— Мать Фалалея! — отвечала ей Тения, — я не отдавалась ничьим ласкам и мне не был нужен забвенный напиток, но я не теперь расскажу тебе все, что со мной было. Теперь мы оставим Фалалея радоваться, лаская детей, а сами давай скорей
вскипятим воду и сварим для всех изобильную пищу, и тогда, когда сядем все впятером, как мы давно не сидели, и все насытимся, я расскажу вам подробно, что мне пришлось перенесть и как это случилось, что в руках моих очутилось золото Анастаса без напитка, отводящего память.
Неточные совпадения
У меня был большой медный чайник. Я уже давно употреблял его вместо самовара и
кипятил в нем
воду. Дрова у меня были, дворник разом носил мне их дней на пять. Я затопил печь, сходил за
водой и наставил чайник. На столе же приготовил мой чайный прибор. Елена повернулась ко мне и смотрела на все с любопытством. Я спросил ее, не хочет ли и она чего? Но она опять от меня отвернулась и ничего не ответила.
Нимало не думая, оба решили невеликие сии капиталы проесть; но при сем один, накупив себе на базаре знатных яств и питий и получив, за всеми расходами, полтинник сдачи, сделал из купленного материала обед и со вкусом съел оный; другой же, взяв кастрюлю, наполнив оную
водою и
вскипятив, стал в кипятке варить наследственную двадцатипятирублевую бумажку, исполняя сие дотоле, пока от бумажки не осталось одно тесто.
Рано утром она вычистила самовар,
вскипятила его, бесшумно собрала посуду и, сидя в кухне, стала ожидать, когда проснется Николай. Раздался его кашель, и он вошел в дверь, одной рукой держа очки, другой прикрывая горло. Ответив на его приветствие, она унесла самовар в комнату, а он стал умываться, расплескивая на пол
воду, роняя мыло, зубную щетку и фыркая на себя.
Сидишь этак на берегу моря, разложишь костер,
вскипятишь в котелке
воду, и кликнешь: иси!
Вскипятив артельный котел
воды и забелив ее мукою, каждый выпивал чашку свою, что и составляло их насуточную пищу.
Чай тоже еще не был тогда введен в войсках, мы по утрам
кипятили в котелках
воду на костре и запускали в кипяток сухари — вот и чай.
Стол стоял в простенке между окон, за ним сидело трое: Григорий и Матрёна с товаркой — пожилой, высокой и худой женщиной с рябым лицом и добрыми серыми глазами. Звали её Фелицата Егоровна, она была девицей, дочерью коллежского асессора, и не могла пить чай на
воде из больничного куба, а всегда
кипятила самовар свой собственный. Объявив всё это Орлову надорванным голосом, она гостеприимно предложила ему сесть под окном и дышать вволю «настоящим небесным воздухом», а затем куда-то исчезла.
Пока, бывало, разведем огонь,
вскипятим котелок
воды, засыпем жидкую кашицу, бросив туда несколько сухих карасей, пока поедим все это из большой деревянной чашки — уж и полночь.
И если
воду вскипятить, то она так разбушуется, что и через край пойдет; но затем разольется по полу и простынет тотчас, — только лужа останется.
Если взять надутый пузырь и опустить его в
воду, а потом пустить, то пузырь выскочит на верх
воды и станет по ней плавать. Точно так же, если
кипятить чугун
воды, то на дне, над огнем,
вода делается летучею, газом; и как соберется пар, немножко водяного газа, он сейчас пузырем выскочит наверх. Сперва выскочит один пузырь, потом другой, а как нагреется вся
вода, то пузыри выскакивают не переставая: тогда
вода кипит.
Вечером Катя готовила себе в саду ужин на жаровне. На дорожке три красноармейца развели костер и
кипятили в чайнике
воду. Двое сидели рядом с Катей на скамейке. Молодой матрос, брюнет с огненными глазами, присев на корточки, колол тесаком выломанные из ограды тесины.
Вдоль прямой дороги, шедшей от вокзала к городу, тянулись серые каменные здания казенного вида. Перед ними, по эту сторону дороги, было большое поле. На утоптанных бороздах валялись сухие стебли каоляна, под развесистыми ветлами чернела вокруг колодца мокрая, развороченная копытами земля. Наш обоз остановился близ колодца. Отпрягали лошадей, солдаты разводили костры и
кипятили в котелках
воду. Главный врач поехал разузнавать сам, куда нам двигаться или что делать.
Знакомые лица, — осунувшиеся, зеленовато-серые от пыли, — казались новыми и чужими. Плечи вяло свисали, не хотелось шевелиться.
Воды не было, не было не только, чтобы умыться, но даже для чаю: весь ручей вычерпали до дна раньше пришедшие части. С большим трудом мы добыли четверть ведра какой-то жидкой грязи,
вскипятили ее и, засыпав чаем, выпили. Подошли два знакомых офицера.
Солдаты разбивали палатки, жгли костры из каоляна и
кипятили в котелках
воду.
— Какой кислотой? С ума, что ль, ты спятила? — работница быстро стала сыпать негодующими словами. — И как не стыдно врать! Я еще не на Ваганьковом, не в крематории, чтобы на меня врать!..
Кипятила намедни
воду на примусе и обварила руку.
Солдаты разжигали в земляных печурках каолян и
кипятили в котелках
воду. Беловато-синие дымки вились над окопом. И назади, впереди, у наших и у японцев, — везде закурились дымки. В воздухе запахло гарью, напоминая о тепле и горячем чае. С середины люнета донесся голос Катаранова...
Исанка ушла в кухню
вскипятить на примусе
воды, пришла с кипятком, радостная, светящаяся. Пили чай, болтали. Чувствовали себя близко-близко друг к другу; Исанка положила голову на плечо Борьки.