Неточные совпадения
«Господи, прости и
помоги», не переставая твердил он себе, несмотря на столь долгое и казавшееся полным отчуждение, чувствуя, что он обращается к Богу точно так же доверчиво и просто, как и во
времена детства и первой молодости.
Левин помнил, как в то
время, когда Николай был в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал в религии помощи, узды на свою страстную натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не
помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.
Но в это
время, точно как будто затем, чтобы
помочь горю, вошла в комнату молодая курносенькая хозяйка, супруга Леницына, и бледная, и худенькая, и низенькая, и одетая со вкусом, как все петербургские дамы.
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но
помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних
времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
Зачем Володя делал мне знаки, которые все видели и которые не могли
помочь мне? зачем эта противная княжна так посмотрела на мои ноги? зачем Сонечка… она милочка; но зачем она улыбалась в это
время? зачем папа покраснел и схватил меня за руку?
Еще бы не ужас, что ты живешь в этой грязи, которую так ненавидишь, и в то же
время знаешь сама (только стоит глаза раскрыть), что никому ты этим не
помогаешь и никого ни от чего не спасаешь!
Однажды, в его присутствии, Василий Иванович перевязывал мужику раненую ногу, но руки тряслись у старика, и он не мог справиться с бинтами; сын ему
помог и с тех пор стал участвовать в его практике, не переставая в то же
время подсмеиваться и над средствами, которые сам же советовал, и над отцом, который тотчас же пускал их в ход.
Тогда, испуганный этим, он спрятался под защиту скуки, окутав ею себя, как облаком. Он ходил солидной походкой, заложив руки за спину, как Томилин, имея вид мальчика, который занят чем-то очень серьезным и далеким от шалостей и буйных игр.
Время от
времени жизнь
помогала ему задумываться искренно: в середине сентября, в дождливую ночь, доктор Сомов застрелился на могиле жены своей.
«В другое
время я бы
помог ей».
Но это
помогло только на
время: надо же было выздороветь, — а за этим в перспективе было опять ежедневное хождение в должность. Обломов не вынес и подал в отставку. Так кончилась — и потом уже не возобновлялась — его государственная деятельность.
— Друг мой, что я тут мог? Все это — дело чувства и чужой совести, хотя бы и со стороны этой бедненькой девочки. Повторю тебе: я достаточно в оно
время вскакивал в совесть других — самый неудобный маневр! В несчастье
помочь не откажусь, насколько сил хватит и если сам разберу. А ты, мой милый, ты таки все
время ничего и не подозревал?
Но он не мог ничем
помочь ей, потому что во всё это первое
время пути не имел возможности видеться с нею.
Сначала, приходя в сношение с арестантами, обращавшимися к нему за помощью, он тотчас же принимался ходатайствовать за них, стараясь облегчить их участь; но потом явилось так много просителей, что он почувствовал невозможность
помочь каждому из них и невольно был приведен к четвертому делу, более всех других в последнее
время занявшему его.
Во
время своих побывок дома он входил в подробности ее жизни,
помогал ей в работах и не прерывал сношений с бывшими товарищами, крестьянскими ребятами; курил с ними тютюн в собачьей ножке, бился на кулачки и толковал им, как они все обмануты и как им надо выпрастываться из того обмана, в котором их держат.
Ипат, кажется, не разделял веселых чувств своего барина и все
время тяжело вздыхал, пока
помогал барину одеваться, то есть ронял вещи, поднимал их, задевал ногами за мебель и т. д.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что
времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу,
помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Спустя немного
времени один за другим начали умирать дети. Позвали шамана. В конце второго дня камлания он указал место, где надо поставить фигурное дерево, но и это не
помогло. Смерть уносила одного человека за другим. Очевидно, черт поселился в самом жилище. Оставалось последнее средство — уступить ему фанзу. Та к и сделали. Забрав все имущество, они перекочевали на реку Уленгоу.
Чтобы рассеяться, я принимался читать книгу, но это не
помогало. Глаза механически перебирали буквы, а в мозгу в это
время рисовался образ Дерсу, того Дерсу, который последний раз просил меня, чтобы я отпустил его на волю.
