Неточные совпадения
— Как стих найдет!
Сегодня вот
Я тоже добр, а
временем —
Как пес, бываю зол.
— Хорошо, — сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: — Жида будет всегда
время повесить, когда будет нужно, а на
сегодня отдайте его мне. — Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. — Ну, полезай под телегу, лежи там и не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида.
— А чего такого? На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все
время теперь наше. Я уж часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь
сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну, туда и на кухню бы не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до
времени не высказывать своих чувств, хотя и решила в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно надо будет
сегодня же осадить и напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест же обошлась с ней только холодно.
— А так-с, надо-с. Сегодня-завтра я отсюда съеду, а потому желал бы ей сообщить… Впрочем, будьте, пожалуй, и здесь, во
время объяснения. Тем даже лучше. А то вы, пожалуй, и бог знает что подумаете.
— Что ж, и ты меня хочешь замучить! — вскричал он с таким горьким раздражением, с таким отчаянием во взгляде, что у Разумихина руки опустились. Несколько
времени он стоял на крыльце и угрюмо смотрел, как тот быстро шагал по направлению к своему переулку. Наконец, стиснув зубы и сжав кулаки, тут же поклявшись, что
сегодня же выжмет всего Порфирия, как лимон, поднялся наверх успокоивать уже встревоженную долгим их отсутствием Пульхерию Александровну.
— Из всех ваших полупьяных рассказов, — резко отрезал Раскольников, — я заключил положительно, что вы не только не оставили ваших подлейших замыслов на мою сестру, но даже более чем когда-нибудь ими заняты. Мне известно, что
сегодня утром сестра моя получила какое-то письмо. Вам все
время не сиделось на месте… Вы, положим, могли откопать по дороге какую-нибудь жену; но это ничего не значит. Я желаю удостовериться лично…
— Приехала
сегодня из Петербурга и едва не попала на бомбу; говорит, что видела террориста, ехал на серой лошади, в шубе, в папахе. Ну, это, наверное, воображение, а не террорист. Да и по
времени не выходит, чтоб она могла наскочить на взрыв. Губернатор-то — дядя мужа ее. Заезжала я к ней, — лежит, нездорова, устала.
Через некоторое
время вверху у доктора затопали, точно танцуя кадриль, и Самгин, чтоб уйти от себя,
сегодня особенно тревожно чужого всему, поднялся к Любомудрову.
Старик, оставь пустые бредни:
Сегодня покидая свет,
Питайся мыслию суровой.
Шутить не
время. Дай ответ,
Когда не хочешь пытки новой:
Где спрятал деньги?
— Гостит у попадьи за Волгой, — сказала бабушка. — Такой грех: та нездорова сделалась и прислала за ней. Надо же в это
время случиться!
Сегодня же пошлю за ней лошадь…
Всего краше, всего светлее было то, что он в высшей степени понял, что «можно страдать страхом по документу» и в то же
время оставаться чистым и безупречным существом, каким она
сегодня передо мной открылась.
— Это уж как вам будет угодно.
Сегодня вы одно изволите говорить, а завтра другое. А квартиру мою я сдал на некоторое
время, а сам с женой переберусь в каморку; так что Альфонсина Карловна теперь — почти такая же здесь жилица, как и вы-с.
Веревкин для такого сорта поручений был самый золотой человек, потому что, несмотря на величайшие затруднения и препятствия при их выполнении, он даже не задавал себе вопроса, для чего нужен был Антониде Ивановне Привалов, нужен именно
сегодня, а не в другое
время.
—
Сегодня ножка болит, завтра ручка, а потом придет
время, что и болеть будет нечему…
— А ведь я думал, что вы уже были у Ляховского, — говорил Половодов на дороге к передней. — Помилуйте, сколько
времени прошло, а вы все не едете. Хотел
сегодня сам ехать к вам.
В своей полувосточной обстановке Зося
сегодня была необыкновенно эффектна. Одетая в простенькое летнее платье, она походила на дорогую картину, вставленную в пеструю раму бухарских ковров. Эта смесь европейского с среднеазиатским была оригинальна, и Привалов все
время, пока сидел в коше, чувствовал себя не в Европе, а в Азии, в этой чудной стране поэтических грез, волшебных сказок, опьяняющих фантазий и чудных красавиц. Даже эта пестрая смесь выцветших красок на коврах настраивала мысль поэтическим образом.
— Вот уж воистину сделали вы мне праздник
сегодня… Двадцать лет с плеч долой. Давно ли вот такими маленькими были, а теперь… Вот смотрю на вас и думаю: давно ли я сама была молода, а теперь… Время-то, время-то как катится!
— Сударыня, сударыня! — в каком-то беспокойном предчувствии прервал опять Дмитрий Федорович, — я весьма и весьма, может быть, последую вашему совету, умному совету вашему, сударыня, и отправлюсь, может быть, туда… на эти прииски… и еще раз приду к вам говорить об этом… даже много раз… но теперь эти три тысячи, которые вы так великодушно… О, они бы развязали меня, и если можно
сегодня… То есть, видите ли, у меня теперь ни часу, ни часу
времени…
— Утром? Я не говорил, что утром… А впрочем, может, и утром. Веришь ли, я ведь здесь обедал
сегодня, единственно чтобы не обедать со стариком, до того он мне стал противен. Я от него от одного давно бы уехал. А ты что так беспокоишься, что я уезжаю. У нас с тобой еще бог знает сколько
времени до отъезда. Целая вечность
времени, бессмертие!
