Неточные совпадения
Много мыслительной заботы посвятил он и сердцу и его мудреным законам. Наблюдая сознательно и бессознательно отражение красоты на воображение, потом переход впечатления в чувство, его симптомы, игру, исход и глядя вокруг себя, подвигаясь в жизнь, он выработал себе убеждение, что любовь, с силою Архимедова рычага, движет миром; что в ней лежит столько
всеобщей, неопровержимой
истины и блага, сколько лжи и безобразия в ее непонимании и злоупотреблении. Где же благо? Где зло? Где граница между ними?
Насчет же «Христова лжеподобия» и того, что он не удостоил назвать Христа Богом, а назвал лишь «распятым человеколюбцем», что «противно-де православию и не могло быть высказано с трибуны
истины и здравых понятий», — Фетюкович намекнул на «инсинуацию» и на то, что, собираясь сюда, он по крайней мере рассчитывал, что здешняя трибуна обеспечена от обвинений, «опасных для моей личности как гражданина и верноподданного…» Но при этих словах председатель осадил и его, и Фетюкович, поклонясь, закончил свой ответ, провожаемый
всеобщим одобрительным говором залы.
Уверенные в победе, они провозгласили основой нового государственного порядка
всеобщую подачу голосов. Это арифметическое знамя было им симпатично,
истина определялась сложением и вычитанием, ее можно было прикидывать на счетах и метить булавками.
Идея
всеобщего спасения, очень притягательная и заключающая в себе долю
истины, легко превращается в злой соблазн, когда она понимается в смысле спасения не только полноты бытия, но и самого зла, которое есть небытие.
Он сам даже ничего не делает, ему только кажется, что делает он, но в действительности творятся все те дела, которые ему кажется, что он делает, через него высшею силою, и он не творец жизни, а раб ее; полагая же жизнь свою в признании и исповедании открывающейся ему
истины, он, соединяясь с источником
всеобщей жизни, совершает дела уже не личные, частные, зависящие от условий пространства и времени, но дела, не имеющие причины и сами составляющие причины всего остального и имеющие бесконечное, ничем не ограниченное значение.
Он
всеобщего знать не хочет; он до него никогда не поднимается; он за самобытность принимает всякую дробность и частность, удерживая их самобытность: специализм может дойти до каталога, до всяких субсумаций, но никогда не дойдет до их внутреннего смысла, до их понятия, до
истины наконец, потому, что в ней надобно погубить все частности; путь этот похож на определение внутренних свойств человека по калошам и пуговицам.
Если мы вникнем, почему, при всем желании, стремлении к
истине, многим наука не дается, то увидим, что существенная, главная,
всеобщая причина одна: все они не понимают науки и не понимают, чего хотят от нее.
Еще раз,
всеобщее не есть полная
истина, а одна фаза ее, в которой частное распустилось, а процесс перехода уже совершился.
Нельзя обладать
истиной индивидуально: разумеется, фактически она может быть в тот или иной момент доступна лишь ограниченному числу лиц или даже единичному человеку, но и он, этот единственный, имеет
истину не как свою, но как
всеобщую, к которой он лишь содеялся причастен.
В мистике германцев есть вечная
истина, но она не может быть единственным и
всеобщим источником как нормальной культуры, так и выхода в сверхкультуру [Значение Экхардта и особенно Бёме — всемирное.].
Признание власти количества, поклонение
всеобщему голосованию возможны лишь при неверии в
истину и незнании
истины.