А после обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас видеть; и через несколько
времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению
помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
Когда Вера Павловна на другой день вышла из своей комнаты, муж и Маша уже набивали вещами два чемодана. И все
время Маша была тут безотлучно: Лопухов давал ей столько вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка,
помоги нам и ты». И чай пили тут все трое, разбирая и укладывая вещи. Только что начала было опомниваться Вера Павловна, а уж муж говорит: «половина 11–го; пора ехать на железную дорогу».
— Но если так, я прошу у вас одной пощады: вы теперь еще слишком живо чувствуете, как я оскорбил вас… не давайте мне теперь ответа, оставьте мне
время заслужить ваше прощение! Я кажусь вам низок, подл, но посмотрите, быть может, я исправлюсь, я употреблю все силы на то, чтоб исправиться!
Помогите мне, не отталкивайте меня теперь, дайте мне
время, я буду во всем слушаться вас! Вы увидите, как я покорен; быть может, вы увидите во мне и что-нибудь хорошее, дайте мне
время.
Она у нас прожила год.
Время под конец нашей жизни в Новгороде было тревожно — я досадовал на ссылку и со дня на день ждал в каком-то раздраженье разрешения ехать в Москву. Тут я только заметил, что горничная очень хороша собой… Она догадалась!.. и все прошло бы без шага далее. Случай
помог. Случай всегда находится, особенно когда ни с одной стороны его не избегают.
Московская жизнь, сначала слишком рассеянная, не могла благотворно действовать, ни успокоить. Я не только не
помог ей в это
время, а, напротив, дал повод развиться сильнее и глубже всем Grubelei…
По приезде в Берлин нас очень любезно встретили немецкие организации и
помогли нам на первое
время устроиться.
Этого человека, которого хорошо знали Лидия и Женя, и в прежнее
время Лидия даже очень
помогла ему бежать из Сибири, совершенно нельзя было узнать в советский период.
Временами я сомневаюсь, что появление новых книг может тут
помочь.
Помню еще, что сын владельца музея В. М. Зайцевский, актер и рассказчик, имевший в свое
время успех на сцене, кажется, существовал только актерским некрупным заработком, умер в начале этого столетия. Его знали под другой, сценической фамилией, а друзья, которым он в случае нужды
помогал щедрой рукой, звали его просто — Вася Днепров.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской
помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее
время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше будет.
— Так вот я с удовольствием
помог бы ей… на первое
время, конечно. К отцу она тоже не пойдет.
Средний мальчик подбежал к срубу в одно
время со мной, вцепился в веревку, его дернуло вверх, обожгло ему руки, но я уже успел перенять веревку, а тут подбежал старший,
помогая мне вытягивать бадью; он сказал...
— В начале годов повелела мне барыня-графиня, Татьян, свет, Лексевна, — «будь кузнецом», а спустя некоторое
время приказывает: «
Помогай садовнику!» Ладно; только как мужика ни положь — всё не хорош!
Прежде их изводили хлорною известью, вымораживали во
время сильных морозов, но теперь и это не
помогает.
Время рождения вашего слишком легко доказать фактически, так что слишком обидное для вас и для матушки вашей искажение этого факта в статье господина Келлера объясняется одною только игривостью собственной фантазии господина Келлера, полагавшего усилить этим очевидность вашего права и тем
помочь интересам вашим.
Не успели они кончить чай, как в ворота уже послышался осторожный стук: это был сам смиренный Кирилл… Он даже не вошел в дом, чтобы не терять напрасно
времени. Основа дал ему охотничьи сани на высоких копылах, в которых сам ездил по лесу за оленями. Рыжая лошадь дымилась от пота, но это ничего не значило: оставалось сделать всего верст семьдесят. Таисья сама
помогала Аграфене «оболокаться» в дорогу, и ее руки тряслись от волнения. Девушка покорно делала все, что ей приказывали, — она опять вся застыла.
Спасибо вам за ответ о Сутормине — он исправно занимается русской грамотой, явится со
временем пред Коньком-Горбунком… [Пущин
помогал молодому туринскому учителю Сутормину готовиться к экзамену в Тобольске на звание учителя старших классов. Автор «Конька-Горбунка» П. П. Ершов был учителем а тобольской гимназии, где должен был экзаменоваться Сутормин.]
