Неточные совпадения
И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идет по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит
волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток:
И пред шумящею пучиной,
Недоумения полна,
Остановилася она.
Это было то место Днепра, где он, дотоле спертый порогами, брал наконец свое и
шумел, как море, разлившись по воле; где брошенные в средину его острова вытесняли его еще далее из берегов и
волны его стлались широко по земле, не встречая ни утесов, ни возвышений.
На берегу пустынных
волнСтоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный челн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом
шумел.
Ночь была теплая, но в садах тихо
шумел свежий ветер, гоня по улице
волны сложных запахов.
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в
волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер
шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
На темно-сером небе кое-где мигают звезды; влажный ветерок изредка набегает легкой
волной; слышится сдержанный, неясный шепот ночи; деревья слабо
шумят, облитые тенью.
Слышно только, как глухо
шумит внизу Днепр и с трех сторон, один за другим, отдаются удары мгновенно пробудившихся
волн.
Пасмурное небо, море, на котором не видать ни одного паруса, и крутой глинистый берег были суровы; глухо и печально
шумели волны.
Дул жестокий ветер, мутные валы ходили по всему пруду, так что напомнили мне Волгу; мутное небо отражалось в них; камыши высохли, пожелтели,
волны и ветер трепали их во все стороны, и они глухо и грустно
шумели.
Пусть
шумит вода, пусть плывут мимо лесистые, затянутые синеватой пленкой берега, пусть с неба льются
волны теплого света.
Меж тем, Наиной осененный,
С Людмилой, тихо усыпленной,
Стремится к Киеву Фарлаф:
Летит, надежды, страха полный;
Пред ним уже днепровски
волныВ знакомых пажитях
шумят;
Уж видит златоверхий град;
Уже Фарлаф по граду мчится,
И шум на стогнах восстает;
В волненье радостном народ
Валит за всадником, теснится;
Бегут обрадовать отца:
И вот изменник у крыльца.
Одна из
волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе
шумя, ползет к голове Рагима.
Чем-то дорогим прошедшим глядят воды и водяные травы,
шумят вертящиеся колеса, дрожит мельничный амбар и пенятся кипящие под ним
волны!
…Все эти люди, как и он, охвачены тою же темной
волной и несутся с нею, словно мусор. Всем им — боязно, должно быть, заглянуть вперед, чтобы видеть, куда же несет их эта бешено-сильная
волна. И, заливая вином свой страх, они барахтаются, орут, делают что-то нелепое, дурачатся,
шумят,
шумят, и никогда им не бывает весело. Он тоже все это делал. Теперь ему казалось, что делал он все это для того, чтобы скорее миновать темную полосу жизни.
Так неугомонная
волна день и ночь без устали хлещет и лижет гранитный берег: то старается вспрыгнуть на него, то снизу подмыть и опрокинуть; долго она трудится напрасно, каждый раз отброшена в дальнее море… но ничто ее не может успокоить: и вот проходят годы, и подмытая скала срывается с берега и с гулом погружается в бездну, и радостные
волны пляшут и
шумят над ее могилой.
Волны заглядывали к нам через борта и сердито
шумели; чем дальше выносило нас в пролив, тем они становились выше.
По камням прыгали,
шумелиКлючи студеною
волной,
И под нависшею скалой,
Сливаясь дружески в ущельи,
Катились дальше, меж кустов,
Покрытых инеем цветов.
Ночь на 12 августа была особенно неприветлива: дождь лил как из ведра, ветер со стоном и воем метался по улице, завывал в трубе и рвал с петель ставни у окон; где-то скрипели доски, выла мокрая собака, и глухо
шумела вода в пруде, разбивая о каменистый берег ряды мутных пенившихся
волн.
— Дивится, слез седок
И видит пропасть пред собою,
А там, на дне ее, поток
Во мраке бешеной
волноюШумит.
Шумит Аргуна мутною
волной...