— Слушай, я разбойника Митьку хотел
сегодня было засадить, да и теперь еще не знаю, как решу. Конечно, в теперешнее модное
время принято отцов да матерей за предрассудок считать, но ведь по законам-то, кажется, и в наше
время не позволено стариков отцов за волосы таскать, да по роже каблуками на полу бить, в их собственном доме, да похваляться прийти и совсем убить — все при свидетелях-с. Я бы, если бы захотел, скрючил его и мог бы за вчерашнее сейчас засадить.
— Червонца стоит твое слово, ослица, и пришлю тебе его
сегодня же, но в остальном ты все-таки врешь, врешь и врешь; знай, дурак, что здесь мы все от легкомыслия лишь не веруем, потому что нам некогда: во-первых, дела одолели, а во-вторых,
времени Бог мало дал, всего во дню определил только двадцать четыре часа, так что некогда и выспаться, не только покаяться.
Мы рассчитали, что если пойдем по тропе, то выйдем на реку Найну к корейцам, и если пойдем прямо, то придем на берег моря к скале Ван-Син-лаза. Путь на Найну нам был совершенно неизвестен, и к тому же мы совершенно не знали, сколько
времени может занять этот переход. До моря же мы рассчитывали дойти если не
сегодня, то, во всяком случае, завтра к полудню.
—
Сегодня кони все
время чего-то боятся, — сказал один из них. — Не едят, все куда-то смотрят. Нет ли какого зверя поблизости?
Вчера мы до того были утомлены, что далее не осмотрелись как следует, было не до наблюдений. Только
сегодня, после сытного завтрака, я решил сделать прогулку по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около 0,5 км. С правой стороны ее тянутся двойные террасы, с левой — скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное болото. Это место, где раньше проходила река. Во
время какого-то большого наводнения она проложила себе новое русло.
Любезнейшая Наталья Александровна!
Сегодня день вашего рождения, с величайшим желанием хотелось бы мне поздравить вас лично, но, ей-богу, нет никакой возможности. Я виноват, что давно не был, но обстоятельства совершенно не позволили мне по желанию расположить
временем. Надеюсь, что вы простите мне, и желаю вам полного развития всех ваших талантов и всего запаса счастья, которым наделяет судьба души чистые.
— И вода хороша, и довольно ее.
Сегодня препорция наплывет, а завтра опять такая же препорция. Было
время, что и москворецкой водой хвалились: и мягка и светла. А пошли фабрики да заводы строить — ну, и смутили.
Чем больше шло
время к весне, тем сильнее росла нужда, точно пожар. Раз, когда Устенька вернулась домой из одной поездки по уезду, ее ждала записка Стабровского, кое-как нацарапанная карандашом: «Дорогой друг, заверните
сегодня вечером ко мне. Может быть, это вам будет неприятно, но вас непременно желает видеть Харитина. Ей что-то нужно сказать вам, и она нашла самым удобным, чтоб объяснение происходило в моем присутствии. Я советую вам повидаться с ней».
Я с любопытством шел сюда
сегодня, со смятением: мне надо было видеть самому и лично убедиться: действительно ли весь этот верхний слой русских людей уж никуда не годится, отжил свое
время, иссяк исконною жизнью и только способен умереть, но всё еще в мелкой завистливой борьбе с людьми… будущими, мешая им, не замечая, что сам умирает?
— Я ничего за себя и не боялась, Ганя, ты знаешь; я не о себе беспокоилась и промучилась всё это
время. Говорят,
сегодня всё у вас кончится? Что же, кончится?
— Я не от вас ухожу, — продолжал он с беспрерывною одышкой и перхотой, — я, напротив, нашел нужным к вам прийти, и за делом… без чего не стал бы беспокоить. Я туда ухожу, и в этот раз, кажется, серьезно. Капут! Я не для сострадания, поверьте… я уж и лег
сегодня, с десяти часов, чтоб уж совсем не вставать до самого того
времени, да вот раздумал и встал еще раз, чтобы к вам идти… стало быть, надо.
Да я это в ее же интересах всё
время ей толковал, не отпираюсь, два письма ей написал в этом роде, и вот
сегодня третье, свидание…
— Люблю ребенка за понятливость, — произнес Лебедев, смотря ему вслед, — мальчик прыткий, хотя и назойливый. Чрезвычайное несчастие испытал я, многоуважаемый князь, вчера вечером или
сегодня на рассвете… еще колеблюсь означить точное
время.
В другое
время он не посмел бы въехать во двор господского дома и разбудить «самого», но теперь было все равно:
сегодня Лука Назарыч велик, а завтра неизвестно, что будет.
