ощущать даже того особенного запаха, тонкого, свежего и пронзительного, как запах желтых лилий, которым веяло от ее одежд.
Но, несмотря на все старание притворства перед другими и самим собой, несмотря на умышленное усвоение всех признаков, которые я замечал в других в влюбленном состоянии, я только в продолжение двух дней, и то не постоянно, а преимущественно по вечерам,
вспоминал, что я влюблен, и, наконец, как скоро вошел в новую колею деревенской жизни и занятий, совсем забыл
о своей
любви к Сонечке.
И тут сказывалась разность двух душ, двух темпераментов, двух кровей. Александров любил с такою же наивной простотой и радостью, с какою растут травы и распускаются почки. Он не думал и даже не умел еще думать
о том, в какие формы выльется в будущем его
любовь. Он только,
вспоминая о Зиночке, чувствовал порою горячую резь в глазах и потребность заплакать от радостного умиления.
Она
вспомнила слова генерала Аносова
о вечной исключительной
любви — почти пророческие слова.
И невольно
вспомнил Серебряный
о Максиме и подумал, что не так посудил бы названый брат его. Он не сказал бы ему: «Она не по
любви вышла за Морозова, она будет ждать тебя!» Он сказал бы: «Спеши, брат мой! Не теряй ни мгновения; замори коня и останови ее, пока еще время!»
Она верила в то время, что переможет первую
любовь свою, верила, что будет счастлива за Морозовым; а теперь… Елена
вспомнила о поцелуйном обряде, и ее обдало холодом. Боярин вошел, не примеченный ею, и остановился на пороге. Лицо его было сурово и грустно. Несколько времени смотрел он молча на Елену. Она была еще так молода, так неопытна, так неискусна в обмане, что Морозов почувствовал невольную жалость.
Замолчал, опустив голову. А Кожемякин думал: отчего это люди чаще
вспоминают и рассказывают
о том, как их любили коты, птицы, собаки, лошади, а про людскую
любовь молчат? Или стесняются говорить?
Старика Зубина некогда очень любили;
любовь эта забывалась понемногу, сострадание к его несчастному положению ослабевало с каждым днем; но когда весть
о смерти Николая Федорыча облетела город, все точно
вспомнили и вновь почувствовали и
любовь к нему и жалость к его страдальческому состоянию.
Я стал говорить ей
о своей
любви такими словами, которые мне стыдно
вспомнить.
Он
вспоминал длинные московские разговоры, в которых сам принимал участие еще так недавно, — разговоры
о том, что без
любви жить можно, что страстная
любовь есть психоз, что, наконец, нет никакой
любви, а есть только физическое влечение полов — и все в таком роде; он
вспоминал и думал с грустью, что если бы теперь его спросили, что такое
любовь, то он не нашелся бы, что ответить.
Лаптев
вспомнил, что это самое или нечто подобное он слышал уже много раз когда-то давно, и на него пахнуло поэзией минувшего, свободой одинокой, холостой жизни, когда ему казалось, что он молод и может все, что хочет, и когда не было
любви к жене и воспоминаний
о ребенке.
Крылатый божок, кажется, совсем поселился в трех комнатках m-me Бюжар, и другим темным и светлым божествам не было входа к обитателям скромной квартирки с итальянским окном и густыми зелеными занавесками.
О поездке в Россию, разумеется, здесь уж и речи не было, да и
о многом,
о чем следовало бы
вспомнить, здесь не
вспоминали и речей не заводили. Страстная
любовь Доры совершенно овладела Долинским и не давала ему еще пока ни призадуматься, ни посмотреть в будущее.
Старший сын, любимый, пропал, исчез. Из
любви к нему пришлось сделать такое,
о чём не хочется
вспоминать.
— Благодарю тебя, мой царь, за все: за твою
любовь, за твою красоту, за твою мудрость, к которой ты позволил мне прильнуть устами, как к сладкому источнику. Дай мне поцеловать твои руки, не отнимай их от моего рта до тех пор, пока последнее дыхание не отлетит от меня. Никогда не было и не будет женщины счастливее меня. Благодарю тебя, мой царь, мой возлюбленный, мой прекрасный.
Вспоминай изредка
о твоей рабе,
о твоей обожженной солнцем Суламифи.
— Беатриче, Фиаметта, Лаура, Нинон, — шептал он имена, незнакомые мне, и рассказывал
о каких-то влюбленных королях, поэтах, читал французские стихи, отсекая ритмы тонкой, голой до локтя рукою. —
Любовь и голод правят миром, — слышал я горячий шепот и
вспоминал, что эти слова напечатаны под заголовком революционной брошюры «Царь-Голод», это придавало им в моих мыслях особенно веское значение. — Люди ищут забвения, утешения, а не — знания.
«Ах, как я страшно солгала! — думала она,
вспоминая о беспокойной
любви, какая у нее была с Рябовским. — Будь оно все проклято!..»
Он
вспомнил молитвы свои в первое время затвора, когда он молился
о даровании ему чистоты, смирения и
любви, и
о том, как ему казалось тогда, что бог услышал его молитвы, он был чист и отрубил себе палец, и он поднял сморщенный сборками отрезок пальца и поцеловал его; ему казалось, что он и был смиренен тогда, когда он постоянно гадок был себе своей греховностью, и ему казалось, что он имел тогда и
любовь, когда
вспоминал, с каким умилением он встретил тогда старика, зашедшего к нему, пьяного солдата, требовавшего денег, и ее.
