Неточные совпадения
Мать почти каждый день видела его: круто упираясь дрожащими от натуги ногами в землю, шла
пара вороных лошадей, обе они были старые, костлявые, головы их устало и печально качались, тусклые глаза измученно мигали.
И вот кто-то из наших второклассников принес в сумке
пару замерзших
ворон и, конечно, в класс, в парту.
— Митька, лошадей! — крикнул он как-то грозно своему лакею, и, когда кони его (
пара старых саврасых вяток) были поданы, он гордо сел в свою пролетку, гордо смотрел, проезжая всю Сретенку и Мещанскую, и, выехав в поле, где взору его открылся весь небосклон, он, прищурившись, конечно, но взглянул даже гордо на солнце и, подъезжая к самому Останкину, так громко кашлянул, что сидевшие на деревьях в ближайшей роще
вороны при этом громоподобном звуке вспорхнули целой стаей и от страха улетели вдаль.
В день отъезда княгини Григоровой к дебаркадеру Николаевской железной дороги подъехала карета, запряженная щегольской
парою кровных
вороных лошадей. Из кареты этой вышли очень полная дама и довольно худощавый мужчина. Это были Анна Юрьевна и барон. Анна Юрьевна за последнее время не только что еще более пополнела, но как-то даже расплылась.
Лыняев. А другой, брюнетке, я говорил, что найму ей великолепную дачу, куплю
пару вороных рысаков.
К подъезду первая была подана карета m-me Меровой, запряженная
парою серых, в яблоках, жеребцов. M-me Мерова как птичка впорхнула в карету. Ливрейный лакей захлопнул за ней дверцы и вскочил на козлы. Вслед за тем подъехал фаэтон Янсутского — уже на
вороных кровных рысаках.
Был у нас
вороной жеребец из
пары. Меня по ночам запрягали и с ним. Полкан этот не понимал шуток, а был просто зол как чорт. Я с ним рядом стоял, через стойло, и бывало серьезно грызся. Феофан не боялся его. Бывало, подойдет прямо, крикнет, кажется убьет — нет, мимо, и Феофан наденет оброть. Раз мы с ним в
паре понесли вниз по Кузнецкому. Ни хозяин, ни кучер не испугались, оба смеялись, кричали на народ и сдерживали и поворачивали, так никого и не задавили.
Серое утро, взошедшее за этой ночью, осветило несшуюся по дороге от норы Бера рессорную таратайку, запряженную
парою знакомых нам
вороных коней. Лошадьми, по обыкновению, правил Бер; рядом с ним сидела его жена; сзади их, на особом сиденье, помещался художник.
Павел, накинувши шинель, сел в свой фаэтон.
Пара вороных жеребцов дружно подхватила его от подъезда, так что у Константина едва удержалась круглая шляпа; и весь поезд двинулся к церкви ни шибко, ни тихо, но как следует свадебному дворянскому поезду.
Над малинником гудели осы и пчелы. В зелени ветел суматошно прыгали молодые
воронята, а на верхних ветвях солидно уместились старые
вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из города доплывал безнадежный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел
пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлепали, и плакал ребенок.
Так я и устроил: в карете на сиденье положил два целкювых, что за экипаж следовало, а сам открыл дверцу — и только задом-то выполз и ступил на мостовую, как вдруг слышу: «б-гись!», и мимо самой моей спины пролетела
пара вороных лошадей в коляске и прямо к подъезду, и я вижу — французский посол в мундире и во всех орденах скоро сел и поскакал, а возле меня как из земли вырос этот мой посол-француз, тоже очень взволнован, и говорит...
Тит Титыч. Не твое дело. Я мальчишкой из деревни привезен, на все четыре стороны без копейки пущен; а вот нажил себе капитал и других устроил. Хороший человек нигде не пропадет, а дурного и не жаль. Слушай ты, Андрей, вели заложить
пару вороных в коляску, оденься хорошенько, возьми мать с собой да поезжай к учителю, проси, чтоб дочь отдал за тебя. Он человек хороший.
Из своего окна, я видела как старый Николай открыл дверь покосившегося от времени сарая, вывел оттуда
пару вороных лошадей и выволок огромный старомодный фаэтон.
Я последовала за ней на самую дальнюю дорожку, где нам попадались редкие
пары гуляющих. Под нашими ногами шелестели упавшие листья… Там и сям каркали голодные
вороны.
Малый у дверей бросился кликать кучера. Подъехал двуместный отлогий фаэтон с открытым верхом. Лошадей Анна Серафимовна любила и кое-когда захаживала в конюшню. Из экономии она для себя держала только тройку:
пару дышловых,
вороную с серой и одну для одиночки — она часто езжала в дрожках — темно-каракового рысака хреновского завода. Это была ее любимая лошадь. За городом в Парке или в Сокольниках она обыкновенно говорила своему Ефиму...
Погруженный в соображения: «где прихватить?», Загорский в обычный час шел по Невскому. Его внимание остановилось на изящной, совершенно новенькой «с иголочки» коляске, запряженной
парой вороных.