Неточные совпадения
Перехватову не
удалось заслужить любви никого из богов; значит, самому пришлось пробивать себе дорогу, и он употребил для этого довольно распространенные за последнее двадцатилетие между
врачами приемы.
Капитан, тихо разговаривая с Дюроком,
удалился в соседнюю гостиную. За ними ушли дон Эстебан и
врач. Эстамп шел некоторое время с Попом и со мной, но на первом повороте, кивнув, «исчез по своим делам», — как он выразился. Отсюда недалеко было в библиотеку, пройдя которую Поп зашел со мной в мою комнату и сел с явным изнеможением; я, постояв, сел тоже.
— По-моему, самое лучшее, что вы можете теперь сделать, — это совсем оставить медицинский факультет. Если при ваших способностях вам никак не
удается выдержать экзамена, то, очевидно, у вас нет ни желания, ни призвания быть
врачом.
Юрий, чтоб оторвать свою мысль от грозных картин будущего, обратил ее на прошедшее — так
врачи в отчаянных случаях употребляют отчаянные средства — но всегда ли они
удаются?
Ему уже, правда, давно приходила мысль заглянуть туда хоть раз, посмотреть, все ли шло там должным порядком, да как-то все не
удавалось: то, как назло, одолеют ревматизмы, и надо было покориться воле
врача, предписавшего непременную поездку в Баден или Карлсбад, а оттуда в Париж, где, по словам
врача, только и можно было ожидать окончательного выздоровления; то опять являлись какие-нибудь домашние обстоятельства: жена родила, или общество, в котором барин был одним из любезнейших членов, переселялось почти на все лето в Петергоф или на Каменный остров, на дачи; или же просто не случалось вдруг, ни с того ни с сего, денег у нашего барина.
— Некогда!.. Каждая минута дорога! Бедная Надя отравилась, и
врачу нельзя отходить от нее… Едва
удалось спасти бедняжку… Это ли не несчастье? И вы можете не слушать, захлопывать окно?
Брук прождал в канцелярии два часа, потом пошел к Давыдову. У него сидели сестры, смотритель. Главный
врач шутил с сестрами, смеялся, на Брука не смотрел. Письмо, разорванное в клочки, валялось на полу. Брук посидел, подобрал клочки своего письма и
удалился.
Раненых предстояло везти за пять верст, на Фушунскую ветку. А многие были ранены в живот, в голову, у многих были раздроблены конечности… Из-за этих раненых у нас вышло столкновение с главным
врачом, и все-таки не
удалось оставить их хоть до утра.
За Давыдовым по пятам всюду следовал смотритель, офицер-поручик, взятый из запаса. До призыва он служил земским начальником. Рассказывали, что, благодаря большой протекции, ему
удалось избежать строя и попасть в смотрители госпиталя. Был это полный, красивый мужчина лет под тридцать, — туповатый, заносчивый и самовлюбленный, на редкость ленивый и нераспорядительный. Отношения с главным
врачом у него были великолепные. На будущее он смотрел мрачно и грустно.
А поручику Шестову все никак не
удавалось узнать, где находится штаб дивизии. Поэтому он снова лег в здешний госпиталь. Когда мы пили у
врачей чай, он зашел к ним. Неожиданно увидев нас, поручик напряженно нахмурился, молчаливо сел в уголок и стал перелистывать истрепанный том «Нивы».
Нам, младшим
врачам,
удалось найти маленькую, брошенную китайцами фанзу, где мы поселились отдельно. Это было, как светлое избавление, — не видеть перед собою постоянно главного
врача и смотрителя…
— Впрочем, — продолжал
врач, — способ, о котором я упомянул, требует большой осторожности и потому опасен. В последнюю свою болезнь папа Иннокентий Восьмой хотел прибегнуть к нему. Сделали сначала опыт над тремя десятилетними мальчиками; но как опыт не совсем
удался и дети умерли, то и святой отец не соизволил подвергнуться ему. Остается многожелчному быть как можно смирнее и уступчивей, а тому, у кого недостает желчи, более приводить кровь свою в движение.
—
Врач все равно что священник: оба дают обет служить богу, обещая служить человечеству; каждый у алтаря своего должен предстать чистым и непорочным. Если же, — прибавил Антон, — могу своим присутствием расстроить ваши удовольствия, так я готов
удалиться.
Матильда Францовна попробовала было над ним силу своего кокетства, неотразимую для других мужчин, но на Неволина она не произвела, к озлоблению красивой женщины, ни малейшего впечатления и таким образом увлечь молодого
врача и выпытать от него его отношения к графине Вельской, для чего собственно и лечилась так старательно здоровая певица, не
удалось.
Лечение началось, и то, что не
удалось врачам и науке,
удалось вполне хорошенькой женщине.