Сегодня писал к князю и просил его позволить мне ехать в Тобольск для лечения — нетерпеливо жду ответа в надежде, что мне не откажут в этой поездке. До того
времени, если не сделается мне заметно хуже, думаю подождать с порошками, присланными Павлом Сергеевичем. Если же почему-нибудь замедлится мое отправление, начну и здесь глотать digitalis, хотя я не большой охотник до заочного лечения, особенно в такого рода припадках, которым теперь я так часто подвергаюсь.
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели.
Сегодня получил от Трубецкого письмо, в котором он говорит следующее: «В делах артели я участвую на половину того, что вы посылаете Быстрицкому; а так как в прошлом году я ничего не давал, то я это заменю в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна, считая, как вы мне указали, к 26 августа, — следовательно, он будет обеспечен по такое же число будущего 1859 года, а к тому
времени, если будем живы, спишемся с вами…»
Между тем прощай —
сегодня много листков отправляю, а
время отхода почты уже приближается.
Дом занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего лучшего не нужно. Каждому можно быть у себя, и есть место, где можно быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу
сегодня на другую страницу.
Время обедать.
Что мне сказать про себя? Черная печать твоего конверта вся перед глазами. Конечно, неумолимое
время наложило свою печать и на нее, [На нее — на М. И. Малиновскую, которая долго болела.] но покамест, как ни приготовлялся к этой вести, все-таки она поразила неожиданно. В другой раз поговорим больше —
сегодня прощай. Обнимаю тебя крепко. Да утешит тебя бог!
— Ты ведь не знаешь, какая у нас тревога! — продолжала Гловацкая, стоя по-прежнему в отцовском мундире и снова принявшись за утюг и шляпу, положенные на
время при встрече с Лизой. —
Сегодня, всего с час назад, приехал чиновник из округа от попечителя, — ревизовать будет. И папа, и учители все в такой суматохе, а Яковлевича взяли на парадном подъезде стоять. Говорят, скоро будет в училище. Папа там все хлопочет и болен еще… так неприятно, право!
— Признаться, я и сама еще не знаю, — ответила Тамара. — Видите ли, ее отвезли в анатомический театр… Но пока составили протокол, пока дорога, да там еще прошло
время для приема, — вообще, я думаю, что ее не успели еще вскрыть… Мне бы хотелось, если только это возможно, чтобы ее не трогали.
Сегодня — воскресенье, может быть, отложат до завтра, а покамест можно что-нибудь сделать для нее…
— Нет. Зачем же занята? Только у нее
сегодня весь день болела голова: она проходила коридором, а в это
время экономка быстро открыла дверь и нечаянно ударила ее в лоб, — ну и разболелась голова. Целый день она, бедняжка, лежит с компрессом. А что? или не терпится? Подождите, минут через пять выйдет. Останетесь ею очень довольны.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это
время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит,
сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас
сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
— Есть недурные! — шутил Вихров и, чтобы хоть немножко очистить свою совесть перед Захаревскими, сел и написал им, брату и сестре вместе, коротенькую записку: «Я, все
время занятый разными хлопотами, не успел побывать у вас и хотел непременно исполнить это
сегодня; но
сегодня, как нарочно, посылают меня по одному экстренному и секретному делу — так что и зайти к вам не могу, потому что за мной, как страж какой-нибудь, смотрит мой товарищ, с которым я еду».
Сегодня он вдруг выказал передо мною признак ума, которого я отнюдь не подозревал в нем, и в то же
время необыкновенную тонкость, догадливость сердца.
Наконец она и в самом деле заснула и, к величайшему моему удовольствию, спокойно, без бреду и без стонов. На меня напало раздумье; Наташа не только могла, не зная, в чем дело, рассердиться на меня за то, что я не приходил к ней
сегодня, но даже, думал я, наверно будет огорчена моим невниманием именно в такое
время, когда, может быть, я ей наиболее нужен. У нее даже наверно могли случиться теперь какие-нибудь хлопоты, какое-нибудь дело препоручить мне, а меня, как нарочно, и нет.
P. S. Вчера, в то самое
время, как я разыгрывал роли у Полины, Лиходеева зазвала Федьку и поднесла ему стакан водки. Потом спрашивала, каков барин? На что Федька ответил:"Барин насчет женского полу — огонь!"Должно быть, ей это понравилось, потому что
сегодня утром она опять вышла на балкон и стояла там все
время, покуда я смотрел на нее в бинокль. Право, она недурна!"
—
Сегодня можно, ну, пожалуй, завтра, а потом мне удобнее будет, чтобы он лег в больницу. У меня нет
времени делать визиты! Ты напишешь листок о событии на кладбище?
…Странно, я писал
сегодня о высочайших вершинах в человеческой истории, я все
время дышал чистейшим горным воздухом мысли, а внутри как-то облачно, паутинно и крестом — какой-то четырехлапый икс. Или это мои лапы, и все оттого, что они были долго у меня перед глазами — мои лохматые лапы. Я не люблю говорить о них — и не люблю их: это след дикой эпохи. Неужели во мне действительно —
— Пожалуйста, не надо. Не думайте
сегодня об этом… Неужели вам не довольно того, что я все
время стерегла, как вы проедете. Я ведь знаю, какой вы трусишка. Не смейте на меня так глядеть!