Потом, когда они вышли, на набережной не было ни души, город со своими кипарисами имел совсем мертвый вид, но море еще
шумело и билось о берег; один баркас качался на
волнах, и на нем сонно мерцал фонарик.
Наступал тихий осенний вечер с своей грустной красотой. Озеро чуть
шумело мелкой осенней
волной. Половецкий задумался, как это бывает в такие вечера, когда на душе и грустно, и хорошо без всякой побудительной причины. Его из задумчивости вывел Теплоухов.
Вот племя: всякий чорт у них барон!
И уж профессор — каждый их сапожник!
И смело здесь и вслух глаголет он,
Как Пифия, воссев на свой треножник!
Кричит,
шумит… Но что ж? — Он не рожден
Под нашим небом; наша степь святая
В его глазах бездушных — степь простая,
Без памятников славных, без следов,
Где б мог прочесть он повесть тех веков,
Которые, с их грозными делами,
Унесены забвения
волнами…
Бугры песка, наметенного ветром и
волнами, окружали их. Издали доносился глухой, темный шум, — это на промысле
шумели. Солнце садилось, на песке лежал розоватый отблеск его лучей. Жалкие кусты ветел чуть трепетали своей бедной листвой под легким ветром с моря. Мальва молчала, прислушиваясь к чему-то.
Солнце, смеясь, смотрело на них, и стекла в окнах промысловых построек тоже смеялись, отражая солнце.
Шумела вода, разбиваемая их сильными руками, чайки, встревоженные этой возней людей, с пронзительными криками носились над их головами, исчезавшими под набегом
волн из дали моря…
И сладостно
шумят полуденные
волны.
Срывая и крутя перед собой гребешки
волн, рассыпающихся водяной пылью, шквал с грозным гулом напал на корвет, окутав его со всех сторон мглой. Страшный тропический ливень стучит на палубе и на стекле люков. Яростно
шумит он в рангоуте и во вздувшихся снастях, кладет корвет набок, так что подветренный борт почти чертит воду и мчит его с захватывающей дух быстротой несколько секунд. Кругом одна белеющая, кипящая пена.
Ишь как
шумит, ишь как плещут
волны…
Оба, он и солдат, тихо пробираются к носу, потом становятся у борта и молча глядят то вверх, то вниз. Наверху глубокое небо, ясные звезды, покой и тишина — точь-в-точь как дома в деревне, внизу же — темнота и беспорядок. Неизвестно для чего,
шумят высокие
волны. На какую
волну ни посмотришь, всякая старается подняться выше всех, и давит, и гонит другую; на нее с шумом, отсвечивая своей белой гривой, налетает третья, такая же свирепая и безобразная.
По крыше
шумел злобный норд-ост, море в бешенстве бросало на берег грохочущие
волны.
Хор у него был прекрасный. Исполнялись русские народные песни, патриотические славянские гимны и марши, — «Тихой Марицы
волны,
шумите» и др.; в то время как раз шла турецко-сербская и потом русско-турецкая война. Помню такой марш...
Не гукнет нигде звук человеческого голоса, не дает около него отзыва жизнь хотя дикого зверя; только стая лебедей, спеша застать солнце на
волнах Чудского озера, может быть родного,
прошумела крыльями своими над его головою и гордым, дружным криком свободы напомнила ему тяжелое одиночество и неволю его.
Утихнула бездна… и снова
шумит…
И пеною снова полна…
И с трепетом в бездну царевна глядит…
И бьет за
волною волна…
Приходит, уходит
волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
— Сказал тоже, Волга, — со вздохом отвечал атаман. — Волга-то втрое шире, коли не более, да и у
волны ее звук мягкий, не так дико шумит-то матушка, как эта дикая река…
И он подступает к наклону скалы
И взор устремил в глубину…
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И
волны спирались и пена кипела:
Как будто гроза, наступая, ревела.
То едва слышен однозвучный, как маятник, плеск
волны, бьющейся о берег, то сдержанная мельница лениво
шумит, будто в просонье.