Он не примирился с нею, и даже теперь, когда он
вспоминал об отце, к его
любви и к его грусти примешивалось воспоминание
о тяжкой, неизгладимой и неизглаженной неправде.
Катерина Матвеевна. А мне смешно
вспомнить, как нынче [со] старухами мы говорили
о нем. Как эти люди-то понимают людей нашего закала! Можете вообразить, что в их понятии он ездит сюда только для того, чтоб жениться на
Любовь Ивановне, или на ее приданом, как они это объясняют.
Так читала девушка и читала с большим чувством. Затем является виконт, сначала страстный, потом задумчивый; гризетка испугалась: она думает, что он ее разлюбил; но он только
вспомнил о маркизе,
вспомнил, как она смеялась над его
любовью, и еще более возненавидел эту женщину. Он рассказал своей возлюбленной; но она ему не верит и начинает его ревновать.
Правда, что в то время и вообще нравы были грубее; но
вспомним только, что голос евангельского учения
о братской
любви к человечеству раздался в нашем отечестве за восемьсот лет пред тем…
Все они
вспоминали и
вспоминают о нем с какой-то благоговейной
любовью; лучшие из них говорят открыто, что многим ему обязаны и в умственном и в нравственном отношении.
Но, к сожалению, нашлись такие люди и показали нам возможность строгого допроса, обращенного к памяти человека,
о котором с
любовью и уважением
вспоминают все, кто только знал его.
Взволновалась кровь, защемило у Василья Борисыча сердце, в голове ровно угар стал. И вспомнился ему Улангер, вспомнилась ночь в перелеске. Ночь тогда была такая же, как и теперь, — тихая, прохладная, благовонная ночь. И пожалел Василий Борисыч
о той ночи и с
любовью вспомнил немые, холодные ласки Прасковьи Патаповны.
Для того, чтобы заставить себя поступать хорошо, почаще
вспоминай о том, что непременно очень скоро умрешь. Только представь себе живо, что ты накануне смерти, и ты наверное не будешь ни хитрить, ни обманывать, ни лгать, ни осуждать, ни бранить, ни злобствовать, ни отнимать чужое. Накануне смерти можно делать только самые простые добрые дела: помочь другому, утешить, оказать ему
любовь. А эти дела и всегда самые нужные и радостные. От этого хорошо всегда, а особенно, когда запутался, думать
о смерти.
Должна ты не помышлять
о греховной мирской
любви, ничего не
вспоминать, ни
о ком не думать.
В «Египетских ночах» Пушкина Клеопатра вызывает желающих купить ее
любовь ценою казни на следующее утро. Достоевский по этому поводу
вспоминает о «сладострастии насекомых, сладострастии пауковой самки, съедающей своего самца».
О «сладострастии насекомых» нередко
вспоминает он и по поводу
любви собственных своих героев.
Когда же он чувствует наслаждение от творческого акта, открывающего истину, создающего красоту или излучающего
любовь на другого человека, он
вспоминает о рае.
Но и на земле извергнутый из рая человек не только
вспоминает о золотом веке, но и способен переживать минуты райского блаженства в созерцании Бога, истины и красоты в
любви, в творческом экстазе.
Часто думалось
о Конопацких, особенно
о Любе. Но и сладости дум
о ней примешивалось тревожное чувство страха и неуверенности. Никак сейчас не могу
вспомнить, чем оно было вызвано. Простились мы у них на даче очень хорошо, но потом почему-то мне пришло в голову, что между нами все кончено, что Люба полюбила другого. К мрачному в то время и вообще настроению присоединилось еще это подозрение
о крушении
любви Любы ко мне. Иногда доходил до полного отчаяния: да, там все кончено!
— Наш разговор,
о котором вы
вспомнили, касался, Наталья Федоровна, совершенно иного чувства
любви, нежели то, которое, как я заключил из ваших слов, питает ко мне Екатерина Петровна, — начал он. — Я тоже готов любить ее, как друга, но она едва ли удовлетворится таким чувством. Иного же я питать к ней не могу…
Ей понравился Борис Иванович, она поддалась его нежным речам, ей было любо смотреть в его выразительные черные глаза — редкость у блондина — она почувствовала нечто похожее на
любовь, но зародышу чувства не дали развиться, и она, не видя предмет этой скорее первичной, чем первой
любви, скоро забыла
о нем, а если и
вспоминала, то без особого сожаления. Она не успела привыкнуть ни к нему, ни к своему новому чувству, он не успел сделаться для нее необходимым.
— Мне здесь так хорошо, как нигде не бывало, — отвечала она. — Скромная жизнь здешняя мне очень нравится. Там я жила в палатах;
вспоминаю о них с благодарностью, с
любовью, потому что в них получила воспитание. Все-таки это была клетка, хоть и золотая… Но здесь, по милости папаши, я хозяйка, вольная птичка. А посмотрите сюда (она указала Волгину из окошка на вид за рекой): это все мои владения. Никто не мешает мне наслаждаться ими.