Толпа спешно всколыхнулась. Стали прощаться. Шатающийся, пьяный солдат
впился губами в губы старухи в черном платочке, приник к ним долго, крепко; больно было смотреть, казалось, он выдавит ей зубы; наконец, оторвался, ринулся целоваться с блаженно улыбающимся, широкобородым мужиком. В воздухе, как завывание вьюги, тоскливо переливался вой женщин, он обрывался всхлипывающими передышками, ослабевал и снова усиливался.
Неточные совпадения
Радеева всегда слушали внимательно, Варавка особенно
впивался острым взглядом в медовое лицо мельника, в крепенькие, пиявистые
губы его.
И он опять крепко схватил Алешу обеими руками за плечи. Лицо его стало вдруг совсем бледно, так что почти в темноте это было страшно заметно.
Губы перекосились, взгляд
впился в Алешу.
— Митя, отведи меня… возьми меня, Митя, — в бессилии проговорила Грушенька. Митя кинулся к ней, схватил ее на руки и побежал со своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой комнаты, притворил за собою обе половинки дверей. Но пир в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя положил Грушеньку на кровать и
впился в ее
губы поцелуем.
Все взгляды
впились в учителя, о котором известно, что вчера он был пьян и что его Доманевич вел под руку до квартиры. Но на красивом лице не было видно ни малейшего смущения. Оно было свежо, глаза блестели, на
губах играла тонкая улыбка. Вглядевшись теперь в это лицо, я вдруг почувствовал, что оно вовсе не антипатично, а наоборот — умно и красиво… Но… все-таки вчера он был пьян… Авдиев раскрыл журнал и стал делать перекличку.
Он
впился глазами в записку Джеммы. Длинный, изящный хвостик буквы G, первой буквы ее имени, стоявшей на конце листа, напомнил ему ее красивые пальцы, ее руку… Он подумал, что ни разу не прикоснулся к этой руке
губами…
Давно ли его юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное красивое — до того красивое лицо, что Марья Николаевна его заметила и высунулась в окошко кареты — это благородное лицо пышет злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! —
впиваются в Санина, и
губы сжимаются… и раскрываются вдруг для обиды…
Почти на том же самом месте дороги, где часа два тому назад они настигли Эмиля, — он снова выскочил из-за дерева и с радостным криком на
губах, помахивая картузом над головою и подпрыгивая, бросился прямо к карете, чуть-чуть не попал под колеса и, не дожидаясь, чтобы лошади остановились, вскарабкался через закрытые дверцы — и так и
впился в Санина.
Передонов тупо удивился, однако охватил руками ее стан, поцеловал ее в
губы, — и она
впилась в его
губы долгим, жадным поцелуем.
Настя, вскочив в часовню, бросилась к своему сокровищу, обняла дитя и
впилась в него
губами.
Я глянул украдкой на обоих дочерей Мартына Петровича. Анна так и
впилась глазами в говорившего и уж, конечно, более злого, змеиного и в самой злобе более красивого лица я не видывал! Евлампия отворотилась и руки скрестила; презрительная усмешка более чем когда-нибудь скрутила ее полные розовые
губы.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный,
впивался в его
губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
И, холодно-свирепая, она скользит между ними, обвивает ноги, жалит в самое лицо, в
губы, и вьется клубком, и
впивается в собственное тело.
Он прижался к ней и
впился толстыми
губами в ее румяную щеку.
Но, спрашивая, он уже знал, какой Николай стоит перед ним. Важность исчезла с его лица, и оно стало бледно страшной старческой бледностью, похожей на смерть, и руки поднялись к груди, откуда внезапно вышел весь воздух. Следующим порывистым движением обе руки обняли Николая, и седая холеная борода прикоснулась к черной мокрой бородке, и старческие, отвыкшие целовать
губы искали молодых свежих
губ и с ненасытной жадностью
впивались в них.
Впившись своими сонными, никогда не моргающими глазами в книгу, он шевелил
губами и хмурился.
Больной был мужик громадного роста, плотный и мускулистый, с загорелым лицом; весь облитый потом, с
губами, перекошенными от безумной боли, он лежал на спине, ворочая глазами; при малейшем шуме, при звонке конки на улице или стуке двери внизу больной начинал медленно выгибаться: затылок его сводило назад, челюсти судорожно
впивались одна в другую, так что зубы трещали, и страшная, длительная судорога спинных мышц приподнимала его тело с постели; от головы во все стороны расходилось по подушке мокрое пятно от пота.
— Ангелы небесные! — воскликнула майорша и, прижав к своим
губам руки попадьи и Синтяниной,
впилась в них нервным, прерывистым и страстным поцелуем, который, вероятно, длился бы до нового истерического припадка, если б отец Евангел не подсунул шутя своей бороды к лицам этих трех скученных женщин.
Та послушно последовала за ним. Домаша плотно затворила за ними дверь и отошла в дальний угол опочивальни. Ермак Тимофеевич положил обе руки на плечи лежавшей без чувств девушки, низко наклонился над ней и
впился в ее
губы горячим поцелуем.
Она подставила ему свои пухлые
губы, в которые он
впился страстным поцелуем.
Салтыкова обхватила голову Кости обеими руками, нагнула ее к себе и
впилась в его
губы страстным, чувственным поцелуем. Костя бился около нее как бы в лихорадке. Она приписала это волнение юноши от близости красивой молодой женщины.
По лицу его пробежали багровые пятна,
губы его затряслись; мощною рукою
впился он в затылок малютки, поднял его на воздух и выбросил за черту процессии.
Она обвила его руками за шею и
впилась в его
губы долгим поцелуем.
Он сжал ее в своих мощных объятиях и
впился в ее полные, красные
губы продолжительным поцелуем. Она отвечала ему таким же поцелуем, но вскоре вырвалась от него и оттолкнула от себя со словами...
Степан прильнул к ней
губами и
впился в нее страстным, продолжительным поцелуем.
— Тятенька! тятенька! да что же это такое? — закричала, отчаянно вырываясь, Платонида Андревна; но свекор, вместо ответа, рванул сильной рукою ворот ее шубейки и
впился горячими
губами в ее обнаженное плечо.
— Тятенька! тятенька! да что же это такое? — закричала, отчаянно вырываясь, Платонида Андревна; но свекор, вместо ответа, рванул сильной рукою врозь ее руки и
впился горячими
губами в ее обнаженную грудь…