Я очень знаю, что надобно действовать, но это
время, как ты видела, я просто ни на что не годен. Он со мной поживет, потом поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее во всех отношениях, и там он может остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры с Циммерманом, но надобно еще самому с ним познакомиться, все высмотреть. Авось бог
поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Время устроит правильные отношения и покажет людей в настоящем их свете и вообще
поможет многому.
— Горе людское, неправда человеческая — вот что! Проклят человек, который спокойно смотрит на все, что происходит вокруг нас в наше
время. Надо
помогать, а не сидеть сложа руки. Настает грозный час кровавого расчета.
— Прощайте, Сергей Иванович! Простите, что я отняла у вас
время… Что же, я сама вижу, что вы
помогли бы мне. если бы сумели… Но уж, видно, тут ничего не попишешь. Прощайте!..
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и это не
помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое
время.
За несколько
времени до назначенного часа я уже не отходил от дяди и все смотрел ему в глаза; а если и это не
помогало, то дергал его за рукав, говоря самым просительным голосом: «Дяденька, пойдемте рисовать».
Староста начал было распространяться о том, что у них соседи дальние и к
помочам непривычные; но в самое это
время подъехали мы к горохам и макам, которые привлекли мое вниманье.
Он все почти
время проводил один; из друзей его никого не было в городе: Кнопов жил в деревне; прокурор вместе с совестным судьей (и вряд ли не затем, чтоб
помочь тому подшибить губернатора) уехал в Петербург.
— Непременно начнет коробить — и мне самому гораздо бы лучше было и выгоднее класть сухую землю, потому что ее легче и скорее наносили бы, но я над богом власти не имею: все
время шли проливные дожди, — не на плите же мне было землю сушить; да я, наконец, пробовал это, но только не
помогает ничего, не сохнет; я обо всем том доносил начальству!
Она тотчас же подружилась с Нелли и много
помогала мне во все
время ее болезни, навещала нас почти каждый день и всегда, бывало, приедет с таким видом, как будто что-нибудь пропало или куда-то уехало и надо поскорее ловить.
Я счастлив уже тем, что нахожусь в теплой комнате и сознаю себя дома, не скутанным, свободным от грязи и вони, вдали от поучений. Старик Лукьяныч, о котором я уже не раз упоминал на страницах"Благонамеренных речей"и который до сих пор
помогает мне нести иго собственности, встречает меня с обычным радушием, хотя, я должен сознаться, в этом радушии по
временам прорывается легкий, но очень явный оттенок иронии.
Там я найду ту милую causerie, [беседу (франц.)] полную неуловимых petits riens, [безделиц (франц.)] которая, не прибавляя ничего существенного к моему благополучию, тем не менее разливает известный bien etre [благостный покой (франц.)] во всем моем существе и
помогает мне хоть на
время забыть, что я не более, как печальный осколок сороковых годов, живущий воспоминанием прошлых лучших дней и тщетно усиливающийся примкнуть к настоящему, с его «шумом» и его «crudites». [грубостью (франц.)]
Это было странное, лихорадочное
время, хаос какой-то, в котором самые противоположные чувства, мысли, подозренья, надежды, радости и страданья кружились вихрем; я страшился заглянуть в себя, если только шестнадцатилетний мальчик может в себя заглянуть, страшился отдать себе отчет в чем бы то ни было; я просто спешил прожить день до вечера; зато ночью я спал… детское легкомыслие мне
помогало.
Но, дорогие, надо же сколько-нибудь думать, это очень
помогает. Ведь ясно: вся человеческая история, сколько мы ее знаем, это история перехода от кочевых форм ко все более оседлым. Разве не следует отсюда, что наиболее оседлая форма жизни (наша) есть вместе с тем и наиболее совершенная (наша). Если люди метались по земле из конца в конец, так это только во
времена доисторические, когда были нации, войны, торговли, открытия разных америк. Но зачем, кому это теперь нужно?
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить, в три листа сыграть — это они точно товарищи, а
помочь в коммерческом деле — это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко
времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что война — это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб
помочь, а пуще норовит как ни на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает.)